Схватив Мишель за руку. Этан подтащил ее к умывальнику. Одержимая слепой яростью, она не понимала его намерений, пока не заметила у своих губ кусок мыла.

Она попыталась высвободиться:

— Пустите меня, вы…

Этан не знал, каким образом Мишель собирается оскорбить его, но не сомневался, что она выберет нелестный эпитет. Он сунул мыло между ее губами. Мишель отдернула голову, но Этан не отступал, прижимая мыло ко рту. Мишель попыталась вытолкнуть мыло языком, но только сильнее ощутила противный привкус.

— Ну как, хватит? — любезно осведомился Этан. Мишель свирепо уставилась на него, отказываясь отвечать, и Этан подтолкнул мыло поглубже. Мишель не выдержала, разразившись потоком проклятий — приглушенных, но тем не менее понятных. Избавив ее от мыла, Этан по-прежнему держал его наготове, заодно придерживая пытавшуюся вырваться Мишель.

— Минутку, — остановил ее Этан, — я хочу убедиться, что ты успокоилась. Может, хочешь назвать меня как-нибудь еще? Снова вспомнить о моем происхождений? — Он с трудом удерживался от смеха, видя гримасы на лице Мишель, которая распробовала вкус мыла и теперь сдерживалась, чтобы не сплюнуть. — Нет? Вот и хорошо. Можешь прополоскать рот. — Этан выпустил ее, но удерживал между собой и умывальни ком. Он налил воды в стакан. — Возьми. Только плюй в таз, а не в меня.

Мишель раздражала ясность, с которой Этан читал ее мысли. Она прополоскала рот, время от времени оглядываясь на Этана.

— С надутыми щеками ты похожа на хомяка, — за метил он.

Мишель усмехнулась и чуть не проглотила мыльную воду, но удержалась и сплюнула в таз как раз вовремя. Рука Этана надежно придержала ее за спину, между лопатками, а затем добродушно потрепала, пока Мишель откашливалась и отплевывалась.

— Может, хватит? — наконец выговорила она. Этан не собирался причинять ей боль, но стук по спине отдавался в ее легких и сердце.

— Извини. — Этан убрал руку.

Извинение изумило Мишель. Она обернулась, с недовольством увидев, что Этан стоит так же близко к ней, как прежде. Хочет извиниться еще раз?

— Вы не стали бы кормить меня мылом, если бы попробовали его сами, — пробормотала Мишель.

Этан поднял кусок мыла, оглядел его, а затем поднес ко рту, словно всерьез намереваясь попробовать.

— Нет, — наконец произнес он, кладя мыло на умывальник за спиной Мишель, — лучше по-другому.

Он склонился и прижался губами к губам Мишель. Он крепко охватил ее губы, слегка всасывая нижнюю, лаская ее нежными, настойчивыми движениями. Мишель шагнула к нему, не поднимая рук, и теперь их тела разделяла только одежда. Губы Мишель шевельнулись. Этан обвел языком ее губы, коснулся зубов и, заставив приоткрыть рот, ощутил его сладость, в которой почти не чувствовался привкус мыла. Этан медленно отстранился, наблюдая за Мишель. Она подалась к нему всем телом, словно желая продлить поцелуй, но тут же опомнилась и отстранилась, пристально глядя ему в лицо.

— Ну как? — потрясение спросила она. Этан пожал плечами.

— Не понимаю, что тебе не нравится, — произнес он, — я имею в виду мыло.

Она еле заметно кивнула, погрузившись в мысли.

— Конечно, мыло.

Этан шагнул назад и отвернулся.

— Я хочу выпить. Не составишь компанию? Мишель села на кровать, собираясь повторить свое обычное «спасибо, я не пью», но передумала.

— Спасибо, не откажусь.

Этан вытащил из шкафа бутылку, еле заметно усмехаясь. Налив немного виски в стакан, он протянул его Мишель. Взяв второй стакан и бутылку, Этан устроился в кресле, снял куртку и отбросил ее прочь.

— На вас нет рубашки, — заметила Мишель. Она нахмурилась, отпивая большой глоток. Высказав мысли вслух, Мишель смутилась, поняв, что ее слова прозвучали безнадежно глупо.

— Полагаю, репортерская работа развила в тебе такую наблюдательность.

Разумеется, Этан не упустил случая посмеяться. Мишель допила виски, наслаждаясь потоком огня, хлынувшим внутрь. Не дожидаясь, пока Этан предложит ей еще, Мишель встала, наполнила свой стакан на два пальца и вернулась к кровати.

— Я торопился за тобой, — объяснил Этан, — чтобы успеть вовремя, пока ты не ввязалась в крупные неприятности. Странно, что я вообще вспомнил о брюках. — Он увидел, что Мишель сделала еще глоток. — Можешь раздеться — если, конечно, не собираешься провести одетой всю ночь. Или снова удрать.

Мишель отставила стакан, чтобы избавиться от одежды.

— Никуда я не удеру.

— Мудрое решение. — Этан одним глотком отпил полстакана. — Бежать второй раз за одну ночь было бы слишком глупо даже для тебя.

Мишель промолчала.

— Прекрати немедленно, — потребовал Этан.

— Что прекратить?

— Так смотреть на меня.

Мишель выпила еще слишком мало, чтобы утратить способность смущаться.

— Простите, — произнесла она, опустив глаза и глядя на стакан, который вертела в руках. — Просто я вспомнила слова Китти… о том, что вы — красивый мужчина. — Она подняла голову как раз вовремя, чтобы заметить слабый румянец на худых щеках Этана. — О Господи, я вогнала вас в краску! — Усмешка Мишель вышла кривой и отнюдь не покаянной.

— Ты мне польстила, — возразил Этан, — и смутилась сама. Ничего странного — ведь прежде ты не пила. Немного же тебе хватило, чтобы развязать язык. — Этан встал и забрал у Мишель полупустой стакан. — Пока хватит. Почему бы тебе не лечь? — Этан бросил на постель ночную рубашку. — Одевайся. Я отвернусь.

— Ладно. — Она вздохнула, но не стала сразу же выполнять приказ. Вместо этого Мишель обнаружила, что пристально смотрит на обнаженную спину Этапа, на выступы его лопаток, гладкую кожу. Ей хотелось провести пальцем вдоль позвоночника, коснуться кожи языком.

Не услышав шороха, Этан оглянулся через плечо и успел поймать взгляд Мишель. Только резким восклицанием удалось вывести ее из оцепенения.

— Мишель, ты испытываешь мое терпение! Ложись спать.

— Да, сэр, — робко отозвалась она.

Такая покорность оказалась настолько необычной для Мишель, что Этан вновь усмехнулся. Интересно, как ему теперь быть с этой женщиной? В течение двух последних недель он мечтал только об одном — обхватить ее за шею и либо задушить, либо обнять, целуя до обморока. Он удерживался и от одного, и от другого — до сегодняшнего вечера, когда, казалось, был готов на все.

— Ну что, закончила? — грубовато спросил он.

Мишель кивнула.

— Если ты киваешь, то я тебя не слышу, — напомнил он.

Мишель хихикнула:

— Это опровергает вашу теорию, не так ли?

— Какую еще теорию? — нетерпеливо спросил он.

— О том, что у меня в голове булыжники вместо мозгов. Разве вы не слышите, как они гремят?

Этан обернулся. Мишель как раз скромно прикрывала ночной рубашкой колени. Она выглядела сдержанной, почти строгой — но только «почти». Волосы не удерживала ни одна шпилька, они роскошной волной рассыпались по плечам и спине. Воротник рубашки приоткрывал нежную впадину шеи. На лице было странное выражение — казалось, она сжимает губы, сдерживая улыбку. Этан оглядел волосы, шею и остановился на губах.

— Мне надоело спать на полу, — сообщил он приглушенным голосом и направился к Мишель.

Мишель мгновенно вскочила, хотя Этан не успел дотронуться до нее. Она подняла голову, взглядом удерживая его на расстоянии.

— Вот сейчас тебе понадобится остановить меня. — Этан заметил, что Мишель не шелохнулась. Она застыла, еле заметно дрожа. — Сможешь?

Мишель заморгала, слегка приоткрыв губы и не издав ни звука.

— Так ты сможешь? — вновь спросил Этан, на этот раз почти шепотом.

— Нет.

Замышляя бегство, она не думала, что ее план приведет к такой развязке, но вместе с тем не представляла, что этой ночью могла оказаться в другом месте. Теперь она понимала, что заблуждалась насчет статей в денверских газетах — не их содержания, а значения, которое Мишель приписывала им. Этан намеренно подсунул их Мишель, даже если сам не сознавал этого. Мишель неправильно истолковала его жест. Она думала, что он пытается вызвать у нее доверие, побудить к бегству. Только сейчас она поняла: Этан хотел пробудить в ней доверие лишь для того, чтобы убедить ее остаться.