Кадмон. И тогда понял он, что Каэрдин наслал на его разум великое затмение и тем лишил его

всякой власти.

Сказал Каэрдин, приставив свой меч к его груди:

—  Что   скажешь   ты,   о   великий   боец,   ищущий   ссоры,   теперь,   когда   разум   твой   скрыт

затмением и имена отказываются подчиняться тебе?

— Умоляю тебя, — сказал ему Кадмон, — отдай мне драгоценные алмазы с твоих крыльев.

С легким сожалением посмотрел на него Повелитель Затмений.

—  Так ты безумен... — Произнес он. — Как жаль. Ни чести нет, ни славы в том, чтобы

одолеть калеку.

— Умоляю тебя, — повторил Кадмон, — отдай мне их. Возьми мои глаза в обмен на эти

камни, если так этого желаешь.

— Зачем тебе драгоценности с моих крыльев, глупец? — Спросил его Каэрдин.

—  Если   я   не   принесу   эти   драгоценности   женщине,   владеющей   моим   сердцем,   она

разлюбит меня.

— Таково было условие ее любви?

— Да.

— Что ж, — сказал Каэрдин. — Я хочу посмотреть на эту женщину.

Сказав так, он подхватил Кадмона на руки и взмыл в небо. Недолго летели они, потому как

если Кадмону не составило труда отыскать след Повелителя Затмений, то и последнему было

нетрудно найти дорогу, что привела его к месту, откуда начал Кадмон свое преследование.

Там Повелитель Затмений бросил Кадмона на землю и подошел к женщине. Он долго

вглядывался в ее лицо, а она бестрепетно выдерживала его взгляд и улыбалась ему.

— Как твое имя? — Спросил наконец Каэрдин.

— Соблазн.

Прикоснулся к ее лицу Каэрдин и сказал так:

— Ошибся тот, кто давал его. Твоя природа не исчерпывает того, что ты есть.

— Даже и Обладающие Силой могут ошибаться.

— Я знаю.

— Я говорила о тебе, милорд.

— Вот как?

—  Неверен   свет,   остающийся,   когда   наступает   затмение.   Тогда   в   мире   возникает

множество теней и иллюзий, и каждому легко обмануться.

— Будь это так, ты бы не стала предупреждать меня об этом.

—  Разве это имеет теперь хоть какое-нибудь значение? Ты смотрел на меня, ты слышал

мой голос, ты касался моей кожи. Ты — мой. Я не властна только над теми, чьи души мертвы, а

сердца подобны гладким камням, но ты не таков. Опровергнешь ли ты мои слова? Скажешь ли,

что я ошибаюсь? Скажешь ли, что твое сердце не принадлежит мне с того мгновения, как ты

посмотрел на меня?

— Мое сердце и все, чем я владею, принадлежит тебе.

Рассмеялась женщина.

—  Срежь драгоценности со своих крыльев, — сказала она Каэрдину насмешливо, — и я

буду твоей.

Взял Повелитель Затмений острый нож, и срезал сверкающие хрустальные камни со своих

крыльев. Но затем подошел он к Кадмону и вложил камни в его руку.

— Отдай ей это, — сказал он Дарующему Имена.

И еще сказал Кадмону:

— Я прощаю тебя за то, что ты напал на меня. Жизнь незнакомца — не такая уж высокая

цена, если веришь, что это удержит рядом ту, что владеет твоим сердцем.

— Мне безразлично, кто из вас двоих принесет мне драгоценности, — сказала женщина. —

Но неужели тебе нет никакого дела, что Кадмон будет владеть мной, а не ты?

— Невозможно купить то, что не имеет цены, — сказал Каэрдин.

— Я назвала цену.

— Благодарю, но я не нищий и не стану менять меньшее на большее.

— Вот как? — Рассмеялась Соблазн. — Выходит, ты слишком горд для этого?

— Да.

— Я вижу, что гордость — драгоценнейшее из твоих сокровищ. Отдай мне свою гордость,

отрекись от нее, стань униженным передо мною — и я оставлю Кадмона и уйду с тобой, и буду с

тобой столько, сколько ты пожелаешь.

Задрожал Кадмон, услышав это и с немой мольбой посмотрел на женщину, но та даже не

взглянула в его сторону.

Однако Каэрдин остался стоять, как и прежде.

— Каким образом ты ухитряешься сопротивляться мне? — Спросила тогда женщина.

— Госпожа, — с грустью ответил ей Каэрдин, — если я отрекусь от своей гордости, как ты

просишь, я не смогу любить тебя столь же сильно, как люблю сейчас.

— Что ж, — сказала она, — ты выбрал. — И положила руку на плечо Кадмона.

Каэрдин отвернулся и распахнул крылья, собираясь оставить их, но едва смог сдержать

мучительный крик — боль, которая притаилась до времени, теперь впилась ему в спину подобно

хищному зверю. Адамантовые крылья его сочились кровью и за время беседы успели сильно ею

пропитаться; когда же он резко раскрыл их, темные капли, подобные рубинам, полетели во все

стороны. Несколько капель попали на одежду Кадмона и его женщины, но они не заметили их,

завороженные   открывшимся   им   страшным   зрелищем.   Адамантовые   крылья   Каэрдина,   прежде

резавшие   сталь   и   камень   так   же   легко,   как   свет   или   ветер,   теперь   трепетали   от   малейшего

дуновения. Они словно истаяли, превратились в две тени, и было страшно смотреть, как из тени,

словно из живой раны, вытекает кровь и неспешно падает в траву.

Каэрдин опустил голову и некоторое время стоял так. Невеселы были его думы. Затем он

покинул это место, и ушел прочь по лесной дороге, а Кадмон и женщина предались любовным

утехам, потому что цена за это была уплачена.

Так   провели   они   под   сенью   деревьев   все   время   до   утра,   и   тогда   спросила   Соблазн

Дарующего Имена:

— Отчего ты оказался слабее его? Что помешало тебе одолеть его в поединке, ведь ты —

совершеннейшее творение богов и наилучшее оружие их?

Ответил Кадмон:

— Я повелеваю всем, что имеет имя, он же властен над силами, названия которых не могут

быть   ни   произнесены,   ни   использованы   как-либо,   и   над   существами,   у   которых   нет   имен.

Посредством имен я властвую над всем, что сотворено, он же причастен к силам, которым никогда

не найдется места в сущем, потому что в час затмения небесные светила взаимно уничтожают

друг друга, и это открывает дорогу для сил, не имеющих никакого отношения к тем, которые

известны нам.

—  Научи   меня   именам,   —  сказала   женщина.   —  Подари   мне   все   имена,   которые   тебе

известны.

И Кадмон не смог отказать ей в этой просьбе. Более года длилось ее обучение, и под конец

Дарующий   Имена   научил   ее   всему,   что   знал   сам   и   отдал   ей   все   волшебные   дары,   которыми

наделили его боги — а велико было число тех даров!

Спросила Кадмона женщина:

— Всем ли именам ты научил меня? Или ты сокрыл какое-нибудь из них?

— Все, что имею, я отдал тебе, — сказал ей Кадмон.

— Но в числе имен, которые ты перечислил, нет твоего подлинного имени. Назови его.

И снова Кадмон не смог противиться ее желанию, потому что величайшая любовь владела

им. Но когда он открыл последнее имя той женщине, спустилась тьма на землю, и разверзлась

земля, и воздух обратился в дым, а деревья и камни — в пламя. И вот, увидел Кадмон, что стоит

он в высоком зале, стены которого — дым и огонь, перед величественным троном, сложенным из

черепов и костей. На троне сидел человек с грубыми и хищными чертами лица, и в глазах его

светилась сильнейшая алчность. Не имел тот человек волос ни на голове, ни на теле, а кожа его

блестела, будто была обмазана жиром. Грубой мощью дышало все его тело, и никакой жалости не

было в его глазах, только злоба и жадность. Это был Баалхэаверд, Повелитель Рабов, один из

Владык Преисподней.

Женщина же, одежда которой сгорела в пламени, подошла к трону и встала справа от него,

и прильнула к плечу мужчины.

Сказал Баалхэаверд, обратившись к женщине:

—  Ты   —   совершенейшее   из   орудий   моих.   Вот,   ты   лишила   всякой   силы   избранника,

угрожавшего нам, и поссорила его с небожителями. Расскажи о своем происхождении.

Сказала женщина, посмотрев на Кадмона:

—  Меня   сотворили  двое   Обладающих  Силой,   Гасхааль,   Повелитель  Ворон  и  Эмерхад,