Когда я ковыляла в ванную, меня заметили дети. Лара заботливо включила мне воду и испуганно уставилась на мои синяки. Но только я собиралась залезть в ванную, Йост дернул меня за руку: звонил отец.

— Я к четырем освобожусь, — произнес муж, даже не справившись о моем самочувствии, — было бы здорово, если бы ты была к тому времени уже готова. Думаю, Сильвия будет дома.

— Тебе ее привычки известны лучше, чем мне, — съязвила я.

Теплая вода не помогла, чай, заваренный детьми, был невкусный, а их навязчивая забота раздражала. Меня вдруг опять стал душить страх. Около четырех я кое-как оделась. Кофе, болеутоляющее, кухонный нож в сумочку. Понемногу успокоилась, прибавилось уверенности. Больше не позволю себя провести!

Ровно в четыре Райнхард загудел во дворе клаксоном.

Я прижала детей к сердцу, будто прощалась с ними навсегда.

— Куда вы собрались? — недоверчиво спросила Лара.

Чтобы ее совсем успокоить, я придумала какую-то отговорку.

Дверь открыла Коринна.

— Мамы нет дома, — сердито пробурчала она.

— Когда вернется? — хотел знать мой муж. Девочка мрачно пожала плечами:

— Если мать со своими лошадьми, то это надолго.

А я, если честно, страшно обрадовалась, что сегодня чаша сия нас миновала.

Мы снова сели в машину. Муж молчал. Через пару улиц я поняла, что он рулит к конюшням. Только этого мне сейчас недоставало!

Вдруг мы увидели, что навстречу нам на тяжелом автомобиле Удо едет Сильвия. Райнхард загудел, замигал фарами, машины остановились, он вышел и заговорил с ней. Потом мы поехали вслед за ней и снова оказались у ее дома.

Сели в гостиной. Сильвия, не дожидаясь просьбы, принесла пиво и картофельные чипсы для Райнхарда. Мне — ничего, себе — тоже, кажется, у нее пропал аппетит. Она взглянула на наши серьезные лица и произнесла:

— Простите, мне очень жаль. Видно, я случайно уронила швабру и она попала Анне под ноги.

— Случайно? — вскинулась я. — Да ты специально мне ее подсунула. Я чуть все кости себе не переломала. Вот, полюбуйся! — я подобрала юбку. — А потом ты еще и сбежала!

Райнхард, на которого мои страдания действовали надлежащим образом, вступился за меня:

— Ты зашла слишком далеко! — проговорил он своим визгливым голосом.

Сильвия сидела как на скамье подсудимых.

— Сама виновата! — бросила она мне. — Сидит тут, овечкой прикидывается! Чучело надменное, вот ты кто! Увела у меня мужа, интриганка!

Тут даже Райнхард взвился:

— Черт вас всех побери! — Но тут же взял себя в руки и продолжал: — Ты говорила, ты можешь доказать, что у Анны был роман с Удо. Она все упорно отрицает!

— А вот и могу! — отвечала Сильвия.

— Ну так давай, вперед! Доказывай! — крикнула я ей.

Она слегка заерзала и смущенно сообщила, что об этом написано в дневнике у Удо.

Неужели Удо вел дневник? Никогда бы не подумала! Райнхард, кажется, тоже сильно сомневался в этом.

— Ну тогда дай почитать! — приказал он.

— Выкладывай дневник! — потребовала я, и мой муж кивнул, поддерживая меня.

— Не могу, мне его не достать, — жалобно сказала Сильвия, — он в запертом сейфе.

Ага, значит, до сих пор она его так и не открыла!

— Ну так позови слесаря, пусть взломает, — посоветовал Райнхард.

— Да я и сама бы справилась, — вздохнула Сильвия, — узнать бы только шифр.

— Девятнадцать ноль девять шесть пять, — как под гипнозом произнесла я.

Райнхард и Сильвия уставились на меня и, наверное, подумали: если Удо меня одну посвятил в тайну шифра, не доказывает ли это однозначно, что у нас с ним что-то было?! Райнхард вскочил, несколько раз судорожно крутанул ручку сейфа, и тот вдруг открылся.

Я приподнялась, чтобы бросить взгляд в недра тайника, Сильвия с жадностью простерла вперед руку. Райнхард, однако, был к желанному объекту ближе, к тому же выше и сильней нас. В сокровищнице не оказалось ни серебра, ни золота, ни брильянтов, ни акций, ни снимков голых девочек. Мой муж извлек на свет только несколько купюр в сто марок, обручальное кольцо и ежедневник, в который он вцепился железной хваткой.

— Прежде чем я это прочту вслух, — заговорил он, не обращая внимания на молящий жест Сильвии, — пусть Анна скажет, откуда она знает шифр. Сильвия испробовала все — дни рождения, телефоны, номера домов, — все не то. Откуда взялось это число? Удо его выдумал?

— Нет, — отвечала я, — не выдумал. Это телефон доктора Бауэра.

Сильвия бросила на меня изумленный взгляд и, не закрывая рта, метнулась к письменному столу. Там, в записной книжке, она нашла адрес доктора.

— Телефона здесь нет, — опешила она, — наверное, Удо знал его наизусть.

— Доктор Бауэр нам рассказывал, — подтвердила я, — что Удо часто звонил ему, причем в самое неурочное время. Я угадала номер, потому что тоже держу его в голове, что вообще-то редко бывает. Когда в доме дети, телефон врача должен быть под рукой.

Действительно ли в этом обыкновенном ежедневнике изложена история всех похождений Удо? Райнхард сел рядом со мной на софу, Сильвия, уверенная в своей правоте и непогрешимости, встала за нашими спинами, чтобы читать вместе с нами. Первые месяцы мы бегло пролистали. Там были, как я и ожидала, деловые записи, иногда и личные, какие-то встречи, звонки, сроки оплаты счетов и налогов, приглашения, встречи, каракули всякие.

— И что, это называется дневник, Сильвия? — торжествовала я.

Рано, однако, радовалась. Она уже тыкала в страницу пальцем и кричала:

— Вот! Вот, смотри!

Там, черным по белому, и впрямь было написано: «Сегодня с Анной в постели. Счастлив, как никогда в жизни». Я онемела. Не может быть! Это не я! Это другая Анна!

Райнхард выронил ежедневник и нервно вскочил.

— Ах ты шлюха! — выкрикнул он.

Я подобрала продолговатую книжечку, полистала и тут же нашла снова то место. Да, придраться не к чему, каждая буковка прописана ясней ясного. Ну и дела, мое имя в ежедневнике Удо!

Но что-то здесь не так! До сих пор не было ни одного предложения о личных чувствах, ни одной записи собственных мыслей, нигде не промелькнуло ни цитаты, ни строчки!

— Как же ты смогла прочесть этот бред, если до сих пор так и не сумела открыть сейф? — резко проговорила я.

— До некоторого времени он лежал на столе, — парировала Сильвия, — лежал свободно, открывай и читай! Даже от детей он его не прятал! А потом, видно, решил, что пора кое-что скрывать, и запер его.

— Слушай, ежедневник — это не дневник, — не унималась я. — Разумеется, я не знаю Удо так хорошо, как ты, но думаю, что эти строчки — фальшивка, подделка. Может, твои дочки хотели тебя разыграть?

Сильвия затрясла головой:

— Это почерк Удо! Голову даю на отсечение. Кто ж еще мог тогда положить ежедневник в сейф, если не Удо? И зачем ему вообще понадобилось его от меня прятать? Понятно, зачем — он решил туда записывать свои амурные дела!

Райнхард между тем хлебнул шнапсу и вступился за покойного:

— Неужели Удо был такой дурак? Не мог он так рисковать! Каждый знает, если баба измену почует, вмиг как гиена оскалится!

И он тоскливо взглянул на нас обеих.