Заболел, что ли…

Марк разжал пальцы, Наль не устоял, уселся прямо на землю и позорно всхлипнул.

Выла еще одна собака, далеко, в деревне.

Соледаго, избегая смотреть на почерневшее от гнева лицо маренгова военачальника, уставился на ближайший шатер, провисший от мокрого снега.

"Под сердцем жмет", сказал Радо.

Под сердцем.

Собака заходилась, как истеричная девка, только выла низким, тяжелым голосом боевого пса.

— Лорд Гертран убит?

Приготовимся к худшему.

Вместо ожидаемых бунтовщиков лорд-тень четвертует на Четверговой площади меня. Будет совершенно прав.

— Увезли его! — выкрикнул мальчишка, даже не пытаясь подняться с растоптанной земли. — Увезли, и лекарку с ним… а остальных… и сэна Эверарта и сэна Крида…

Это дурной сон. Кошмар.

Размечтался, как же.

— Марк?

— Не знаю я ничего, — Энебро схватился за ворот кольчуги, царапая железом по железу. Мэлвира передернуло. — Этот сопляк свалился мне на голову на чужой лошади, весь в крови, в чужой естественно. И бормочет, что Герта… лорда Гертрана увезли в крепость, лесопилку разнесли в клочья со всем, что там было. Как он тогда выжил? Как ты выжил, щенок, а!?

— Они думали, что я задохнулся под палаткой, — Наль наконец совладал с собой и поднялся на трясущихся ногах. — Оттащили в сторону и бросили. А сами — словно пьяные… или бесноватые. Забыли про меня совсем, а сначала хотели мечом ткнуть. Их главный не велел. Я откатился и в кусты… метель была, не видно ничего…лошадей порубили почти всех, скотину тоже…зачем?

Губы мальчика, белые, искусанные, кривились, но он не плакал.

— Башни? — Мэлвир уже бросил надеяться, что спит.

— Башни целы…а сэн Эверарт…у них и мечей нету ни у кого! — выкрикнул Наль.

— У вас что? — Мэлвир перевел взгляд с шатра на земляной вал, покрытый телами, темными на сивом снегу.

Смотреть куда угодно, только не на Марка.

Одинокий всадник, похоже, кто-то из хинетов, неспешным шагом проехал мимо, направляясь к деревне. В лучах заходящего солнца его фигура казалась черной.

Голова гудела, как с похмелья.

— У нас был бой, тяжелый. Ты не заметил?

Заржала лошадь, глухо, точно из-под воды.

— Днем повалил снег, и они напали тут же, быстрые, как демоны. Сотни две, не меньше.

Рыцарь тяжело закашлялся, его согнуло пополам.

— Прорвались в лагерь, никакой вал их не сдержал. Дрались, как черти, никогда такого не видел. Мары болотные, не успел я сесть в седло, как мне срубили наплечник и разнесли в щепки щит. Топором.

Марк говорил, задыхаясь, серые глаза блестели от лихорадки.

Мэлвир не отвечал, слушал молча.

Еще пятно на валу, на сей раз светлое, рыцарский плащ расплескался крылом. Один из Доранов.

Соледаго не хотел спрашивать, кто это, Кунрад или Ворран. Не хотел знать.

— Снег застил все, стеной сыпал. Собственного меча было не разглядеть. Я отвел людей из лагеря, и построил там, у ограды. Эти… они сражались как звери, как одержимые… — Марк переглотнул. — Мэл, я промахивался — так быстро они двигались. И другие тоже…

— У тебя жар.

Кто же там лежит. Который из братьев?

— К черту жар. Я отвел своих, мы закрепились, а Хасинто ударил с тыла. Поднял хинетов, они снесли ограду к дьяволу и ударили все вместе. Если бы не легкая конница и не собаки, мы потеряли бы половину войска.

Мэлвир как слепой, двинулся к лежащему лицом вверх рыцарю.

Светлые волосы перьями рассыпались в темной луже, глаза распахнуты. Через нижнюю губу идет старый шрам.

Кунрад.

— Где его брат?

— В лазарете. Получил по башке.

— Что с вами, королевские рыцари? Что с вами, если толпа разбойников творит здесь, что пожелает? — очень тихо спросил Мэлвир, чувствуя, что его подташнивает от злости.

Кунрада ткнули под подбородок, точно и безжалостно, похоже, рогатиной. Рядом, черное с белым, ничком лежал зарубленный найл.

— А ты бы помолчал, молокосос! — вызверился Марк. — Я двадцать лет сражаюсь! Ты не видел, что тут творилось.

— Мы четверть тому назад смяли точно таких же разбойников, как скорлупу! — глаза застило от ярости. — А эти… опились какого-то зелья! Воспользовались вашей беспечностью! Вы должны были покрошить их, как цыплят, черти б вас драли кверху задницей!

Марк закаменел лицом, потом в воздухе мелькнул затянутый железной рукавицей кулак. Мэрвир уклонился, отводя удар левой, тут же ударил в ответ.

— Какого черта!

Где-то за спиной выругался Элспена и кошкой повис у Мэлвира на плечах.

Наль, молча, закусив губу, кинулся наперерез Марку, заставив рыцаря остановиться.

Мэлвир зарычал и рванулся, его перехватил еще кто-то. Потом недрогнувшая рука сунула ему за шиворот комок мокрого снега.

Соледаго взвыл, перед глазами все покраснело.

Марк, тяжело дыша, отпихнул раделева оруженосца и прижал руку к груди.

— Охолони, золотой полководец.

Радо, а это был его язвительный голос, протер для верности снегом еще и лицо.

— Хочешь еще трупов добавить? Правильно, поубивайте друг друга, а мы с Элспеной примем командование. Героями домой вернемся.

Мэлвир с трудом отдышался, чувствуя, как колотится сердце, открыл рот, чтобы рявкнуть на засранца и понял, что у него свело губы и язык. В ушах нарастал тяжкий гул.

Его противник выглядел не лучше. И тоже молчал.

— Вы понимаете, что нам теперь придется идти на переговоры с бунтовщиками? — выговорил он наконец. — Если только лорд Гертран и впрямь еще жив.

— Я понимаю, что крепость надо штурмовать немедленно, если только целы башни, — зло ответил Марк. — Иначе мы столкнемся еще с каким-нибудь "зельем" и идти на приступ будет некому…

Он осекся, оглянулся.

Через поле бежала растрепанная девица, та самая, что слушала песенки Хасинто. Мэлвир узнал ее по роскошным пшеничным косам.

— Ой, беда, обороните нас, добрые сэны! — закричала она, вцепившись в мэлов плащ. — Вы же священника с собой привезли, так скажите ему!

Девица заплакала, лицо ее некрасиво сморщилось.

Мэлвир испытал жгучее желание рубануть ее мечом, чтоб заткнулась. Аж пальцы свело.

— Да что ты… прекрати… что еще?

— Мужики, кого на лесопилку не погнали, как обезумели, передрались все! Брата моего ножом порезали! — судорожный всхлип. — Хорошо…не до смерти… мы думали, хоть об эту осень вы нас избавите… Шиммель встал, по лесам скачет, в деревню заехал!

— Да с чего ты взяла?

— Амбар, в котором вы разбойника пленного держали, нараспашку стои-и-и-т….

Подошла Котя, хлопотавшая над ранеными, и молча принялась отдирать девицу от плаща. Губы ее были плотно сжаты.

— Нараспашку, а в нем мертвец лежит, заледенелый весь… и собаки ваши… мертвые.

* * *

Молодой найл, назвавшийся Лаэ, привел Ласточку на второй этаж донжона. Здесь находилось около десятка комнат, выходящих на общую галерею. Внизу пропастью темнел большой зал.

Два хмурых найла, молчаливых или не разговаривающих по-альдски, несли на плаще бесчувственного лорда. Сознание к нему еще не вернулось, и Ласточка гнала мысль, что, может, вообще не вернется.

— Милорду нужна комната с камином, — заявила Ласточка категорично. — И с окном. И с кроватью. Не сломанной!

Лаэ отворил очередную дверь, и Ласточка покачала головой. Если в комнате имелся очаг, то вся мебель, включая кровати, давно уже туда перекочевала. Эти скоты спали на полу, на каких-то драных тряпках, среди хлама и грязи. Вереть пропитывал тяжелый запах сырости, гари и старого пота, в комнатах воняло еще хуже.

— Выбирать не из чего, прекрасная госпожа, — сказал Лаэ. — Везде одинаково. Зато тут есть камин, и он почти не дымит.

— Тогда пусть твои люди набьют несколько мешков сеном и принесут сюда. Сено же у вас найдется? Или солома на худой конец.

— Сено найдем.