Колин сделал шаг в сторону. Мерседес нерешительно улыбнулась, глядя в сторону отверстия, и слегка помахала рукой. Колин досчитал до трех и снова загородил ее.

— Вот это да! — только и мог вымолвить Голубой Глаз.

— Это уж точно!

— На вашем месте я бы тоже ее никому не показывал. Колин не стал отвечать на это.

— Что тебе слышно, когда дыра закрыта?

— Кое-что. Вообще-то почти все. Но отдельные места неразборчиво.

— А когда открыто?

—  — Будто я стою рядом с вами.

— Интересно.

— И даже может оказаться полезным, — предположил Голубой Глаз.

Колин вынул из кармана носовой платок.

— Буду иметь это в виду. — И начал затыкать платком отверстие. Но остановился, услышав, как Голубой Глаз прочищает глотку.

— И еще скажу кое-что, — пообещал вор.

— Что же это?

— Леди любит вас.

— Она говорила вам?

— Ну, как сказать, — ответил Голубой Глаз и захихикал. — Она повторяет это все время, с тех пор как появилась здесь. И почти всегда громко.

Колин снова оглянулся через плечо. На этот раз Мерседес нарочно отвела глаза.

— Разговаривает сама с собой?

Голубой Глаз просто отплясывал на месте.

— Совершенно точно!

— Спасибо.

Колин заткнул пробоину платком, пресекая последние слова карманника.

— Рад, что смог быть полезным.

Колин оперся о стену плечом и устремил на Мерседес темные пронизывающие глаза.

— Оч-чень интересно!

— Кажется, ты уже это говорил.

— Я говорил это воришке. А теперь говорю тебе. — Он дерзко и несколько самодовольно улыбнулся. — Ты разговариваешь сама с собой? Вот уж не знал.

— Я тоже так считаю. Ты меня совсем не знаешь.

Он выпрямился. Голос его зазвучал грустно, и глаза потухли.

— Я знаю только одно: что ты такая же непредсказуемая, как погода, и такая же сильная и постоянная, как море. Ты держишь свою семью в руках так же крепко, как паруса удерживают ветер, и точно идешь заданным курсом. А когда я держу тебя в своих объятиях, ты качаешь меня, как зыбкая океанская волна качает мой клипер. Мне кажется, что я знаю тебя всю жизнь.

Она стояла, не двигаясь и не говоря ни слова, тронутая его взглядом и его сравнениями со всем, что было ему знакомо и любимо.

— Я люблю тебя — ты же знаешь, — тихо сказала она.

Он подошел к ней, прижал к себе ее голову и прильнул щекой к пышной короне ее волос.

— Но как приятно услышать подтверждение!

Он долго держал ее, не выпуская из рук. Почувствовав, что она уже успокоилась, он оторвался от ее волос и, взяв за подбородок, приблизил к себе ее лицо.

— Мой поверенный достал специальное разрешение, а мистер Фредрик согласился совершить обряд. Мы сможем пожениться через три дня. Мистер Паттсрсон не возражает, а твои сестры и братья полностью одобряют эту идею.

— Ты все рассчитал.

— Нет. Я не ожидал, что ты можешь сказать «нет».

— Но теперь я говорю «да».

Колин почувствовал, как забилось его сердце, но он не упустил случая насладиться своей победой. И немедленно перешел к своему главному успеху.

—  — Вчера у меня было еще несколько дел в Лондоне, кроме оформления разрешения и встречи с твоим адвокатом.

— О-о?

Его тон как бы предупреждал, что сейчас будет сказано нечто не очень для нее приятное. Мерседес шевельнулась в его объятиях, и он выпустил ее.

— Продолжай же, — сказала она.

— Я обедал в гостинице мистера Эшбрука. Он работает как проклятый и крепко держит вожжи в руках. Я сразу понял, что человек графа не лишен определенных человеческих слабостей. Гораздо меньше было заметно, как мистер Эшбрук разбавляет напитки и обсчитывает своих посетителей. И что удивительно, у него это выходит воистину виртуозно. Я думаю, что твой дядя вполне мог иметь с ним дела, и уж совсем нетрудно представить себе, что Северн мог его подкупить.

— А мистер Дикинз? Я думаю, ты виделся и с ним?

— Да. Я купил у него два билета в Бостон.

Удивление, непонимание, возражение — целая буря эмоций мгновенно отразилась в широко раскрытых глазах Мерседес.

— Молчи, Мерседес Они могут нам понадобиться. Надеюсь, что это так и будет.

— Наверное, мне предстоит научиться доверять не только самой себе, — сказала она наконец.

— Это будет хорошее начало.

— Расскажи мне о мистере Дикинзе.

— Он очень разговорчив. Его заинтересовало, что я хочу купить билеты в Бостон. Линия Гарнета основана тоже там, как и Ремингтона. Он вспомнил, что продал туда билет одному человеку неделю назад. Это очень необычно, как он заметил. Большинство лондонцев направляются в Ныо-Иорк — сказал он мне. Особенно богатые джентльмены.

— Ты думаешь, он говорил о моем дяде?

— Вполне может быть. — Он пожал плечами. — Но конечно, это мог быть и любой другой.

— Но ты так не думаешь. Колин покачал головой:

— Нет, я так не думаю. Мы все знаем, что Уэйборн собирался покинуть страну. Но почему он выбрал именно Бостон? Что его могло там привлечь?

— И ты думаешь, я знаю ответ?

— Да, ты можешь знать. Мерседес, вспомни, о чем он тебе говорил. Не было ли чего такого, что он сказал, даже походя, что дало бы тебе…

Он остановился, увидев, как ее затуманенный взор внезапно прояснился. Она, казалось, была поражена своим собственным открытием.

Липр Мерседес озарилось слабой, недоверчивой улыбкой.

— Он поехал туда из-за тебя, — сказала она.

— Из-за меня? Но я здесь. Он имел возможность нстретиться со мной в Уэйборн-Парке.

Она нетерпеливо затрясла головой.

— Нет-нет, это совсем не то. — Ее голос слегка задрожал от возбуждения. — Он однажды сказал мне… — Она нахмурилась, вспоминая. — Нет. Не так. Я не могу точно припомнить его слова, но суть была в том, что ты не мог честно выиграть это пари. Я думаю, он вознамерился доказать, что ты его обманул. Куда же еще, кроме Бостона, он поехал бы, чтобы раскрыть правду?

— Это имеет смысл. Мерседес села на койку.

— Какой это теперь имеет смысл? Он мертв. То, что мы, возможно, знаем его намерения, не поможет ни оправдать меня, ни найти его убийцу.

Колин задумался. Откинул со лба яркую прядь волос.

— Поможет, — медленно произнес он. Он пристально посмотрел на Мерседес. — Если ты согласишься принять Маркуса Северна в следующий раз, когда он придет.

Она сжала губы.

— Я попросила мистера Паттерсона передать ему, чтобы он больше не приходил.

— Это его не остановит, — сказал Колин. — Тем более если он узнает, что мы собираемся пожениться.

Мерседес не была так, как Колин, уверена в появлении Северна. Да и что она скажет ему, если он приедет? Этого они с Колином не обсуждали, и она не совсем понимала, что, по мнению Колина, даст ей присутствие Северна. Когда она спросила Колина, считает ли он, что Северн убил ее дядю, он ответил решительным «нет». Это было последнее, о чем они говорили.

Остаток этого свидания они провели, сидя бок о бок на узкой койке, уперевшись спинами в голую каменную стену. Голова ее покоилась на его плече, а его ладонь — на ее сложенных на коленях руках. Мерседес поджала ноги, и черная юбка ее траурного платья легла вокруг нее гладким веером. Любые слова казались им лишними.

Теперь Мерседес жалела, что не довела этот разговор до конца. Если верить шерифу, то Маркус Северн должен был приехать не позже чем через час, и волнение Мерседес увеличивалось с каждой минутой. Она сидела с отсутствующим видом, в каком-то странном оцепенении, и только сердце гулко стучало в груди и в животе ныло.

С тех пор как уехал Колин и его носовой платок был вынут из дырки в стене, голубоглазый карманник уже несколько раз пытался заговорить с Мерседес. Даже ее краткие ответы были ему более интересны, чем разговоры с трезвым пьяницей, с которым он делил камеру. Для Мерседес это было как исповедальня, где они менялись ролями и по очереди каялись друг другу.

Чувствуя приближение свидания с Северном, Мерседес как-то незаметно очутилась опять у маленького отверстия.