В дверь начали звонить, негромко, но настойчиво.

— Итак, сэр, — осведомился Хэтто, — вы разрешаете мне разобраться с мистером Лоренсом по собственному усмотрению?

— И более того! — отозвался Херст. — Я выяснил, что обе квартиры этажом ниже будут пустовать до полуночи. Если ты предусмотрительно закроешь окно в столовой, никто не услышит криков.

— Значит, я приступлю через некоторое время, сэр?

При виде кивка хозяина Хэтто повернулся к двери. Инвалидное кресло стояло почти напротив открытых дверей в картинную галерею и закрытых — в прихожую. Собрав карты, мастер пыток положил колоду на стол и сунул руки под одеяло, трогая что-то, спрятанное под ним. Он был счастлив.

Хэтто шагнул в прихожую, закрыв за собой двойные двери. Вечерняя атмосфера оставалась абсолютно безмятежной.

— «Шахматы — изобретение высокоученого Ву Вана, являвшееся имитацией войны», — неправильно процитировал Лафкадио Хэрна[60] человек в инвалидном кресле.

Двойные двери в прихожую с грохотом ударились о стены, разбив вдребезги один из кошмарных образцов современной живописи и сбросив на пол другой.

Хэтто, словно катапультировавшись, пролетел через галерею и рухнул лицом вниз на ковер гостиной.

Держа в левой руке большую картонную коробку, Билл Досон проследовал через картинную галерею в гостиную. Хэтто сразу же вскочил, стряхнул пыль с отворотов смокинга, разгладил рубашку и застыл у дверей с натянутой улыбкой.

Человек в инвалидном кресле отметил изменения в облике Билла Досона. Тело Билла казалось более грузным (впрочем, это был оптический обман), с лица исчезло добродушное выражение.

— Ну, Дж. Хэтфилд, — обратился он к Хэтто, — вы умеете только бороться, как уличный пес, или и боксировать тоже?

— Умею и то и другое.

— Будешь драться, ублюдок?

— Да, щенок!

Достав из коробки пару боксерских перчаток, Билл швырнул их в лицо Хэтто, потом сбросил пиджак, жилет и галстук, швырнул их в кресло, расстегнул воротник рубашки и надел свои перчатки.

— Одну минутку, Хэтто, — послышался монотонный голос мистера Херста. — Сначала будь любезен отнести в соседнюю комнату доску и шахматы. Я уже говорил, что малейшее повреждение… Хэтто, ты слышишь меня?

Хэтто не слышал. Он не стал унижать свое достоинство, снимая смокинг, но его правая рука в боксерской перчатке зловеще стучала по левой.

— Должно быть, ты потерял рассудок, Хэтто, — продолжал Гейлорд. — Шахматы находятся в центре комнаты. Вынужден приказать тебе…

Никто не прореагировал на его слова.

Билл стоял слева от широких двойных дверей, лицом к галерее. Хэтто находился справа, выставив вперед левую руку и согнув в локте правую.

Наклонив голову, Билл рванулся вперед, как пантера.

— Шахматы! — точно бэнши,[61] завопил мистер Херст. — Они дороже любой драгоценности, когда-либо… — Он не договорил.

Схватка продолжалась три минуты и четыре секунды. Никто из ее участников не произнес ни слова. Плотные ковры приглушали все звуки. Но Биллу казалось, что он слышит голос: «Сделай это, малыш! Нокаутируй сукиного сына!»

Хэтто, в третий раз сбитый с ног ударом правой, с трудом поднялся. Все тело его болело, под правым глазом алела кровоточащая ссадина, он уже не мог ни обхватить руками Билла, ни защитить голову от ударов.

Мистер Херст завизжал снова. Хэтто стоял у края шахматной доски, когда Билл нанес ему апперкот правой. Голова Хэтто откинулась назад, и в следующий момент он рухнул всем телом прямо на шахматные фигуры.

Билл ошеломленно посмотрел на свои перчатки, а потом на Хэтто, который распростерся на доске, свесив голову с одной ее стороны, а ноги — с другой.

Падение Хэтто уничтожило обе шахматные армии. Кругом валялись обломки зеленого жадеита.

Вздрогнув, Билл сорвал перчатки и отшвырнул их.

— Дешевая победа, — произнес он вслух. — В конце концов, моя главная цель — Гейлорд Херст.

Билл не думал, что Хэтто причинил ему значительный вред, хотя знал, что ушибы дадут знать о себе позже. Ветерок приятно холодил влажную рубашку. Не глядя на старика, он подошел к креслу, надел галстук, жилет и пиджак.

Осмотревшись вокруг и отметив наличие двери в северной стене, замаскированной полкой с поддельными книгами, напротив обычной двери в южной, Билл шагнул к источнику его бед.

— А теперь, — с улыбкой сказал он, — я улажу дело с вами.

— Вот как?

Две картины Гейлорда Херста серьезно пострадали, его несокрушимый слуга был повержен, а самое ценное достояние лежало в руинах. Однако сам он не проявлял никакого возмущения. На его лице отсутствовало всякое выражение, а маленьких глаз за стеклами очков почти не было видно.

— Как вы сказали, дешевая победа, — заметил Херст, кивнув в сторону Хэтто.

— Не могу с вами не согласиться, — отозвался Билл, продолжая улыбаться. — Несколько дней назад я говорил себе, что никакую проблему нельзя решить кулаками, — и это истинная правда. Но я забыл о подспудной правде.

— Ваша философия меня утомляет.

— Потерпите немного. Подспудная правда такова. Каждый человек несколько раз в жизни должен разряжаться — физически, умственно или духовно, — иначе он сойдет с ума.

— Если вы угрожаете мне физическим насилием…

— Насилием? Господи, конечно нет! Неужели вы думаете, что я намерен обойтись с вами так, как с Хэтто? Я рассчитаюсь с вами, когда придет время, но не физически — для этого вы слишком стары. К тому же время еще не пришло.

— Премного благодарен.

— Я говорю серьезно. Думаю, вы меня не поняли. Когда я сказал, что улажу с вами дело, то имел в виду именно деловой вопрос. — В одной руке Билл держал чек, а в другой — расписку. — Это чек на три тысячи двести пятьдесят фунтов, выписанный на ваше имя. Нет, я не отказываюсь от нашей сделки. Вы по-прежнему вправе убить меня, если сможете. Но вы — бизнесмен. Все, что вам нужно сделать, — это подписать квитанцию. Можете считать это любезностью.

— Любез… — Херст остановился на полуслове.

Тусклые голубые глаза устремились на обломки шахмат и поврежденные картины. Билл ощущал нутром, что Гейлорд Херст, одинокий и беспомощный, никогда не был так опасен, как сейчас. Но глазки под стеклами очков спокойно посмотрели на него.

— Дайте мне чек, расписку и авторучку, если она у вас имеется.

— Имеется. Возьмите.

— Осторожно, мистер Досон! Не подходите ближе!

— Почему?

— Несмотря на ваше веселое настроение, вы медленно потирали руки, глядя на мою шею. На стуле рядом со мной вы найдете доску для игры в триктрак. Положите на нее чек, расписку и ручку и передайте мне доску, вытянув руку.

Билл повиновался.

Приподняв одеяло кончиками пальцев правой руки, экс-дядя взял доску и опустил ее на колени. Он старательно придерживал одеяло, словно что-то прятал под ним.

— Сумма в… с процентами… Джон Блер… — бормотал он. — Теперь я вспомнил это дело. Какое вы имеете отношение к Джону Блеру?

Билл, положивший наручные часы в карман перед схваткой, надел их снова.

— Сейчас без двух минут десять, — сказал он. — Подпишите, и вы избавитесь от меня к десяти часам.

При свете лампы на стене мелькали черные силуэты, и Биллу казалось, что он присутствует в театре теней. Он видел, как правая рука Гея сняла колпачок с ручки, подписала квитанцию и снова надела колпачок. Потом рука взяла чек и, очевидно, спрятала его в карман. Доска вернулась на прежнее место тем же способом, что оказалась на коленях.

— Доброй ночи, — бесстрастно произнес Херст.

Билл взял расписку и ручку. Он мог себя поздравить — в подписи не было никакого обмана. Билл знал это, так как видел подпись Гея на документе в офисе Эмберли.

— Доброй ночи, — отозвался он. — Перчатки оставляю Хэтто в качестве сувенира. Лучше позвоните врачу, чтобы он его осмотрел.

— Разве Хэтто пострадал? Со стороны этого не видно.

— Все повреждения внутри. Три нокдауна и нокаут в течение такого краткого промежутка времени едва ли пошли ему на пользу. До нашего обычного свидания на следующей неделе, дядя!