Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Городской архитектор Кох жил в небольшом, но красивом доме. В комнатах было мало мебели, но зато на стенах висело множество чертежей, гравюр и несколько красивых картин с изображением Феодосии, а из окон было видно море.

Когда Ованес вместе с архитектором вошел в его кабинет, ему в первую минуту показалось, что он на корабле, потому что окна в кабинете у Коха были овальные и напоминали иллюминаторы. И пахло в доме чем-то приятным, вроде ванили.

Архитектор подошел к высокой конторке, за которой можно было писать только стоя, и выдвинул небольшой ящик. Оттуда он достал еще не распечатанную коробку с цветными карандашами. Архитектор протянул коробку своему маленькому гостю.

Ованес схватил ее и крепко прижал к груди. В его жизни это был третий бесценный подарок: первый подарок был игрушечный бриг, который он в раннем детства получил в день рождения от отца (мать по сей день берегла искусно вырезанный корабль), второй — скрипка от греческого капитана и вот теперь третий…

Архитектор был человек чувствительный, но избегал это показывать. Поэтому он сдвинул брови и сел в кресло. Указав на стул рядом с собою, он сказал Ованесу:

— А теперь садись и внимательно слушай все, что я буду тебе говорить.

Кох окинул взглядом худенького мальчика в поношенной, но чистой одежде и продолжал:

— Итак, ты хочешь посвятить себя художеству. Одобряю сие намерение. Натурально, ты мечтаешь о том, чтобы писать красками. Так я говорю?

Вместо ответа Ованес спросил:

— А этими карандашами можно нарисовать море, когда оно зеленое, голубое, черное?

— Выходит, я истинно говорю, что ты грезишь придать изображаемым предметам их натуральную окраску, — обрадовался Кох.

Архитектор давно уже не говорил так цветисто. С подрядчиками и своим помощником он объяснялся более просто. Но теперь, хотя перед ним был всего-навсего мальчуган из бедной семьи, который даже в уездное училище еще не ходит, почтенный Кох счел бы святотатством говорить с ним о художестве по-другому.

— Но ты должен знать, — продолжал Кох, — что в художестве первоначально следует рисунок. Рисунок предшествует занятию живописца красками.

Архитектор решил посвятить первый урок проведению прямых линий. Он познакомил мальчика с чертежными принадлежностями — твердым и мягким карандашами, линейкой, циркулем. Ованес оказался смышленым учеником. В несколько минут он усвоил положение рук и карандаша при работе.

В этот день мальчик сразу как бы повзрослел. Перед ним внезапно открылся новый мир, в котором было так много интересного, неведомого. Он глядел на свои руки и удивлялся, что они так быстро научились держать все эти диковинные вещи и проводить прямые линии различной толщины.

Архитектор был очень доволен своим учеником. С того дня каждое утро мальчик приходил к нему. После нескольких уроков Ованес уже знал: на свете есть рисунки, чертежи, эскизы.

Кох делился с ним своими знаниями, как со взрослым. После первого рисунка, выполненного Ованесом самостоятельно, он рассказал мальчику, что графические изображения заменяли людям когда-то письмо, что в древности рисунки служили им для выражения своих мыслей. Так Ованес впервые услышал о египтянах и иероглифах.

Через неделю Кох начал знакомить маленького художника с перспективой. В этот день архитектор был торжественен и речист, как в первый урок. Он долго и обстоятельно рассказывал мальчику, что перспектива — это все в художестве и в архитектуре, что различаются математическая, или линейная, и воздушная перспектива, и что само это слово латинское и означает — ясно видеть.

Этот урок Ованес запомнил на всю жизнь. Кох указал своему ученику на книгу, лежащую тут же рядом, на столе, на книжный шкап, стоящий у стены, в стороне от стола, и в открытую дверь на свою охотничью собаку, дремлющую посреди прихожей.

На этом примере он учил мальчика понимать, что все видимые предметы находятся на различном расстоянии от глаза и что очень важно учиться смотреть в глубину.

Кох говорил, что живописец должен хорошо все это усвоить и уметь передавать расстояние.

Он подводил мальчика к картине, изображающей Феодосию, и объяснял, как надо правильно расположить облака, деревья, холмы, чтобы в картине возникало ощущение пространства, глубины.

Тут же Кох доставал рисунки Ованеса, сделанные за последние дни. Он хвалил их за правильные линии и точность изображения предметов, но указывал, что в них еще нет глубины, что небо, облака и корабль написаны по плоскости.

Так Кох знакомил талантливого мальчика с первыми правилами черчения и перспективы.

В эти дни маленький Гайвазовский жил, забыв обо всем на свете. Он без конца упражнялся, рисуя на хорошей, плотной бумаге, полученной в дар от архитектора.

Вскоре произошли события, решившие дальнейшую судьбу маленького художника.

КАЗНАЧЕЕВ

В Феодосию был назначен новый градоначальник — Александр Иванович Казначеев.

Уже в первые дни городничий поразил обывателей своим обыкновением ежедневно подолгу прогуливаться по городу не только в экипаже, но и пешком.

Иногда во время прогулок он заходил и в самые отдаленные узкие улочки и переулки.

Постепенно горожане начали привыкать к нему и радовались, что наконец-то впервые после Семена Михайловича Броневского в Феодосии опять появился незаносчивый градоправитель. В те времена это было редкостью. Как правило, городничие, так же как и другие представители царской администрации, были люди чванливые, ограниченные, грубые и бездушные.

Купцы, приезжавшие часто из Одессы в Феодосию, рассказывали, что Казначеев несколько Лет занимал должность правителя канцелярии новороссийского и бессарабского наместника графа Воронцова.

Они говорили, что Казначеев, человек отзывчивый, часто оказывал людям добро и за многих заступался перед надменным и деспотичным Воронцовым.

Потом молва стала передавать, что во время войны с Наполеоном молодой Казначеев вступил в петербургское ополчение и находился бессменным ординарцем при главнокомандующем, фельдмаршале князе Голенищеве-Кутузове, что он участвовал в сражениях под Бородиным, Тарутиным, при осаде Дрездена, под Лейпцигом, а во время второго похода во Францию служил в чине полковника лейб-гвардии Павловского полка в корпусе генерал-адъютанта графа Воронцова.

Откуда-то узнали, что Пушкин в Одессе поддерживал дружеские отношения с Казначеевым, бывал у него в доме.

Всезнающие, обо всем осведомленные одесские негоцианты[5] шепотком передавали, что из-за Пушкина у Казначеева произошла размолвка с графом Воронцовым, когда тот решил отправить поэта на борьбу с саранчой.

Феодосийцы слушали и дивились. Они сами не любили Воронцова за то, что тот притеснял Феодосию и отдавал предпочтение Керчи как торговому пункту.

Особенно возмутило феодосийских негоциантов распоряжение наместника о запрещении иностранным судам останавливайся в Феодосии для карантинного очищения. Теперь по приказу Воронцова их направляли для этой цели в Керчь. Оттуда по истечении карантинного срока они возвращались нагруженные зерном Воронцов также перевел из Феодосии в Керчь коммерческий суд.

Все это не могло не отразиться на торговом значении Феодосии.

Причину пренебрежения наместника объясняли тем, что будто бы при первом посещении им Феодосии тамошний градоначальник не проявил к нему должного почтения.

Так оно было или пет, но при управлении Новороссийским краем графом Воронцовым шумная торговая Феодосия, гордившаяся своим чистым, опрятным видом, начала приходить в упадок. Город перестали ремонтировать. Древний оборонительный ров, окружавший город и служивший в последнее время для отвода в море горных потоков, во многих местах был совершенно разрушен и засорен. Во время сильных дождей вода с гор теперь стекала прямо на городские улицы. Вскоре из-за этого сгнили деревянные сваи набережной. Насыпь обрушилась в море и сравнялась с морским берегом.

вернуться

5

Негоцианты крупные торговцы, ведущие торговлю главным образом с чужими странами

8
{"b":"112526","o":1}