— пор, пока будет уверена, что он женится на ней после развода с Джесси. — Хилари подождет меня, — с некоторой долей самонадеянности заключил Ной.

— Высокомерная свинья! Мне очень жаль Хилари. Может быть, ей следует знать, что ты ни во что не ставишь ее. Интересно, что она скажет, когда узнает, как ты лазил мне под юбки.

Джесси и не догадывалась, что почти попала в точку. Гнев Ноя был подобен вулкану.

— Ах ты сука! — Он повалил ее на спину и сжал запястья. Она начнет ему мстить, в этом он не сомневался. — Я не приставал к тебе прошлой ночью лишь потому, что ты предупредила меня о своих месячных. Но смею заверить: ты задираешь юбки с такой же готовностью, как любая лондонская шлюха.

Джесси восприняла его выпад как пощечину.

— Что-то не могу припомнить такое, но в любом случае, будь уверен, этого больше не повторится!

Джесси прикусила губу, чтобы удержаться и не сболтнуть чего-нибудь лишнего. О Боже, подумала она в отчаянии, как Ной отреагирует, когда она расскажет ему о себе и Гедеоне? Ответ тут же пришел ей в голову, и Джесси еще крепче сжала губы. Он просто выбросит ее за борт за то, что она сделала его невольным сообщником похищения Гедеона.

Ной отпустил Джесси. Только сейчас он вспомнил, как обещал самому себе быть вежливым и терпеливым, чтобы завоевать ее доверие и выпытать секреты. Взбивая подушку, он проклинал и себя, и Джесси. Ему хотелось в этот момент лишь одного — дать ей понять, что рано или поздно все его желания осуществятся.

— Как долго будут продолжаться твои месячные? — грубо поинтересовался он, используя ее ложь против нее же. Ожидание принесет ему мучительные страдания, в этом он не сомневался. А Джесси хотелось ответить, что ее недомогание будет продолжаться всю жизнь.

— Четыре дня, — огрызнулась она.

— Значит, за четыре дня ты должна привыкнуть к мысли, что на пятый день я снова прикоснусь к тебе!

— Я выцарапаю твои глаза! — бросила она зло.

— Не путай меня с Эдвардом Панберти, — провор

— чал Ной.

Джесси затрясло от ярости.

— Ненавижу тебя! — прошипела она.

Ной злобно усмехнулся:

— Тебе следовало подумать об этом несколько раньше, чем ты решила выйти за меня замуж!

— Я уже устала повторять: я вышла за тебя замуж, поскольку думала, что ты умрешь.

— Сожалею, что не оказал тебе эту услугу, — почти прорычал Ной.

— Негодяй!

Стараясь успокоиться, Ной устало произнес, отворачиваясь от нее:

— Джесси, спи.

Однако ему трудно было последовать своему же совету. Он долго еще не мог уснуть после того, как послышалось тихое посапывание Джесси. Ной подозревал, что месть будет обоюдоострой.

Находясь в темном, душном помещении для арестованных на борту «Саргуса», Росс Букер вынашивал планы мщения. У него было время как следует обо всем подумать. Джесси Маклеллан во что бы то ни стало должна была получить по заслугам, иначе быть не могло. По несколько раз в день он выстраивал и пересматривал все новые и новые планы. Россу доставляло большое удовольствие сочинять всевозможные сценарии, в которых он неизменно играл главную роль. Ему нравилось представлять, как Джесси унижается перед ним, стоя на коленях и умоляя о прощении. Порой он воображал, что занимается с миссис Маклеллан любовью, возбуждает ее, ласкает, трется своими бедрами о ее нежное тело, и вот она начинает умолять его взять ее. Временами Росс представлял, как она просит его пощадить ее жизнь или жизнь ее ребенка. Букеру хотелось бы, чтобы унижение оставило в ее душе такие же глубокие шрамы, какие оставил на его теле кнут. Он решил, что его месть не будет моментальной, нет, она будет продолжаться всю жизнь. Он превратит ее существование в сущий ад.

Росс прислонился к стене своей камеры и потерся ноющими от боли плечами и спиной о шероховатые, грубые доски. Его раны постепенно заживали, но страдания не становились меньше. Он чувствовал себя слишком униженным. Все его мысли были о женщине, из-за которой он оказался здесь.

Россу пришло в голову, что ни Джесси, ни ее муж не восприняли всерьез его угрозы. Одно это уже обнадеживало. Что ж, он преподнесет им сюрприз. Смеется тот, кто смеется последним. Он знал, где разыскать их. Ребята из команды не раз болтали о семье Ноя Маклеллана, о его практике в Ричмонде и о предстоящей работе в Филадельфии. Совсем нетрудно будет застать их врасплох, свалившись как снег на голову.

Самым большим препятствием для Росса Букера оставалось возвращение в Соединенные Штаты. Он мог бы купить билет или пересесть на другое судно, но лишь под вымышленным именем. На работу он наниматься больше не будет, лучше забронирует каюту на каком-нибудь поч-тово-пассажирском корабле. То, что сейчас у него за душой не было ни гроша, не смущало Росса. Существовали про ститутки, у которых можно было выманивать деньги, кар-;маны, которые можно было обчищать, к таверны, которые можно было грабить. Однако на этот раз он будет более осмотрительным: все-таки условия, в которых он находился сейчас, были предпочтительнее Ньюрейта.

Даже крыса, бегающая по полу, не заставила Букера изменить свое мнение. В Ныогейте ему приходилось сидеть в тюремной камере с людьми более опасными, нежели это бедное создание, сновавшее сейчас возле ног. Росс пнул крысу мысом ботинка. Мерзкая тварь остановилась и замерла. Росс ждал. Ему захотелось, чтобы Джесси узнала, как он проводит время, набираясь терпения и вынашивая планы. С быстротой атакующей кобры Росс схватил крысу за шкирку. Подняв выше, он попытался разглядеть в ее глазах страх. Представив себе, что он это увидел, Росс отпустил крысу на свободу.

— Я могу убить тебя в любое время, когда захочу, — медленно и зло прохрипел он. Его глаза сделались ледяными. — В любое время.

Россу показалось, что эти слова были обращены к Джесси Маклеллан.

На борту «Клэриона» предпочитали не говорить о Россе Букере. Если в какой-то момент Ноя и Джесси и связала тонкая нить, то теперь она медленно и мучительно разрывалась. Ной редко бывал в своей каюте. Поднимаясь с рассветом, он уходил и отсутствовал до вечера. Возвращаясь, молча ужинал, а потом полностью уходил в чтение, в то время как Джесси склонялась над шитьем. Однако ему не удавалось много прочитать за вечер, а Джесси, в свою очередь, неутомимо переделывала одни и те же стежки, поскольку ее никогда не удовлетворяла сделанная работа. Темные круги под глазами Ноя красноречиво свидетельствовали о его бессоннице. Синева под глазами Джесси также говорила об отсутствии сна по ночам, когда она лежала на кровати, уставившись в окно, а рядом беспокойно ворочался Ной.

Они почти не спорили: не было никакого желания. Но во время пауз между напыщенными, осмотрительно-вежливыми словами, которыми они по мере необходимости обменивались друг с другом, как будто слышались ужасные, так и не произнесенные, обвинения. Лицо Ноя стало мрачным, а весь его вид говорил о полном измождении. Кожа побледнела, на губах уже не было заметно и тени улыбки. И лишь почти постоянно вздувающиеся на скулах желваки являлись единственным признаком его сдержанного гнева.

В присутствии Ноя лицо Джесси не выражало никаких эмоций. Она не улыбалась, но и не грустила. Казалось, она была ко всему равнодушна. Ее глаза скрывали то, о чем она думала. Несмотря на то что ее настроению более соответствовали бы темные, траурные оттенки одежды из прежнего гардероба, Джесси продолжала носить яркие платья, купленные для нее Ноем. Странный контраст между ее душевным состоянием и весенними красками нарядов вызывал у Ноя злость и недоумение.

Гедеон, по всей видимости, не замечал того напряжения, которое пронизывало их отношения. Он по-прежнему ощущал внимание обоих взрослых, оба заботились о нем. Поскольку они старательно избегали друг друга, все их интересы сосредоточились вокруг малыша. К вечеру пятого дня ребенок был избалован и изнежен до неузнаваемости.

Нервы Джесси были, как натянутые струны, когда она вернулась в комнату, уложив Гедеона спать, и принялась стелить себе постель на скамье под окном. Она уже была готова лечь, но в этот момент раздался голос Ноя.