Итак, госпиталь. Ну надо же было выбрать госпиталь! Причем, этот госпиталь. Тот самый, что стоял рядом с окружным судом округа Топека. Стоял здесь по вполне понятным и нормальным причинам.

Впрочем, ведь Лью не выбирал его. Можно сказать, госпиталь сам выбрал Лью. О, Господи! Он, наверное, за всю свою жизнь не принял ни единого собственного решения. Его всегда подталкивали к решению другие. Друзья занимали у него деньги, клали их в банк и получали проценты. Другие мужчины уводили у него подружек. Он не получал продвижения по службе из-за способности оставаться незаметным. Его попросту все игнорировали. Даже Ширли женила его на себе, а потом на четыре года смоталась с дружком, который не позволял себя женить.

Вот и сейчас, когда он стоит на грани смерти, все повторяется снова. Старик, ворующий органы у людей, дал ему шанс убежать. Какой-то инженер построил из прутьев такую клетку, что тщедушное тело Лью смогло проскочить между ними. Другой инженер протянул транспортер пешеходной зоны, соединив две нужные крыши. И вот он оказался здесь.

Хуже всего было то, что здесь, в госпитале, у него не оставалось шанса выдать себя за нудиста. Ему как минимум требовался больничный халат и маска. Даже нудистам приходится иногда носить одежду.

Может, вот здесь, в кладовочке?

В кладовочке не было ничего, кроме помятой зеленой шляпы и совершенно прозрачного дождевика, скроенного, как пончо.

Он мог бы вырваться отсюда. Если бы только найти бритву и выбраться на улицу. Там он в полной безопасности. Лью невольно закусил палец, лихорадочно соображая, где мог располагаться лифт. Видно, придется положиться на удачу, решил он, и начал снова копаться в ящиках.

Его рука нашарила черную кожаную сумочку электробритвы, когда дверь отворилась. Полный мужчина в больничном халате порывисто вошел в комнату. Интерн (в больницах больше не было докторов-людей) прошел половину расстояния до стола, прежде чем заметил Лью, согнувшегося над открытым ящиком. Интерн замер, от неожиданности у него отвисла челюсть.

Лью захлопнул ее ударом кулака, в котором все еще сжимал электробритву. Зубы мужчины с лязгом сомкнулись. Он начал медленно оседать, когда Лью, протиснувшись, выскользнул в дверь.

Лифт находился в конце коридора. Двери его были открыты. И никого вокруг. Лью заскочил внутрь и нажал «0». Он брился, пока лифт летел вниз. Бритва срезала быстро, лицо становилось гладким. Правда вот, машинка немного шумела. Лью уже брил себе грудь, когда двери открылись.

Тощая техничка стояла прямо напротив него. Ее глаза имели то привычное стеклянное выражение, которым природа награждает человека, ждущего лифт. Пробормотав какие-то слова, в которых смутно угадывалось извинение, женщина, не глядя на Лью, протиснулась внутрь. Лью выскочил из лифта. Двери захлопнулись у него за спиной, прежде чем он обнаружил, что не доехал до первого этажа.

Проклятая техничка! Она остановила лифт на полпути. Лью развернулся и изо всех сил ткнул пальцем кнопку «ВНИЗ». Только потом до него дошло, что именно увидел в комнате, когда выскочил. Его голова непроизвольно повернулась.

Вся эта просторная комната была уставлена высокими стеклянными банками, доходившими порой до потолка. Они представляли собой лабиринт, словно кто-то занес в комнату множество стеклянных стеллажей и бросил. В банках, стоящих на полках, содержались экспонаты пострашнее, чем что-нибудь виденное даже узниками Бельзена. Господи, да все эти штуки были когда-то мужчинами и женщинами! Нет, он не будет смотреть. Разум Лью отказывался видеть что-нибудь кроме двери лифта. Да чего ж он там застрял?!

Он услышал сирену.

Жесткий плиточный пол завибрировал под его голыми пятками. Он почувствовал, как немеют мышцы, как сонливость разливается в душу.

Лифт прибыл слишком поздно… Когда двери открылись, он заблокировал их стулом. У большинства зданий не было лестниц, только экстренные лифты. Значит, для того, чтобы добраться до него, им придется воспользоваться экстренным лифтом. Ну, так где же он? Он вряд ли успеет найти экстренный лифт. Лью чувствовал, что сон смаривает его. Должно быть, на одну эту комнату направлено несколько звуковых проекторов. Там, где проходит один луч, синтетические интерны чувствуют себя просто расслабленно, ну, может быть, немного неуклюже движутся. Но там, где пересекаются несколько лучей, там любому существу грозит полное отключение сознания. Впрочем, не сразу.

Он должен успеть что-то сделать.

К тому времени, как они ворвутся сюда, он должен сделать что-нибудь, за что стоит умереть.

Все баки были сделаны из пластика. Не из стекла. Очень специального пластика, такого пластика, который предотвращал бы впоследствии любые реакции отторжения. Тела больных должны были принимать донорские органы идеально чистыми, а значит, этот пластик должен иметь уникальные характеристики. Ни один инженер не смог бы сделать этот пластик еще и ударопрочным.

Пластик разлетался на куски за милую душу. Позже Лью удивлялся, как это ему удалось так долго оставаться на ногах. Успокаивающий сверхзвуковой шепот усыпляющих лучей все тянул и тянул его вниз на пол, а пол казался все мягче и мягче. Стул, которым он размахивал, становился все тяжелее и тяжелее. Но пока Лью хватало сил поднимать стул, он крушил. Он уже был по колено в питательной консервирующей жидкости. На него обрушивалось все больше и больше живых, но быстро умирающих органов. Он успел выполнить работу только на треть, когда беззвучная песня убаюкивающей сирены стала совершенно невыносимой.

Он упал.

— И после всего они даже не упомянули о разгромленном банке человеческих органов!

Лью сидел в зале суда и слушал монотонный ритуальный гомон, а потом потянулся к уху мистера Брокстона. Лью задал вопрос, и мистер Брокстон улыбнулся.

— А зачем им поднимать эту тему? Они считают, что у них достаточно материала против вас и без того. Если вы прорветесь через эти обвинения, тогда они смогут обвинить вас в намеренной порче ценных медицинских ресурсов. Но ведь они уверены, что вы не прорветесь.

— А вы?

— Я опасаюсь, что они правы. Но мы будем стараться. Так, Хеннесси собирается зачитать список обвинений. Вы сможете изобразить на лице оскорбленность и негодование?

— Ну, конечно.

— Это хорошо.

Обвинитель зачитывал список. Его голос звучал, как может звучать голос судьбы, раздающийся из-под тонких белобрысых усиков. Уоррен Льюис Ноуэлз выглядел достаточно оскорбленным и в меру негодующим. Впрочем, он больше не чувствовал себя таким-Он все же сделал кое-что достойное смерти.

Причиной всего этого были банки органов. При хорошо подготовленных докторах и достаточном притоке свежих материалов в банки органов любой налогоплательщик мог надеяться жить вечно. Так кто же пойдет голосовать против собственного бессмертия? Ведь чужой смертный приговор означает бессмертие для остальных. А значит, любой гражданин проголосует за то, чтобы смертной казнью каралось любое преступление.

Льюис Ноуэлз сумел дать сдачи.

— От имени государства мы заявляем, что названный Уоррен Льюис Ноуэлз на протяжении двух лет действительно намеренно пересекал перекрестки, нарушив шесть красных сигналов светофора. За тот же самый период названный Уоррен Ноуэлз нарушал пределы скорости не менее десяти раз, причем один раз более чем на пятнадцать километров в час. Его послужной список никогда не отличался блеском. Разрешите представить протокол его ареста в 2082 году за вождение в пьяном виде. Это обвинение было снято с него только благодаря…

— Защита протестует!

— Протест защиты принят. Если он был оправдан по прошлому обвинению, суд признает его невиновным.