Энн покраснела и потупилась.

— Ты никому не скажешь? — проговорила она, бросив на Скай испытующий взгляд. — Я не люблю ходить по черной лестнице, потому что ею пользуется оно.

— Оно?

— Да. Ты же знаешь, что я говорю о привидении.

— А-а, — протянула Скай, — ты имеешь в виду Гамильтона Гринвила?

— Конечно.

— Энн, мистер Гринвил был хозяином этого дома, а потому едва ли ходит по лестнице для слуг. Это ниже его достоинства.

— Так ответила и я, когда Роуз рассказала мне об этом, но она говорит, что у мистера Гринвила были причины ходить по черной лестнице. — Энн умолкла.

— Ты хочешь сказать, что у него был роман с кем-то из служанок? — спросила Скай.

— Вот именно! — обрадовалась Энн. Скай еле удержалась от смеха.

— Так, значит, привидение бродит по черной лестнице в поисках прежней любви?

Энн энергично кивнула.

— Как ты меня успокоила, — сказала Скай, схватившись за сердце, — а я-то боялась, что он живет здесь! — Энн удивленно подняла брови. — Разве Роуз не сказала тебе? — поинтересовалась Скай. — Он вышиб себе мозги именно в этой комнате.

После ухода Энн Скай поставила поднос возле кровати и забралась под одеяло. Ей стало немного стыдно, что она так вела себя с подругой, но уж слишком ей хотелось поддразнить ее. А ведь девушка принесла ей теплого молока и хлеб с маслом! Решив, что утром извинится и перед Энн, Скай устроилась на подушках повыше, покрошила теплый хлеб в молоко, добавила корицы и сахара и задумчиво посмотрела на дверь. Стул, которым она на всякий случай подперла дверную ручку, казался вполне надежной защитой. Скай невесело рассмеялась: какое, однако, лицемерие — пугать Энн, а потом запираться подобным образом!

Но она тут же успокоила себя тем, что заперлась вовсе не от привидения. Взяв теплую кружку в руки, она поднесла ее к губам…

Скай замерзла. Ее била дрожь, по спине побежали мурашки. Она лихорадочно шарила вокруг, но не нащупала ничего, кроме простыни. А где же одеяло? Она попыталась найти его, но не смогла поднять руку. Она задрожала еще сильнее, но уже не от холода, а от ужаса.

Что-то коснулось ее лица, и она непроизвольно дернулась. Прикосновение повторилось: по лицу — от уголка глаза до подбородка — провели чем-то невесомым. К ней прикасался не человек, а что-то шелковистое и почти не осязаемое, как паутина.

Услышав легкое шуршание, Скай уже открыла рот, чтобы закричать, но что-то коснулось губ, и крик застыл в горле.

Она резко отдернула голову, пытаясь увернуться, но в этот момент словно невидимая бабочка забила по ней крыльями. Что-то двигалось по ее обнаженным плечам, затем, словно лягушка, прыгнуло ей на грудь, скользнуло по животу и по бедру вниз. Ее тело непроизвольно устремлялось навстречу этим прикосновениям. Ей казалось, что она отчаянно крутит головой, но голова лежала на подушке совершенно неподвижно…

Скай не могла проснуться: руки и ноги не слушались ее, в голове стучало, и этот стук отдавался болью во всем теле. Она закрыла уши руками. Стук утих.

— Ты не скроешься от меня, если даже проспишь весь день. Когда-нибудь нам все-таки придется поговорить!..

Скай, чуть приоткрыв глаза, взглянула на дверь, которая вздрагивала от ударов. Открыть ее снаружи было невозможно, поскольку мешал стул. Скай немного успокоилась, поняв, что стучит не только у нее в голове. Она встала с постели, но голова закружилась, и ей пришлось ухватиться за спинку кровати.

— Иду, — слабо проговорила она, чувствуя, что часто и тяжело дышит. К счастью, Уолкер не слышал ее, поскольку громко стучал. Видимо, он намерен разбудить весь дом.

Халатик Скай валялся на кровати, в ногах, но она накинула на плечи одеяло. Ночная рубашка совершенно промокла и прилипла к телу. Решив, что заболела, Скай пощупала лоб. Похоже, у нее небольшая температура.

С трудом дойдя до двери, Скай отодвинула стул. Уолкер продолжал стучать.

— Что вам здесь надо? — Она говорила так тихо, что Уолкер, конечно, не слышал ее.

Скай повернула ключ и нажала на ручку. Когда дверь отворилась, она крикнула:

— Убирайтесь! Вы с ума сошли! Вы же всех разбудите!

Уолкер нахмурился.

— Все уже давно проснулись, — сообщил он, внимательно разглядывая ее. — Вы же сами сказали, что завтрак ровно в половине седьмого. Помните?

— Да, но… — Она взглянула на каминные часы и остолбенела, разинув рот. — Восьмой час!.. — удивленно и почти с отчаянием пробормотала она.

Уолкер вошел в спальню.

Заметив валявшийся у двери стул, он промолчал. Зачем говорить ей, что в случае чего это не остановило бы его? Он вновь внимательно посмотрел на Скай.

— Вы плохо выглядите, — заметил Уолкер.

Скай была страшно бледна, губы посинели, особенно нижняя, которую она нервно покусывала, пока он ее разглядывал. Уолкер пощупал ее лоб.

— Жара у вас нет, — сказал он. — Что случилось? У вас такой вид, словно…

— Знаю, — бросила она, кутаясь в одеяло. — Должно быть, простудилась. — Скай чувствовала себя так, словно едва оправилась от тяжелой болезни: все тело ныло, кости ломило, она едва держалась на ногах. Скай припомнила, что однажды была в таком же состоянии после того, как провела несколько дней в постели. — Кажется, я плохо спала. Это как будто позабавило его.

— Вполне допускаю, — улыбнулся Уолкер и, взяв ее за плечи, повернул лицом к кровати и слегка подтолкнул в спину. — Посидите, сейчас я разожгу камин. Может, вам станет лучше, когда согреетесь.

— Вам не следовало сюда заходить, — проговорила она, с трудом сообразив, что он у нее в спальне.

Уолкер присел возле камина и стал укладывать поленья.

— Вы правы, но общее собрание постановило, что отправиться в логово льва должен именно я.

Скай задумалась.

— По-моему, львов здесь нет.

Он взглянул на нее через плечо и усмехнулся:

— Вы вполне сойдете за львицу. — Огонь разгорелся, Уолкер подвинул стул к камину и жестом подозвал Скай.

По-прежнему кутаясь в одеяло, она села, поджав ноги. Уолкер хотел, чтобы она вытянула их к огню. Он потянулся к ней, но Скай так яростно пнула его, что Уолкер едва не свалился.

Он поднял руки, показывая, что не намерен причинить ей вред. Внимательно посмотрев на Скай, он понял, что ее реакция вызвана не его поведением. Побледнев еще сильнее, она также внимательно смотрела на него. Скованность постепенно проходила, и вместо нее появилось смущение. Скай покраснела, и ее взгляд выразил беспокойство.

— Простите, — пробормотала она. — Я не хотела…

Он махнул рукой.

— Мне следовало спросить разрешения. — Он указал на ее ноги, которые Скай вытянула к огню, и подвинул их ближе к камину. — Не возражаете?

Его руки были сильными и теплыми, хватка уверенной, не то что… Скай задумалась. Не то что у кого? Она почувствовала, что Уолкер снова смотрит на нее.

— А теперь, пожалуйста, уйдите, — сказала она, кутаясь. Огонь согревал ее, но Скай казалось, что внутри у нее все застыло. — Мне нужно одеться.

— По-моему, вы не слишком хорошо себя чувствуете. Не выходите сегодня.

Меньше всего на свете ей хотелось оставаться в этой комнате.

— Со мной все в порядке, — возразила она. И повторила увереннее: — Все в порядке.

— Ладно, но если к полудню вы будете выглядеть так же плохо, вам придется вернуться сюда, или я сам принесу вас в эту комнату.

После его ухода Скай поднялась, сбросила одеяло, стянула с себя ночную рубашку, и ей тут же стало теплее. Рубашка совершенно промокла, видимо, оттого, что ночью ей было жарко. Впредь она не будет разводить такой сильный огонь.

Повесив рубашку на спинку стула, Скай налила воды из кувшина в рукомойник, прополоскала горло и умылась.

Быстро одевшись, Скай мельком взглянула в зеркало. Волосы теперь лежали ровным кольцом на згтылке; она нарумянила щеки и припудрила синяки под глазами. Зеленовато-серое платье облегало ее стройную фигуру, но сегодня она выглядела в нем как привидение.