— Спасибо, Франк. Спасибо вам всем за то, что вы это понимаете, — тихо сказала Алекс и уже совсем другим, веселым тоном добавила: — Мы еще повоюем!

Всем сразу стало легче. Обед закончился в непринужденной дружеской атмосфере, Алексис с интересом слушала последние новости относительно военных действий, которые успели раздобыть моряки.

После обеда она пошла в гостиную, предоставив матросам решать, кому из них мыть посуду. Они все еще бросали жребий и торговались, когда пришел Клод. Услышав шум на кухне, он сразу же прошел туда.

— Что происходит? — спросил он. — Где Алексис и что, черт возьми, с вашими физиономиями?

— Вот решаем, кому из нас делать грязную работу, Алексис не в счет: она готовила ужин. Сейчас она в гостиной, отдыхает, наверное, и вполне заслуженно. А что до синяков — это результат драки, случившейся в порту после того, как мы уехали, — доложил Лендис.

— Спасибо за обстоятельный рассказ, — усмехнулся Клод. — Посуду вымоют Том и Франк, а вы, Форрест, дайте мне чего-нибудь поесть. Алексис пусть отдыхает, а тем временем Майк поведает мне о причине заварухи — ему, как вижу, досталось сильнее всех.

Майк уже открыл было рот, чтобы начать рассказ, но тут дверь на кухню распахнулась. На пороге стояла Алексис.

— Я могу все объяснить, — заявила она. — Между матросами «Конкорда» и теми, кто наблюдал за прибытием корабля в порт, возникли разногласия относительно природы моего присутствия на борту. Ваши люди все чудно уладили. И нечего больше возвращаться к этой теме.

Клод ожидал, что кто-нибудь из матросов изложит свою версию происшедшего, но все молчали.

— Форрест, принеси ужин ко мне в кабинет, — так ничего и не дождавшись, приказал Клод. — И не забудь взять немного вина для Алексис.

Он крепко взял Алексис за локоть и увел за собой в кабинет. Против желания получилось это у него довольно грубо. Захлопнув за собой дверь, Клод с холодной усмешкой спросил:

— Так в каком качестве видели вас моряки в порту?

Алексис стряхнула его руку и отступила в глубь комнаты.

— Таннер, — тихо сказала она, — не злись на них. Что еще могли подумать обо мне мужчины? Естественно, раз я плаваю на этом корабле, значит, я чья-нибудь шлюха.

Она видела, как гнев в глазах Клода сменился болью. Произнесенные ею слова словно хлестнули его. Алексис поднесла ладонь к его щеке.

— Я польщена уже тем, что они сочли меня достойной того, чтобы быть твоей шлюхой.

Клод сжал ее кисть, затем потянул Алексис к себе, обнял, словно желая защитить.

— Я никогда не думал о тебе так, — шепнул он ей на ухо. — Никогда.

Он коснулся губами ее лба, затем щеки, затем закрыл ей поцелуем рот.

Этот поцелуй был сама нежность; оба они испытали прилив желания, тем более мощный, чем дольше пытались отрицать наличие между ними взаимной привязанности. Клод мял языком ее нижнюю губу, словно пробуя на вкус, и ноги у Алексис стали слабеть. Она опиралась на кольцо его рук, но вскоре и этой опоры стало не хватать, и она закинула ему руки на шею. Клод застонал, почувствовав, как набухла грудь его подруги, прижатая к его груди. Сладкой пыткой стало для него это лишнее доказательство ее желания близости. Руки его опустились вниз, легли на ее ягодицы, сжали их, притянули ее к себе, живот к животу, и в этот миг с губ ее сорвался стон.

Настал миг, когда оба они перестали сопротивляться, и сдачу своих позиций закрепили поцелуем. Никто из них не находил в себе силы оттолкнуть другого, хотя оба прекрасно понимали, куда приведет их поцелуй. В этот момент Алексис было все равно, увидит ли она Траверса вновь или нет, и Клод больше не думал о том, что должен найти способ, как может привязать ее к себе. Но слабость их была лишь минутной слабостью. Перед обоими стояла цель, которая была превыше всего. Нехотя они разжали объятия. Клод тяжело прислонился к двери. Алексис, чтобы окончательно обозначить лежащую между ними пропасть, сказала:

— Я не смогу быть твоей снова, Клод. Не смогу, пока все не будет закончено.

— Я знаю, — тихо ответил он.

Клод протянул руку к ее лицу и убрал со лба выбившийся локон. Она откликнулась на его ласку тихим вздохом.

— Я так тебя хочу, — сказал он, услышав, как участилось ее дыхание. — Так сильно.

— Остановись, Клод. Ничего больше не говори! — взмолилась она, расписываясь в собственном бессилии перед желанием отдать ему всю себя.

Клод кивнул и прошел в глубь комнаты, стараясь не коснуться ее, понимая, что малейшая искра, возникшая от контакта их тел, заставит его забыть ее мольбы.

— Как прошла ваша встреча, капитан? — спросила Алексис, садясь в кресло напротив кушетки. Она слегка запнулась, словно не зная, уместно ли столь официальное общение после бурной демонстрации взаимных чувств.

— Не так хорошо, как хотелось бы, — уклончиво ответил Клод.

— В каком смысле? — Она откинулась на спинку кресла.

— Мы с сенатором не сошлись в некоторых вопросах.

— Относительно меня? — еле слышно спросила Алексис.

— Конечно, относительно вас, — раздраженно ответил Клод и тут же пожалел о своей грубости: такое несчастное сделалось у нее лицо. — Зачем еще мне встречаться с сенатором, если не по вашему делу.

— Со своими делами я справлюсь сама, без защитников, — запальчиво бросила Алексис.

— С чего вы взяли, что я вас защищал?

— Я всего лишь подумала, — начала было Алексис и осеклась, не зная, что сказать.

Клод резко выпрямился и, глядя Алексис прямо в глаза, тоном, не допускающим возражений, заявил:

— Пора внести ясность, Алексис. Да, я хочу тебя, потому что люблю. Не хмурь брови, ты знаешь об этом так же хорошо, как и я, а может, и лучше. Но сейчас мы воюем с твоей страной, и я, как любой гражданин, стою на страже интересов моей страны. А ей нужна ты. Я уже говорил, что если бы ты согласилась помочь нам в этой войне, отношения между нами были бы совсем другими. Я не кривил душой, Алекс. Знания, полученные тобой в двухлетней борьбе один на один, стоят опыта, который многие из наших морских офицеров приобретали долгими годами службы. Ты была бы нам существенным подспорьем. Наша неприязнь к британцам основана не только на отвратительной практике увода в рабство наших граждан для службы на судах Соединенного Королевства. Есть много причин более меркантильного свойства. Англия отчего-то решила, что беспошлинная торговля на территории Штатов — ее неотъемлемое право. Ну как же! Хозяева Атлантики! Нас не устраивают условия сотрудничества с нашими корабельными компаниями, которые выдвигает Британия, руководствуясь отнюдь не интересами дела. Вместо того чтобы отдать предпочтение лучшим с точки зрения надежности, право на провоз грузов в зоне блокады дается компаниям родственников или фаворитов, остальные не менее достойные судоходства терпят убытки, потому что лишены этих прав. Франция и Англия убедились в том, что Америка предпочитает держать нейтралитет в их войне, и что же — это послужило нам благом? Отнюдь! Наши корабли были отданы на милость каперам обеих воюющих сторон. Если мы победим, я стану еще богаче, чем был прежде, потому что в этом случае корабли Корабельной компании Гарнета смогут заходить в любые порты, не опасаясь помех со стороны Британии. Я участвую в этой войне, чтобы защитить то, что имею, и получить большее. Вот что ставят на кон Соединенные Штаты.

Алексис молчала. Она не думала о Корабельной компании Квинтоиа, которая должна была выйти на этой войны процветающим предприятием: Алексис не страшила конкуренция, она знала, что умеет вести дело. Не думала она и о людях, живущих на Тортоле, преданных ей друзьях, которые, добейся она успеха, станут жить лучше и богаче. Она смотрела на Клода, задаваясь единственным вопросом: сможет ли она, согласившись на сотрудничество с американцами, удержать одного человека, того, которого она хотела сильнее всего, того, кто, пристально вглядываясь в ее лицо, ждал сейчас ответа.

— Об этом я уже думала, — медленно проговорила Алексис, не отводя взгляда.