— Вон там бочки выкатили новые. — Он оказался рядом, притиснувшись боком и грудью, провел ладонью по щеке, стирая пот, потом прижался губами, слизывая. — Ты пьянее вина, — сообщил он и засмеялся в ухо.

Ласточка огляделась. За скачущими головами, в нескольких шагах от помоста, толпился народ. Кай по-хозяйски обнял ее черной рукой… впрочем, уже не черной, большая часть сажи переместилась Ласточке на платье, и повлек к помосту, свободной рукой разводя толпу, как святой Карвелег разводил морские волны.

— Вина моей прекрасной леди, — гаркнул он людям перед бочками. — Или отправлю всех отплясывать свою удачу!

— Пощади, Смертушка, — фальшиво взмолился кто-то весьма нетрезвый. — Ща наб…булькаем и тебе и леде твоей… Все чин-чином, не того… не гневись. Братцы, у нас там кубок по рукам гулял, иде он?

— Ба, — воскликнул другой, — Да это никак Ласточка! Мать, ты?

— Я, Корешок. — Ласточка приняла оловянный кубок с вином, уже изрядно помятый.

— Эк тебя пометили! — восхитился стражник, тыча пальцем в сажистые пятна. — До утра не отпляшешь.

— Отпляшет, — пообещал Кай, наблюдая, как она пьет. И добавил вполголоса, то ли для себя, то ли для Ласточки: — Не слезу, пока не отпляшет.

— А со мной поплясать не хочешь?

Кто-то отделился от толпы и шагнул вперед. Ласточка вскинула голову, но рыцарь — а это был рыцарь, здоровенный, в залитой вином котте, Ласточка вспомнила, что именно он повалил их стол — обращался не к ней.

— Я, знаешь, не привык от смерти бегать, — он прищурился, разглядывая Кая с высоты своего роста. — Я вот ее на танец приглашу, нашу Смертушку. Пойдем, дорогая, попрыгаем.

Светлые, коротко стриженые волосы торчали перьями на рыцаревой голове. Улыбка плавала, взгляд тоже плавал, но на ногах рыцарь держался крепко. Он сунул пальцы за широкий клепаный пояс и осклабился.

— Увы, благородный сэн, — Кай тоже выпрямился и смерил его взглядом. — Смерть сама выбирает, с кем ей танцевать. А тех, кто ее зовет, обходит стороной.

— Да ну? — рыцарь шагнул еще ближе и сграбастал Кая за плечо. — А если я настойчивый?

— Эй, благородный сэн, — вмешался Корешок. — Ты бы того… не настаивал бы. Беду накличешь.

— Да трахал я вашу смерть! — захохотал тот.

Кай дернулся, сбрасывая его руку, рыцарь, продолжая хохотать, перехватил его запястье.

— Ишь, строптивая! Пойдем, напугаешь меня голой задницей.

— Каррахо!

Каев сапог пришел рыцарю точно в коленную чашечку.

— А, сученыш!

Рыцарь размахнулся, Кай едва успел отдернуть голову — огромный кулак, слава Богу, не в кольчужной рукавице, смазал его по скуле и уху. Удар развернул парня и отшвырнул на несколько шагов.

— Стража! — закричала Ласточка. — Корешок, кто-нибудь, растащите их! Сейчас смертоубийство начнется!

Мужчины у бочек растеряно переглянулись.

— Да я не на дежурстве… — промямлил Корешок.

Кай приподнялся на руках, облепленный какой-то шелухой, глянул с ненавистью.

— Ну? — выплюнул рыцарь. — Тебя еще приласкать? С-сладкая моя?

Кай зашипел и оскалился. На скуле у него наливалась ссадина. Ласточка взвесила в руке кубок, но он был слишком легкий, чтобы причинить вред. Но хоть отвлечет…

Рыцарь вдруг остановился, не дойдя до Кая пары шагов. Постоял мгновение, покачнулся — и рухнул навзничь. Рухнул, как падает дерево, всем телом, уголь, зерно и ореховая скорлупа фонтанчиками выплеснулись из-под него.

Пару мгновений никто не шевелился.

Потом Ласточка отбросила кубок и решительно подошла к упавшему. Он глядел стеклянными глазами в рыжее от сотни огней небо, и лицо у него было как известь. Ласточка наклонилась, щупая у него под челюстью, потом опустилась рядом на колени. Надавила двумя пальцами на зрачок — под пальцами тоненько хрупнуло и потекло слезой, зрачок сжался вертикальной щелью.

Она тряхнула головой, не веря. Лед в глазах?

Оттянула ему губу — слизистая оказалась очень бледной, зубы обведены траурной каймой, при нажатии пальцем на десну остался темный след. Во рту у мертвеца было холодно, словно он уже остыл. Ласточка приблизила палец к лицу — подушечка испачкана кровью. Что с ним такое?

Кто-то поднес факел, стало лучше видно.

— Че с ним, Ласточка?

— Он мертв, Корешок. Похоже, удар.

— Иттить твою через колено! — высказался стражник. — Прям кувырнулся — и привет?

— Такое случается с полнокровными людьми в сильной ярости.

Удар! Как бы не так!

Ласточка смотрела, как капля крови пролилась из ноздрей и потекла по щеке, оставляя едва заметную мокрую полоску, а следом за ней поползла другая, с края губ. Даже при плящущем свете факела было видно, что кровь жидкая, очень жидкая, как разбавленный клюквенный сок.

У мертвых кровь не течет.

Если только в момент смерти она не остановилась, оледенев, в жилах.

Когда она оттает, внутри у бедняги будет каша, подумала Ласточка, вставая. У нее внутри тоже было холодно. И пусто. Голоса столпившихся зевак больно отдавались в ушах. Ласточка поморщилась.

— Ну что, мужики, что вы смотрите? Идите, наконец, за стражей. Пусть заберут покойничка. — Она отряхнула юбку. — Я ему больше не нужна.

— Я ж говорил — беду накличет! — Корешок досадливо махнул рукой. — Как в воду глядел. Видали, парни, что будет, если поднять руку на Смерть?

— Смерть и будет, — ответили ему. — Сам виноват.

Ласточка, раздвинула зевак и выбралась из толпы. Где Кай?

Он отодвинулся с того места, куда отбросил его удар, но на ноги так и не встал. Сидел, скорчившись, уткнувшись головой в колени, обняв сам себя за щиколотки.

— Кай! — Ласточка пошевелила его за плечо, потом присела рядом на корточки. — Что с тобой, эй?

Он поднял голову, разлепил глаза. Скула у него распухла и почернела. Не ответив, Кай вцепился Ласточке в рукав и попытался привалиться к ней.

— Вставай. Пойдем отсюда. Что с тобой?

— Все… ездит… — пробормотал он. — Тошнит… очень.

Ласточка кое-как перекинула его руку себе на плечи, обхватила за пояс.

— Кай, надо встать. Давай, соберись… давай, одну ногу, потом другую… Пойдем домой.

Он замычал, но поднялся.

Площадь, запруженная народом, продолжала праздновать. Кое-где взрывались хлопушки, визжали виолы и бухал барабан. Воз тускло светился алым над волнующимся морем голов, и вот, прямо на глазах у Ласточки, он дрогнул и медленно провалился сам в себя, подняв к небу столб крутящихся искр. Перекрыв музыку, над площадью проплыл долгий тоскливый звук, похожий на вздох.

***

Художник, возившийся в часовне с положенной на козлы дверью, не замечал ничего вокруг.

Год назад он приехал к Кавену по обету и с тех пор работал над убранством с помощью ученика. Он пережил резню в Верети, голодную зиму и кратковременное вторжение раделева гарнизона.

Кай запретил трогать мастера, тот иногда даже обращался к болотному лорду с мелкими просьбами.

Просьбы у него были чудные — то извести, то воску, то рыбьего клея, то еще чего. Кай помогал, чем мог, когда был в настроении.

Священник сбежал, в часовне больше не служили, что не удивительно.

Но… все-таки…

Раскрашенная статуя святой Невены стояла на алтарном возвышении, капюшон темного плаща опущен, в руках — простая деревянная чаша. У ног жались две серые кошки.

Выше, в полукруглой конхе был изображен Спаситель с мечом в руках, амо эспаданьядо, как звали его на западе. По худым ладоням с ранами от гвоздей и по обоюдоострому клинку стекали алые струйки.

"Не мир пришел я принести, но меч…", по складам прочел Кай и отвел глаза.

Святая Невена молчала, прижимая к груди чашу, молчали ее кошки. Ярко светились черепки с маслом, темнота плавилась, мерцая.

Лаэ, пришедший вместе с ним, то ли из любопытства, ведь найлы были язычниками, то ли еще почему, почтительно молчал рядом.

А я сам…

Кай бездумно коснулся медной ласточкиной сольки, болтавшейся меж ключиц.