— Только не сейчас. Утром.

— Ну что ж, если ты хочешь, чтобы я уехала…

— Я не хочу, чтобы ты уезжала.

— Но ты сам сказал…

— Я сказал, что оставляю выбор за тобой.

Он уже преодолел одну за другой ступени лестницы и теперь стоял на площадке, где висели портреты Камеронов прежних поколений. Одни смотрели на них серьезно, другие с лукавинкой во взгляде.

Глаза их были такой же поразительной синевы, как и те, что сейчас сверлили ее.

— Ты сказала, что любишь меня.

— Не обращай внимания, — с вызовом заявила она. — Мало ли что я говорю, ты ведь все равно мне не веришь.

Вот и комната Дэниела. Распахнув дверь ногой, он решительно шагнул в темноту.

Теперь Келли просто сгорала от страсти. Казалось, тьма вокруг насыщена электричеством. От его прикосновений она мгновенно зажглась. Пламя любви уже распространялось по всему ее телу — мучительное, сладкое, волшебное. Воспламенить ее ему ничего не стоило. Как ничего не стоило и моментально исчезнуть после того, как получит свое.

— Подожди, Дэниел! — воскликнула она.

Нет, сегодня не будет никакого «притворись, что любишь».

Она не позволит. Надо сначала получить ответ на самый важный в жизни вопрос!

Он опустил ее на кровать и сам опустился рядом. Его пальцы уже нетерпеливо теребили самую верхнюю пуговку застежки платья.

— Остановись! — Она попыталась вырваться.

— Келли! У нас всего одна ночь!

— Одна ночь?! — Она облизала пересохшие губы. — Ответь сначала на один вопрос: ты мне веришь?

— Разве это так важно? — Он притих, и она смутно видела лишь его силуэт. Он напряженно вглядывался в ее лицо.

«Интересно, что он может разглядеть в кромешной тьме?» — подумала Келли.

Важно ли это? Только бы он наклонился к ней, коснулся губами ее губ, чтобы окружающий мир вмиг перестал существовать!

— Да, это важно!

Губы его приблизились к ее губам, она ощутила тепло, его горячий шепот:

— Ты янки. Ты и сейчас предала бы меня?

— Дэниел…

— Келли…

— Нет, Дэниел! — Собравшись с силами, она оттолкнула его и вскочила на ноги. — Нет, Дэниел! Я не предала бы тебя!

Я и в прошлый раз не предавала, а просто отчаянно хотела спасти тебя. Я же тебя люблю! Что еще ты от меня хочешь, Дэниел? Я жила здесь без тебя все-это время. Я поехала с Кирнан в Ричмонд, чтобы быть рядом с тобой. Я превозмогла свою ненависть: у меня сердце разрывалось от горя, когда умер маленький Джо, — а ты все еще задаешь мне такие вопросы! Я любила тебя с самого начала и не переставала любить. Но теперь?! Вот что, сэр, с меня довольно! Я…

Она не успела договорить, потому что он, схватив ее за руки, притянул к себе. Взяв ее лицо в ладони, он стал жадно целовать ее губы, шею, щеки и снова губы.

— Дэниел…

— Я люблю тебя, Келли, — тихо прошептал он.

— Но…

— И я верю тебе. Прости меня. Я боялся верить, но я верю. И люблю тебя.

— Ах, Дэниел!

— Люби меня, Келли.

Она помедлила, не выпуская его из объятий, и заглянула ему в глаза:

— Но ведь там, внизу, янки?

— А нет ли их здесь, в шкафу?

Она улыбнулась и покачала головой:

— В этой комнате только одна янки, та, что перед тобой.

— Поцелуй меня, Келли.

— Хочешь, чтобы я тебя соблазнила? — спросила она. — А не будешь потом обвинять меня в том, что янки пришли в Виргинию?

Он запустил пальцы ей в волосы и слегка потянул. Она тихо вскрикнула, но его нетерпеливые, изголодавшиеся губы зажали ей рот.

— Я уже сказал, что верю тебе, — прошептал он. — И люблю тебя, Келли. Ты даже не знаешь, как сильно я тебя люблю, потому что у меня не хватает слов, чтобы выразить это.

Такого она еще никогда не слышала.

— А ты попытайся, — сказала она, улыбнувшись, когда он оторвался от ее губ.

— Я люблю тебя больше жизни, люблю всем сердцем, всей душой… — начал он, снова целуя ее.

Он шептал о том, как мечтал о ней долгими ночами вдали от нее. Как, закрывая глаза, видел ее во сне, видел, как она бежит к нему. И о том, как ему Хотелось ей верить.

Сколько раз он представлял себе ее здесь, в Камерон-холле, рядом с собой. Представлял себе, как ветерок, налетевший с реки, играет ее волосами, как тихо журчат внизу воды реки. Он представлял себе аромат жимолости в воздухе, густую зеленую траву и ее, сбрасывающую одежду и опускающуюся на землю подле него.

Платье Келли вдруг оказалось на полу возле ее ног. А ее дрожащие пальцы торопливо отстегивали пряжку ножен. Сабля была отложена в сторону.

Потрепанный серый мундир тоже оказался на полу.

На какое-то мгновение они застыли друг против друга. На небе наконец появилась луна и залила комнату призрачным светом. Келли всем своим телом почувствовала со я прижалась к нему. Ее любимому…

Она прикоснулась губами к его ключице, потом к упругим мышцам на груди, потом губы скользнули ниже, она потерлась лицом о живот. Губы скользнули еще ниже, пока его хриплый возглас не остановил дальнейшее продвижение. Не в силах сдерживать дольше охватившее его страстное возбуждение, он подхватил ее на руки, крепко прижал к себе и уложил на кровать.

Не прошло и нескольких секунд, как они слились в любовном экстазе и унеслись в свой волшебный мир, возмещая пустоту одиноких ночей, проведенных в разлуке. Все вокруг перестало существовать, остались только нежный шепот и страстные поцелуи двух изголодавшихся друг по другу — и по любви — людей.

Дэниел почувствовал, как содрогается ее тело. Руки его лихорадочно ласкали ее плечи, бедра, он еще плотнее прижал ее к себе. Достигнув наивысшей точки наслаждения, он услышал, как бешено бьется ее сердце, и опустил голову ей на грудь.

Наконец он поднялся и поцеловал ее в губы. Она улыбнулась и вся затрепетала. Он вгляделся при лунном свете в это совершенное создание природы. Разгоревшееся личико с изящным овалом обрамляло золотистое пламя волос. Длинные блестящие локоны подчеркивали каждый изгиб ее тела, ее прекрасную грудь, ее бедра. Глаза любимой серебрились в лунном свете. Как же он перед ней виноват!

Сколько же он заставил ее пережить за долгие месяцы войны! Он притащил жену сюда и бросил одну в стане ее врагов. Тем не менее она здесь осталась. Поехала в Ричмонд. Сохранив в своем сердце преданность идеалам северян, она ради него отодвинула на задний план то, во что верила.

Все это время он причинял ей глубокую боль своим недоверием.

Вздрогнув, он снова опустил голову ей на грудь.

— Прости меня, — прошептал он.

Она приподнялась и снова крепко обняла его. В их волшебном мире происходили чудеса.

— О, Дэниел, я так тебя люблю.

Они снова начали покрывать друг друга поцелуями. Он говорил ей, как она красива, а она, рассмеявшись, прошептала, что он тоже красив.

— Солдаты-мятежники никогда не бывают красивыми, — возразил он.

— Но ты действительно красивый! — воскликнула она и, несмотря на его протесты, стала рассказывать ему о том времени, когда он лежал в лихорадке. — Я то и дело обтирала тебя холодной водой. Пришлось снять с тебя военную форму. К тому времени я еще не очень долго была вдовой, но меня буквально заворожили твои широкие плечи. — Келли погладила его плечи и прикоснулась к ним губами, потом снова заглянула ему в глаза. — Ты был такой мужественный, такой красивый! Я тогда подумала, что еще никогда не видела такой мускулатуры, такого подтянутого живота и тренированных бедер. И таких ног… — Она помедлила, потом, наклонившись еще ниже, поведала, как хороша часть его тела, расположенная между ног, и как ей хотелось прикоснуться к ней.

Она его рассмешила и снова разожгла в нем желание.

Подчинившись страстному влечению, они вновь занялись любовью.

Так прошла вся ночь. Они засыпали, просыпались, занимались любовью и снова засыпали.

Дэниел впервые горько пожалел о тем, что ему придется возвращаться на войну.

Войну они проигрывали. Нет, уже проиграли, поправил он себя. Им удалось отстоять Ричмонд. На поле боя они умели дать достойный отпор янки. Они изначально были более ловкими, более умелыми. Многие из них получили специальное военное образование. Но и янки были не из трусливых. Нет, трусами их не назовешь. И на их стороне был численный перевес. А на Юге скоро начнется голод. И из Европы помощи ждать не приходится.