Аманда онемела. Просто онемела! Жак смотрел на нее с такой тоской, и Эрик, и Дэмьен смотрели на нее…

Она вскочила на ноги и бросилась Жаку на шею. Плача от радости, она осыпала его лицо поцелуями.

– Мой отец! Mon реrrе![11] О, благодарю тебя. Господи, благодарю! Эрик, как ты мог?! Все знать, обо веем догадываться и не сказать мне!

– Ну, видишь ли, я…

– Так тебя не ужасает эта новость? – волнуясь, спросил Жак.

Его руки, обнимавшие Аманду, ходили ходуном.

– Ужасает? Ужасает! О нет, я так потрясена и так горда! Монстр, который жил ради того, чтобы отомстить мне за то, что моя мать не могла вынести даже его прикосновения, – не мой отец! Мой отец высок, красив, храбр, просто чудесен, и он любит меня. Любит меня!

О, Эрик, разве это не самое главное?

Успокоившийся и безмерно довольный, Эрик, усмехнувшись, облокотился о каминную полку.

– О, конечно, Аманда! – Он одновременно и радовался, и страдал, наблюдая слезы, стоявшие в ее глазах, видя на ее лице выражение. свершившегося чуда. И на лице Жака. Человека, который всегда был рядом с ней в нужный момент, любил ее и боялся сказать правду из опасения причинить ей боль. – Любовь и человек, заслуживший ее.

Мы воюем за новый мир. За право человека самому определять свою судьбу. И могу сказать, месье Биссе: я знаю вас с самого детства, и для меня нет человека более честного, более благородного. Я с радостью назову вас своим тестем.

Эрик протянул Жаку руку. Тот оторвал взгляд от пламенеющей головы своей дочери и посмотрел на предложенную руку. Мужчины обменялись крепким рукопожатием. Затем Эрик откашлялся и улыбнулся Дэмьену, восторженно наблюдавшему эту сцену.

– Наверное, нам надо дать им побыть несколько минут, наедине.

– Наверное, да Ни Жак, ни Аманда не заметили их ухода. Аманда плакала, не стесняясь своих слез.

– Даниелла! Даниелла – моя тетушка! Ох как прекрасно! Я горю нетерпением увидеться с ней снова!

Эрик оставил Аманду одну до самого вечера Когда он вернулся в хижину, главная комната оказалась пуста, поэтому он поспешил в спальню.

Аманда была там, и на секунду ему показалось, что она спит, настолько неподвижно она лежала. Эрик подошел к узкой кровати и обнаружил, что прекрасные изумрудные глаза его жены открыты и в них светится мечтательное выражение.

Губы, напоминавшие лепестки розы, улыбались, волосы алым пламенем рассыпались вокруг ее головы, укутывая обнаженную красоту плеч цвета слоновой кости. Он встал на колени возле кровати. Переведя на мужа взгляд, Аманда улыбнулась еще шире.

– Здравствуй, – сказал он.

– Здравствуй, – отозвалась она.

– И что же…

– Ох, Эрик! – Аманда обвила его шею руками и притянула к себе. – Спасибо тебе! Я так тебе благодарна! Ты дал мне не только любовь, но подарил еще двух прекрасных детей и наш дом, а теперь и отца!

Он усмехнулся:

– Положим, кое-что из перечисленного – дело не только моих рук…

– А еще ты подарил мне страну, Эрик. Сегодня я поняла это! Я поняла это так отчетливо! Я поняла, что готова умереть за тебя, а потом почувствовала, что готова умереть и за наше дело тоже. Теперь я разделяю все то, что так много значит для тебя, понимаю, за что стоит бороться, за что стоит умирать.

Должно быть по-нашему, Эрик!

Эта земля не должна принадлежать титулованным свиньям вроде Найджела Стирлинга, она принадлежит таким людям, как мой отец. Смелым, благородным, готовым трудиться для того, чтобы взять от нее все лучшее и все лучшее отдать ей. О, Эрик! Не могу выразить, как я счастлива! Ты не можешь даже представить, каково мне было мучиться вопросом: за что отец так неистово ненавидит меня? А он прекрасен, не правда ли? Жак прекрасен!

– Да, любимая, он прекрасен.

Ее улыбка погасла.

– Что будет с Женевьевой?

– Ее будут содержать в Балтиморе, пока не представится возможность выслать ее в Англию.

– Это была она! Все это время.

– Ну… почти все время, – отозвался Эрик.

Аманда зарделась:

– Хорошо, я была кое в чем виновата. Но во Францию ты выслал меня из-за нее! Ты…

– Я покорно прошу меня простить, любовь моя.

– Неужели? Ты? – Аманда улыбнулась. – Никак не могу представить тебя покорным, умоляющим о прощении.

– Это и есть не совсем так.

Она обняла его.

– Но все равно мне было приятно.

– Ты хотела бы услышать больше приятных слов?

– М-м-м…

Встав с колен, Эрик скинул плащ и быстро разделся. Он откинул одеяло, и Аманде стало на мгновение холодно, но затем ее укрыло его тело, и она подумала, что никогда не знала такого приятного и ласкового тепла. Он поймал ее лицо в ладони и начал покрывать поцелуями.

– Все закончилось, – ; успела шепнуть она между поцелуями.

Он остановился, глядя на нее сверху вниз очень серьезным взглядом.

– Аманда, до конца еще очень далеко.

– Война. Она кажется такой жестокой, правда? Мрачной, жестокой и пугающей. Но для нас, любимый, война закончена. Наша война закончена.

Эрик улыбнулся:

– Да, любовь моя, наша война закончена. Не важно, как надолго и далеко друг от друга мы можем оказаться, мы никогда больше по-настоящему не расстанемся, потому что нашли свой мир. Мир любви и доверия.

Теперь улыбнулась она:

– Любви и доверия.

Он вновь принялся целовать ее. Она крепко взяла его за плечи и, притянув к себе, взглянула прямо в глаза.

– Ты правда любил меня с самого начала?

– М-м-м…

– Лгунишка!

– Скажем так, я жаждал тебя всем своим существом. Это тебя устроит?

– Ты сказал…

Он переплел свои пальцы с ее пальцами, завел ей руки за голову и плотно прижал к кровати.

– Аманда! – возопил он.

– Ладно. – Она закрыла глаза. Она чувствовала пульсирующий жар его обнаженного тела, волшебную дрожь мышц и напряжение сухожилий, ощущала его мужскую силу. Она подумала, правильно ли будет помолиться Господу посреди такой сладостной неги.

Аманда открыла глаза.

– Я сдаюсь! – заявила она.

– Неужели? – В его глазах заплясали лукавые серебристые искорки. – Тогда, любовь моя, я с удовольствием захвачу всю добычу.

– Эрик!

Его шепот согрел и возбудил ее, его дыхание лукаво защекотало ухо.

– Любимая, я сдаюсь и этой ночью дарю тебе всего себя, свое сердце и свою душу! Жизнь была бурным морем и еще долго будет такой, но как бы ни трепали меня шторма, какие бы порывы ни обуревали меня, ты, моя любовь, должна знать: я сдаюсь!

Аманда вздохнула и ощутила его поцелуй. «Благодарю тебя, Боже милостивый, за все это! За то, что дал мне Жака, отца…»

Его ладони легли ей на грудь, затем стали гладить бедра.

«Благодарю тебя за близнецов…»

Поцелуй Эрика ожег ее плечо, живот… Его прикосновения были столь возбуждающими, что она уже почти не могла думать, не могла дышать…

«Спасибо тебе, Господи, за этого мужчину…»

Она отдалась ему. Его прикосновения были одновременно и смелы, и нежны, вызывающи и решительны. В стиле Камерона.

– Аманда… – прошептал он ее имя.

Она полностью отдалась его прикосновениям.

– Любимый мой, пусть бушуют бури, ураганы, мне безразлично!

Лишь бы ты любил меня, это все, чего я хочу!

– Я буду любить тебя вечно! – поклялся Эрик.

И своей любовью, своим нетерпением, всем существом он принялся доказывать ей это.

С неба падал мягкий снежок, но Аманда сразу заметила едущего по дороге одинокого всадника и мгновенно признала огромного вороного жеребца. Теперь она уже не сомневалась, что всадник – ее муж.

– Он вернулся! – радостно закричала она Даниелле.

Кинувшись от окна, Аманда побежала вдоль галереи, затем вниз по длинной полукруглой лестнице к парадным дверям. Ричард и Кэссиди выскочили в коридор и проводили ее взглядами. Жак, что-то строгавший у камина в гостиной, лишь улыбнулся.

Не обращая внимания на пушистые снежные хлопья, падавшие на плечи, Аманда помчалась по дороге. Эрик издалека увидел ее. Натянув поводья, он остановил Джошуа и спрыгнул с седла. Он похлопал животное по крупу, и Джошуа самостоятельно потрусил к дому. Конь прекрасно знал дорогу в родное стойло. Да и Эрик мог теперь дойти до дома сам? Родной дом. Господи, это была долгая война…