Сначала, как полагается, было оформлено разрешение на нарушение неприкосновенности жилища. Сотрудник полиции записал подробности и переадресовал вопрос клерку, проследившему, чтобы лента с записью была препровождена соответствующему гражданскому судье. Судья отнесся к запросу очень неохотно, ибо в мире, населенном восемнадцатью миллиардами людей, неприкосновенность жилища ставится очень высоко. Однако в конце концов он не нашел причин для отказа. Второго ноября 2123 года разрешение было дано.

Задолженность в квартплате составляла две недели. Если бы управляющий меблированными комнатами «Моника» потребовал выселения, ему было бы в этом отказано. Однако Оуэн Джеймисон не откликался ни на дверные, ни на телефонные звонки. Никто не мог вспомнить, что видел его в последние несколько месяцев. Видимо, управляющий просто хотел удостовериться, что с ним все в порядке.

Поэтому ему было разрешено воспользоваться его универсальным ключом в присутствии стоящего рядом полицейского. Так и был найден постоялец номера 1809.

А когда заглянули в его бумажник, то позвонили мне.

Я сидел за столом в конторе, делая ненужные пометки и мечтая, чтобы скорее наступил обед.

Все, что можно было делать на этой стадии по делу Лорана — это накапливать факты и ждать. Оно касалось банды органлеггеров, руководимой, по-видимому, одним человеком, однако достаточно большой, чтобы сфера ее деятельности охватывала половину западного североамериканского побережья. Мы располагали кое-какими данными об этой банде — методы деятельности, центры активности, несколько бывших клиентов, даже примерный список участников — однако ничего такого, что бы могло нам дать основание для активных действий. Вот нам и оставалось закладывать все, чем мы располагали, в компьютер, следить за несколькими предполагаемыми сподвижниками главаря банды Лорана и ждать, пока он не сделает ложный шаг.

Месяцы ожидания действовали на мой энтузиазм к этому делу расхолаживающе.

Зазвонил телефон.

Я положил авторучку и произнес:

— Джил Гамильтон.

На меня смотрели с небольшого смуглого лица добрые черные глаза.

— Уголовный инспектор Хулио Ордац из полицейского управления Лос-Анжелеса. Не состоите ли вы в родстве с Оуэном Джеймисоном?

— С Оуэном? Нет, мы не родственники. У него неприятности?

— Но вы с ним знакомы?

— Конечно же! Он что, на Земле?

— Похоже, что так. — Ордац говорил без акцента, наоборот, оттенок иностранного происхождения его речи придавало чересчур правильное произношение. — Нам нужно произвести опознание, мистер Гамильтон. В бумагах мистера Джеймисона вы фигурируете в качестве ближайшего родственника.

— Забавно. Я… погодите, погодите… Что, Оуэн мертв?

— Кто-то действительно мертв, мистер Гамильтон. В его бумажнике находилось удостоверение мистера Джеймисона.

— Ладно, вот еще что. Оуэн Джеймисон был гражданином Пояса Астероидов. Это может вызвать межпланетные осложнения. И поэтому дело может перейти к нашей конторе. Где его тело?

— Мы обнаружили его в квартире, снятой на его настоящее имя. Меблированные комнаты «Моника», южный Лос-Анжелес, номер 1809.

— Хорошо. Ничего не трогайте, я еду туда сейчас же.

«Моника апартментс» выглядели почти безликой бетонной глыбой в 80 этажей и у основания представляла собой квадрат со стороной в 300 метров. Внутри вестибюль был отделан в безликом современном стиле. Всюду бросалось в глаза обилие металла и пластика; легкие удобные кресла без подлокотников, огромные пепельницы, яркие, искусно сокрытые источники освещения, низкий потолок и так далее. По замыслу архитектора оно не должно было казаться тесным, но оно казалось, и это сразу наводило на мысль, что так же дело окажется и с жилыми помещениями. В таких зданиях плата взималась за каждый кубический сантиметр нанимаемого пространства.

Я разыскал кабинет управляющего, который оказался добродушным с виду мужчиной с водянистыми голубыми глазами. Его темно-красный старомодный бумажный костюм был словно специально подобран, чтобы делать управляющего невидимым, так же, как и его прическа. Длинные каштановые волосы гладко, без пробора, зачесаны назад.

— Ничего подобного здесь никогда не происходило, — доверительно поведал он, подводя меня к лифтовой площадке. — Ничего подобного. Это плохо уже само по себе, да еще вдобавок то, что он с астероидов. Так что теперь, — управляющий содрогнулся от такой мысли, — журналисты, полиция и тому подобное! Это нас погубит!

Лифт был размером с гроб, только что внутри у него имелись поручни и он мчался вверх, быстро и плавно. Я вышел в длинный узкий коридор.

Что заставило Оуэна поселиться в подобном месте? Здешние обитатели — машины, а не люди.

Может быть, это не Оуэн? Ордац явно с большой неохотой занимается этим делом. Кроме того, нет ведь законов, запрещающих карманные кражи. На перенаселенной планете попросту невозможно следить за их соблюдением. Каждый обитатель Земли — карманник.

Ну точно! Кто-то умер, имея при себе бумажник Оуэна!

Я стремительно шел по коридору к номеру 1809.

И все-таки ухмыляющийся человек в кресле был Оуэном. Мне хватило одного взгляда, чтобы в этом удостовериться, после чего я отвернулся и больше уж не смотрел на него. Но все остальное выглядело еще невероятней.

Ни один житель Пояса Астероидов не снял бы такой квартиры. Даже я, уроженец Канзаса, ощущал ее ужасный безликий холод. Для Оуэна же в ней жить было бы еще более тяжким испытанием.

— Не могу в это поверить! — сказал я.

— Вы его хорошо знали, мистер Гамильтон?

— Настолько, как только могут двое мужчин знать друг друга. Мы провели вместе три года, занимаясь геологической разведкой в мелких астероидах. При таких обстоятельствах секретов друг от друга не держат.

— И тем не менее вы не знали, что он находится на Земле?

— Вот этого-то я и не понимаю. Почему он не позвонил мне, когда оказался в трудном положении?

— А зачем? — заметил Ордац. — Вы ведь агент конторы, подчиняющейся полиции Объединенных Наций.

Он был прав. Оуэн пользовался таким же уважением с моей стороны, как и многие другие мои знакомые. Однако понятия о чести в Поясе Астероидов несколько иные. Уроженцы астероидов считают всех, живущих на планетах, несколько чокнутыми. Они не понимают, что для людей, выросших на перенаселенных планетах, карманная кража — это особый вид искусства. И в то же время жители астероидов считают контрабанду чем-то вроде игры, не связывая ее с понятием бесчестия. Для жителя астероидов уплата тридцатипроцентной пошлины равнозначна конфискации груза, и если были хорошие шансы протащить груз беспошлинно, он непременно шел на риск.

Оуэн мог заниматься чем-то таким, что казалось ему вполне честным, но не являлось бы таковым для меня.

— Может быть, он и оказался в трудном положении, — признал я. — Но я себе не представляю, как он мог из-за этого покончить с собой. И уж конечно, не… здесь. Он бы ни за что здесь не поселился.

Квартира номер 1809 состояла из жилой комнаты, ванной и встроенного шкафа. Я заглянул в ванную, зная наперед, что там увижу. Она была не больших размеров, чем требовалось для стоячего душа. Панель управления на наружной стороне двери позволяла формировать разные приспособления из обладающей памятью пластмассы. Это мог быть умывальник, поддон для душа, унитаз, парная. Все это выглядело роскошно во всех отношениях, кроме одного — размера. Оставалось только нажимать на нужные кнопки.

Точно такой же была и жилая комната. Королевское ложе упрятано в стену. в другую стену убирался кухонный альков, с мойкой, тостером, плитой и грилем. Диван, стулья и столы исчезали под полом. Один жилец с тремя гостями могли устроить здесь вечеринку с коктейлями, уютный кофейный столик — все нужное для этого было здесь, плюс подобающие на каждый случай стулья или кресла, однако за раз из-под пола мог появиться только один комплект. В комнате не было ни холодильника, ни бара. Если жильцу нужна была еда или выпивка, он звонил вниз и супермаркет на третьем этаже выполнял заказ.