— Ух, ух, ух!

— Мам!

Миссис М вызвала администратора:

— Донна, вызови «скорую», пожалуйста. У миссис Уолдорф-Роуз начались роды.

— Не надо! — крикнула Блер. — «Ленокс Хилл» совсем рядом. А мамина машина ждет под школой.

Мать схватила ее за руку и сильно сжала. Блер почувствовала, что сказала то, что нужно.

— Отменяется, — скомандовала миссис М своим генеральским голосом, часто бывшим объектом для шуток среди ее учениц. — Машина миссис Роуз ждет возле школы. Пожалуйста, скажи водителю, что она сейчас выйдет и ее нужно отвезти в больницу «Ленокс Хилл».

— Ух, ух, ух! — громко пыхтела Элеонор.

— Быстро, — рявкнула в трубку миссис М.

Блер достала из сумки мобильный телефон и набрала Сайруса.

— Мама рожает, — сказала она спокойно его голосовой почте. — Мы едем в больницу. — Она отключилась и взяла мать подмышки. — Ты ведь не хочешь родить здесь, а, мам?

— Нет, — заныла Элеонор и встала на ноги. Одной рукой она оперлась о плечо Блер, а второй взялась за талию миссис М. — Ух, ух, ух, — не прекращала пыхтеть она всю дорогу до голубых дверей «Констанс Биллард».

— Я позвоню в больницу и сообщу, что вы уже в пути, — вполне разумно заявила миссис М.

— Сердечный приступ? — спросил водитель, открывая дверь. Он выглядел почти счастливым.

— Нет, идиот, — отрезала Блер. — Она рожает. И если бы ты заткнулся, мы бы уже были в больнице.

— Ух, ух, ух! — тяжело дышала Элеонор, вцепляясь в руку Блер мертвой хваткой.

Когда машина отъехала от тротуара, Блер бросила взгляд на окна библиотеки на третьем этаже «Констанс». В них виднелись лица девочек, наблюдавших за происходящим.

— О боже! Наверное, она родила прямо в офисе миссис М! — закричала Рейн Хоффстеттер.

— Кто? Блер? — спросила Лора Сальмон.

— Нет, дура. Ее мама, — поправила Рейн.

— Однозначно, это вина Блер. Я слышала, что стресс может вызвать преждевременные роды, — заметила Изабель Коатес.

— Бедная мать, — добавила Ники Баттон. — Типа: о, кстати, ваша дочь — проститутка. И, упс, вот и следующий ребенок, чтобы испоганить на хрен и его!

— Ребенок выходит! Ш-ш-ш! — свистела Элеонор, становясь на четвереньки на заднем сиденье машины. — Ребенок выходит прямо сейчас! — орала она, вгрызаясь в кожаное сиденье.

Блер отвернулась от окна и погладила мать по плечу.

— Мы почти на месте, мам, — промурлыкала она, радуясь тому, что в такой момент оказалась рядом именно она, а не какая-то надоедливая продавщица из «Сакс» или кто-нибудь еще. — Просто представь, что… — Она попыталась вспомнить хоть что-то, что говорила на своих занятиях Рут, но единственным, что приходило на ум, было «ягодицы-это-шарики-из-ко¬торых-выпустили-воздух», а вот это она не скажет ни за что свете. Вместо этого она попыталась подумать о том, что может расслабить ее саму.

— Просто представь, что ты ешь огромное ведро шоколадного мороженого и смотришь «Завтрак у Тиффани», — наконец придумала она.

— Ребенок выходит прямо сейчас! — опять закричала мать, ее суставы побелели, а лицо раскраснелось от напряжения.

Блер поняла, что ее слова не имели никакого значения. Ребенок уже пробирался к выходу — это был только вопрос времени. Машина остановилась, на светофоре на перекрестке Восемьдесят девятой и Парк. Блер подалась вперед и наклонилась к уху водителя:

— Ты хочешь, чтоб мы вконец засрали твою машину, или ты проскочишь этот светофор и примчишь нас в больницу в следующие тридцать секунд?

Водитель нажал на газ и одновременно с силой надавил на клаксон. Ребенок выходит!

Нейт вышел из школы, чтобы купить буррито и пакет травы на обед, как вдруг замер на месте. Возле входных дверей на коричневой кожаной скамейке сидела женщина со светло-рыжими волосами. Ее маленькая черная сумочка от Кейт Спейд лежала на коленях, а спортивная сумка с эмблемой университета Брауна стояла у ног. В руках женщина держала толстый дамский роман, и казалось, что она сидит здесь не первый час. Нейт крадучись вернулся к лестнице, ведущей в подвал со шкафчиками. На этот раз ему придется игнорировать чувство голода и забыть о своем обычном косяке перед тригонометрией. Либо так, либо риск попасться на глаза Бриджит.

— Чувак, от кого ныкаешься? — спросил наблюдавший за ним снизу Джереми.

— Да ни от кого, — пробормотал. Нейт. — Слушай, а ты уже ел? — с надеждой спросил он.

— Не-а. Я как раз иду взять чего-нибудь. Ты со мной? — Джереми похлопал по своему карману широких брюк, и Нейт услышал хруст папиросной бумаги и полного пакета травы. — Может, немного аперитива для начала?

Нейт вытащил из кармана двадцатидолларовую купюру и протянул Джереми.

— Просто принеси мне сендвич с тунцом и «Гаторейд» или что-нибудь в этом духе, — сказал он.

Джереми взял деньги.

— Что, опять не доделал домашку по тригонометрии? — спросил он.

— Еще даже не начинал.

Джереми достал из рюкзака свою тетрадь и протянул ее Нейту.

— Давай переписывай, — предложил он. — Я принесу тебе сюда еду, когда вернусь.

— Спасибо, чувак, — с благодарностью сказал Нейт. Правда была в том, что Джереми шарил в тригонометрии еще меньше, чем сам Нейт, но все же по части дружбы ему не было равных.

— Эй, — позвал Джереми, остановившись на верхней ступеньке. — Ты слышал о матери Блер? Говорят, она родила ребенка прямо во время собрания в школе.

Нейт посмотрел на друга, но отвечать не стал, испугавшись, что услышит Бриджит. Он поднял руку и сухо кивнул, прежде чем отойти к шкафчикам, где было полно народу. Господи, что за херня? Может жизнь Блер быть еще более дра-твою-мать-ичной?

А ты попробуй узнать.

Нижняя часть раздевалки была единственным местом в школе, где можно было использовать «портативные устройства». Мальчики собирались здесь, слушая МРЗ-плееры или толпились вокруг чьего-нибудь ноутбука. Нейт уселся на холодный, блевотно-зеленый линолеум напротив своего шкафчика, достал телефон и набрал Серену. Конечно же, Блер позвонить он не мог. По крайней мере, не тогда, когда она в больнице, переживает за свою мать и все такое.

Можно подумать, он позвонил бы ей при других обстоятельствах. Трус несчастный.

Серена сидела у окна в библиотеке «Констанс Биллард», делая вид, что ей нет никакого дела до сплетен, даже несмотря на то, что они отчасти касались и ее. Она прекрасно знала, что стол администратора больше напоминал цветочный отдел «Мейсис» и что все цветы были от ее поклонников из Лиги Плюща. Но разве можно наслаждаться влюбленностью в трех разных мальчиков, если ей не с кем было поделиться своим восторгом? И как ей выбрать одного, не имея объективного мнения лучшей подруги?

Подождите, подождите, она же вроде как колледж выбирать должна!

Естественно, Блер была зла на нее как черт, из-за всей этой фигни с Йелем и совершенно не собиралась разговаривать с ней. К тому же все шло к тому, что в ближайшее время Блер в любом случае будет занята своей неожиданно появившейся сестричкой. И тем более Серена не могла подойти к одной из своих так называемых подруг и одноклассниц, вроде Изабель Коатес и Кати Фаркас, потому что, если верить громкому шепоту, носящемуся по школе, общее мнение сводилось к тому, что Серена переспала с целым оркестром из Гарварде, каждым профессором кафедры искусств Брауна и всеми «Уиффенпуфами» Йеля.

— Я слышала, она даже сделала это с первой скрипкой, — ляпнула одна девочка. — Он, типа, пятнадцатилетний гений из Японии.

— Знаете этого профессора, с которым она замутила в Брауне? Так он там самый старый. Он там работает с тех пор, как университет был основан.

С 1764-го? Ого, он действительно старый.

— Я слышала, она украла у Блер сценарий об Одри Хепберн, который та написала для Йеля. Так она попала туда. Блер узнала, и теперь они, типа, опять непримиримые враги.

Быть объектом таких, фантастических басен для Серены было не внове. Ее таинственное возвращение в «Констанс» этой осенью после практически двухлетнего отсутствия превратило ее в ветерана слухов и недалеких сплетен. Но она знала, что лучшая реакция на все это — просто забить.