– Даже не попытавшись отправить сначала робот-зонд?

– Если ты видишь посреди пустыни на мертвой планете покинутый город, – с улыбкой заметил Бордман, – то без опасения пытаешься в этот город проникнуть. Вполне объяснимая ошибка – но Лемнос ошибок не прощает.

Он жестом приказал снизиться, и самолет стал опускаться, следуя вдоль внешнего вала лабиринта. Затем поднялся немного выше и завис над центром города, проводя фотосъемку. В многочисленных зеркалах отражался блеск местного светила, совсем не похожего на Солнце. Бордмана охватила ужасная тоска. Они снова и снова пролетали над городом, дополняя новыми деталями заранее заготовленную схему, и Бордман вдруг обнаружил, что в раздражении желает, чтобы на следующем проходе поток света ударил от зеркал в самолет и обратил их всех в пепел, избавляя от необходимости выполнять это задание. Он потерял интерес к оттачиванию мелких деталей, и слишком много деталей стояло здесь между ним и его целью. Говорят, что нетерпение – признак молодости, и чем старше человек становится, тем безмятежнее и хитроумнее плетет он паутину своих планов, но сейчас Бордман поймал себя на том, что ему хочется завершить это задание как можно скорее. Отправить какого-нибудь робота, который на гусеничном ходу проломится через лабиринт, схватит Мюллера и выволочет его наружу. Чтобы сказать ему, чего от него хотят, и заставить согласиться выполнить это. И тогда можно будет тут же умотать обратно на Землю. Но этот настрой прошел. Бордман снова ощутил себя хитрым лисом.

Капитан Хостин, которому предстояло отправить в этот лабиринт людей, пришел засвидетельствовать свое почтение. Он был невысоким, толстоватым, с плоским носом и бронзовым загаром, а мундир на нем смотрелся так, будто вот-вот соскочит с левого плеча. Бордман знал, что он человек дела, готовый рискнуть двадцатью жизнями, в том числе и своей собственной, лишь бы добраться до сердца лабиринта. Он покосился на экран перед лицом Бордмана и спросил:

– Узнали что-нибудь новое?

– Ничего. Так что предстоит поработать.

– Идем уже на посадку?

– Да, пожалуй, – сказал Бордман и посмотрел на Раулинса. – Если только ты не хочешь еще что-нибудь уточнить, Нед.

– Я? Ох, нет-нет. Это… ну, я подумал, а следует ли нам вообще входить в лабиринт? Может, удастся выманить Мюллера, поговорить с ним снаружи…

– Нет.

– Не получится?

– Нет, – категорично отверг Бордман. – Первое: Мюллер не выйдет по нашей просьбе. Он нелюдим. Ты забыл об этом? Он живьем похоронил себя здесь, чтобы оставаться как можно дальше от человечества. С чего бы ему к нам выходить? Второе: выманивая его, нам придется слишком многое рассказать ему о том, чего мы от него хотим. А в этой игре, Нед, раскрывать карты с самого начала – неправильная стратегия.

– Не понимаю, о чем вы.

– Допустим, мы будем действовать в соответствии с твоим планом. Что мы скажем Мюллеру, чтобы выманить его из лабиринта?

– Ну… что прибыли с Земли специально за ним, чтобы он помог нам в ситуации, опасной для всего человечества. Что мы наткнулись на расу чуждых существ, с которыми не можем наладить контакт, а это крайне необходимо, и только он один способен помочь. Так как мы… – Раулинс прервал себя, будто бы сам осознал бессмысленность своих слов. Его щеки чуть порозовели. Он хрипло продолжил: – Разве для Мюллера это будет недостаточным аргументом?

– Вот именно. Один раз Земля уже посылала его в мир чужаков, и те разрушили его жизнь. Вряд ли он захочет попробовать это еще раз.

– Так как же можно склонить его к тому, чтобы он нам помог?

– Воззвав к его чести. Но пока это не главная задача. Пока мы обсуждаем, как выманить его из лабиринта. Ты предложил, чтобы мы через громкоговорители подробно объяснили ему, что от него требуется, а потом ждали, когда он выбежит и поклянется, что сделает все возможное ради старой доброй Земли. Так?

– Ну примерно.

– Но это не годится. Поэтому мы должны попасть в лабиринт сами и заслужить признание Мюллера, чтобы убедить его в необходимости сотрудничества. Но из этого тоже ничего не выйдет, если мы не скажем ему всю правду, рассеивая его подозрительность.

На лице Раулинса появилось выражение напряженного внимания.

– Что мы ему скажем, Чарльз?

– Не мы. Ты скажешь.

– Так что я ему скажу?

Бордман вздохнул:

– Скажешь ему ложь, Нед. Кучу вранья.

Они привезли с собой множество оборудования и снаряжения, для того чтобы справиться с лабиринтом. Корабельный мозг, конечно, был компьютером высшего класса, и в него были заложены подробности всех предыдущих попыток людей пробраться в город. Недоставало лишь сведений о последней экспедиции, увенчавшейся успехом. Но сведения о неудачах тоже были полезны. Компьютер контролировал множество вспомогательных устройств, управляемых на расстоянии: автоматические зонды, наземные и летающие, телескопические камеры, самые разнообразные датчики и т. д. Прежде чем начать рисковать жизнью людей, Бордман и Хостин предполагали провести в лабиринте пробы со множеством роботов. На корабле у них был приличный запас автоматических устройств и запасных частей к ним, так что они могли без хлопот заменить все аппараты, которые потеряют. Роботы должны были собрать как можно более полную информацию, которую смогут потом использовать люди.

Прежде еще никто не применял такой основательный подход к проникновению в лабиринт. Первые исследователи просто входили в него, ни о чем не подозревая, и погибали. Более поздние, хорошо зная их судьбу, уже осторожнее входили в лабиринт и вполне удачно избегали видимых ловушек, и даже использовали хитроумные датчики, но только на этот раз люди занялись предварительным изучением лабиринта в целом. Никто особо не верил, что техника обеспечит им безопасность, но она хотя бы способствовала ей.

Облеты в первый день дали всем хороший визуальный образ лабиринта. Вообще говоря, людям необязательно было самим участвовать в полетах – они могли бы видеть все через ретрансляторы на большом экране, не покидая их лагеря, и получить представление обо всем внизу, отправляя летающие автоматические зонды. Но Бордман настоял на этом. Сознание по-разному воспринимает то, что передают издалека на экран, и то, что взаимосвязано с непосредственными впечатлениями. Теперь все они посмотрели на город с воздуха и видели, что стражи лабиринта способны сделать с зондом-разведчиком, осмелившимся приблизиться к защитному полю над городом.

Раулинс высказал предположение, что, может быть, в защите есть какие-то окна. Чтобы проверить это, они под конец дня нагрузили зонд металлическими гранулами, и тот завис в пятидесяти метрах над наивысшей точкой лабиринта. Автоматическое наблюдение фиксировало, как зонд неторопливо запускал гранулы по одной практически на каждый квадратный метр над городом. И как каждая из них падала и сгорала. Они установили, что толщина экрана не везде одинакова и над зонами ближе к центру лабиринта составляет всего два метра над самыми высокими объектами, а с удалением от центра постепенно увеличивается, образуя над городом невидимую чашу. Но никаких окон не было, поле было сплошным. Хостин проверил, нельзя ли пробить экран. Зонд сбросил в выбранные места вереницы гранул. Поле уничтожило все их, из-за чего казалось, что над городом вспыхнуло яркое пламя.

Ценой гибели нескольких механических кротов они убедились, что проникнуть в город через подземный туннель тоже нельзя. Кроты раскопали песчаный грунт за внешней стеной, прокладывая себе дорогу на глубине в пятьдесят метров, чтобы выйти на поверхность внутри лабиринта. Все они были уничтожены магнитными полями, когда находились на глубине двадцати метров от поверхности. Попытка копать вглубь прямо возле внешнего вала тоже ничего не дала, поле уходило в глубину и, судя по всему, окружало весь город.

Один из энергетиков предложил применить энергонасос, чтобы тот высасывал из поля энергию, но и это ничего не дало. Пилон высотой в сотню метров вытягивал энергию со всей окружающей поверхности планеты, голубые молнии шипели на его накопителях, но это не оказало никакого эффекта на защитное поле. Энергонасос запустили в обратную сторону, направив миллионы киловатт на защитное поле. Поле спокойно впитало в себя всю энергию, словно и не заметило этого. Никто так и не смог рационально объяснить, какой энергией само это поле питается.