Этан привязал обеих лошадей к коновязи у пансиона Уолтера, помог Мишель спешиться и провел ее в дом. Миссис Уолтер, записав их в книгу как временных постояльцев, вынула ключи и показала отдельные комнаты. Благодаря гостеприимству Эмили, и Мишель, и Этан были сейчас чище, чем когда выбрались из туннеля, но миссис Уолтер воздержалась от вопросов по поводу их плачевной внешности. Такое невнимание к чистоте заставило Мишель задуматься о том, в каком же состоянии содержатся комнаты.

Этан принес узел чистой одежды, которой снабдила их Эмили, и поднялся по лестнице вслед за Мишель. У двери комнаты Этан поцеловал ее.

— Забери вот это, — сказал он. — Я должен найти шерифа и попасть на телеграф.

— Этан, тебе надо хоть немного отдохнуть. Этан покачал головой.

— Тебе придется выспаться за нас обоих, — возразил он и поцеловал Мишель в лоб.

Но Мишель не отпустила его так просто. Приподнявшись на носки, она поцеловала Этана в губы.

— А зачем нам отдельные комнаты? — спросила она. Этан выпрямился, испытующе вглядываясь в ее лицо, и заметил неуверенность, которую Мишель пыталась замаскировать беспечным вопросом.

— Мы уже не в Мэдисоне, — мягко напомнил он. — Это не салун Келли, а ты — не моя жена.

Мишель с надеждой посмотрела на Этана: он скажет об атом сейчас, думала она, непременно сделает предложение. Но Этан промолчал, и момент был упущен. Мишель отвела глаза, и холодок, прежде сжимавший ее сердце, завладел всем телом. Она долго возилась с ключом — руки дрожали так что она не могла попасть в замочную скважину. Этан помог ей.

— Спасибо, — пробормотала Мишель, не глядя на Этана. Ее голос звучал тихо и сдавленно, казалось, она сейчас разрыдается.

Мишель закрыла дверь. Он долго смотрел на дверь, не зная, стоит ли войти следом. Он по глазам узнал ее мысли, словно те были высказаны вслух. Этан повернулся, сунул руки в карманы и направился к лестнице. Сейчас не время для разговоров, да и вообще у него не хватало времени.

Этан нашел шерифа отсыпающимся после двухдневной попойки в одной из тюремных камер. Понадобился кофейник горячего кофе и ведро ледяной воды, чтобы привести его в чувство. Шериф Риверс не стал извиняться за свое состояние, но к методу исцеления отнесся с добродушным юмором.

Этан представился, однако, едва протрезвев, Риверс потребовал подтверждения. Они отправились на телеграф и целый час донимали телеграфиста, заставив его передавать и принимать целые потоки точек и тире, изливающиеся между Стилуотером, Денвером, Нью-Йорком и Вашингтоном. Наконец убедившись, что Этан Стоун — действительно тот, за кого себя выдает, да еще такая важная персона, как федеральный маршал, шериф Риверс нехотя предложил ему помощь в поимке банды.

Этан сомневался, что ему пришлось бы рассчитывать на помощь Риверса, если бы в числе преступлений Хьюстона не значилась кража денег, предназначенных для уплаты рудокопам. Риверс, бывший рудокоп, еще питал уважение к давним законам приисков, где справедливость восстанавливали быстро и решительно, хотя и не всегда мудро. Остальные обвинения против Хьюстона не слишком возмутили его. Но кражу денег рудокопов и серебра, да еще из самого Стилуотера, Риверс счел вопиющим преступлением. Попытка убийства Этана и Мишель, убийство репортеров «Кроникл» почти не встревожили шерифа — никого из этих людей он не знал. Его пониманию была доступна только ценность золота и серебра и состояния человека, но не его жизни.

Отряд под командованием Этана включал сорок человек всех возрастов. Все они были официально предупреждены о том, что брать Хьюстона и остальных надо только живыми. Этан хотел выдвинуть обвинение против Купера, человека, который помогал Хьюстону в ограблениях, а для этого требовались показания самого Хьюстона.

Арест свершился удивительно легко, даже разочаровал мужчин, прибывших вместе с Этаном и ожидавших жаркой схватки. В сумерках Хэппи и Бена застали в их хибаре на окраине Мэдисона — братья чистили рыбу. Джейк сидел один в конторе шерифа. Детра подавала напитки в баре, с поразительным апломбом отвечая на вопросы посетителей об исчезновении Мишель и Этана. При этом хорошо отрепетированная ложь без запинки слетала с ее языка. Она не переставала болтать, пока не увидела, что Этан стоит у стойки с револьвером в руке. Двое помощников схватили Детру прежде, чем она сумела крикнуть, предупреждая Хьюстона, — он сам вышел из кабинета в зал, как только там наступила непривычная тишина.

Хьюстона ждали Этан с десятком мужчин.

— Я отобрал у него шерифскую звезду, а потом револьвер, — сказал Этан Мишель.

— Прежде ты никогда не упоминал об этом. Хочешь сообщить об этом на суде? — удивилась Мишель. Они ужинали в ресторане отеля «Мейсон» в Денвере, пока Этан припоминал, что предстоит рассказать завтра утром.

Со времени ареста Хьюстона прошло четырнадцать дней и одиннадцать — с тех пор, как заключенных перевезли в Денвер для судебного процесса. Мужчин поместили в местную тюрьму, Детру содержали в отеле «Пик» — охранники караулили ее у дверей номера день и ночь. На перевозке банды в Денвер настоял Этан. Суд Линча был бы почти неизбежен, если бы пленники остались в Стилуотере, а об официальном судебном разбирательстве в Мэдисоне не могло быть и речи. Кроме того, вопрос еще состоял в том, каким образом вовремя доставить туда окружного судью. Быстрый и справедливый суд мог свершиться лишь в Денвере, и город с радостью согласился лишний раз привлечь к себе внимание общественности.

В местной газете «Новости Скалистых гор» ежедневно появлялись статьи о банде, раскрывающие прошлое каждого из ее членов. Статьи представляли собой причудливое сочетание точных подробностей, чудовищных преувеличений и предположений, которые, впрочем, всем читателям казались подтвержденными фактами.

Появилась опасность, что Хьюстон и остальные превратятся в народных героев, и так бы произошло, если бы банда не присваивала деньги, предназначенные для рудокопов. Газеты не раз напоминали жителям Денвера об убийстве репортеров « Кроникл» и настаивали на смертной казни всех членов банды, кроме Детры Келли. Сразу после ареста возобновился слух о преждевременной и скоропостижной смерти мистера Келли, и общественность потребовала подробного расследования дела.

Дрю Бомон вернулся на запад, чтобы освещать ход процесса на страницах «Кроникл». Выступая свидетельницей на суде, Мишель не могла бы без угрызений совести поставить свое имя под статьей о банде. Более того, по ее представлениям, так как она сама участвовала в происшедшем, то стала скорее источником информации, нежели репортером, способным бесстрастно излагать события. Мишель уже смертельно устала от расспросов — не только репортеров, но и адвокатов, и поверенных, берущих у нее показания в преддверии суда.

Сегодня, когда Этан предложил Мишель поужинать в отеле, она согласилась, потому что хотела забыть о завтрашнем суде. Но накануне заседания забыть о нем оказалось невозможно.

— О чем ты? О том, что я отобрал у него звезду? — повторил Этан. — Почему именно эта фраза заинтересовала тебя?

Мишель ковырнула форель и поднесла кусочек ко рту.

— Она усугубляет предательство Хьюстона, — ответила Мишель и попробовала рыбу, нежную и мягкую, удивительно вкусную, Мишель пожалела, что разговор отвлекает ее от еды. — Он пренебрег доверием жителей Мэдисона. Отобрав у него сначала звезду, ты заставил его ответить за использование власти в корыстных целях. Интерес но, как отнесется к этому заявлению суд. Судьи непременно припомнят это, когда будут решать участь Хьюстона.

— Надеюсь. — Этан вгляделся в лицо Мишель. За последние дни она заметно побледнела, под глазами легли теня. Кожа казалась увядшей, в глазах застыло безучастное выражение. Этан не понимал, что сказалось на внешности Мишель — грусть, обида, гнев или тревога. Она выглядела бесконечно усталой.

— Сегодня ты получала вести от родных? Мишель покачала головой:

— Телеграмма от мамы и сестер пришла еще вчера. Они ждут меня домой, читают все статьи Дрю, но этого им мало. Они хотят увидеть мена собственными глазами, чтобы убедиться, что со мной все в порядке.