Город буквально кишел пластическими хирургами: у них были самые большие дома и самые широкие улыбки. Для хорошо сохранившихся женщин Боки силиконовые имплантаты стали неотъемлемой частью существования. Женщины помоложе делали только операции на груди, а женщины постарше – операции на груди и подтяжку лица. Удаление жира с ягодиц, складок с живота, операции по выпрямлению носа и татуаж сделали ненужными косметические средства, придав женскому населению города вид пеших солдат армии анатомически идеальных надувных кукол. Как я написал в стишке для карикатуры в газете, «липосакция и силикон – лучшие друзья девушек в Бока Ратон».
В своей колонке я нередко высмеивал образ жизни в Боке, начиная с самого названия города. Жители Бока Ратон на самом деле никогда не называли свой город полным именем. Они просто заменяли название привычным Бока. Но они произносили это слово не так, как предписывает словарь, с долгим «о»: БО-ка. Скорее их произношение напоминало произношение в Джерси, назальное, с легким придыханием. Слово произносили как БОХОУ-ка, например: «О, как красивы подстриженные кусты в БОХОУ-ке!»
Как раз в то время в кинотеатрах шел диснеевский мультфильм «Покахонтас», и я написал пародию под названием «Бокахонтас». Моя главная героиня, одетая в золото, была туземной принцессой из пригорода. Она водила розовый БМВ, а ее твердые, как скалы, увеличенные хирургическим путем груди, упирались в руль, позволяя ездить без помощи рук. Во время поездки в солярий она в одной руке держала мобильник, а другой поправляла свои волосы, смотрясь в зеркало заднего вида. Бокахонтас жила в спроектированном модным дизайнером вигваме пастельного цвета, каждое утро начинала с занятий в тренажерном зале племени, но, конечно, только в том случае, если находила место для парковки не дальше, чем за три метра от двери. Все вечера она проводила за шопингом, выискивая меха диких животных с верным другом – картой American Express в руке в охотничьем заказнике, известном как Центральный городской мегамаркет.
«Похороните мою карту Visa в Мицнер-парке, самом фешенебельном месте для шопинга!» – торжественно поет Бокахонтас в одной из моих колонок. В другой заметке она поправляет свой лифчик из оленьей кожи и ратует за то, чтобы пластическая хирургия была исключена из налогооблагаемой суммы.
Моя пародия была жестокой, но преувеличивал я несущественно. Реальные Бокахонтас были верными поклонницами этих колонок и постоянно старались угадать, с кого из них я срисовал вымышленную героиню на этот раз. (А я никогда не признавался.) Меня нередко приглашали выступить перед социальными и общественными объединениями, и неизменно кто-нибудь вставал и спрашивал: «За что вы так ненавидите БОХОУ-ку?» Во мне нет ненависти к Боке, отвечал я, просто для ее изображения используется мой излюбленный литературный прием – высокий фарс. И ни к одному другому месту на свете он бы не подошел лучше, чем к милому розовому Крысиному Ротику.
Мы с Дженни остановили свой выбор на доме, расположенном в забытом жителями Боки месте, – между поместьями, стоявшими вдоль побережья восточного Бока Ратона, и надменными, отгородившимися от всех заборами жителями западного Бока Ратона (который не входит в список городов округа Палм-Бич; именно поэтому я вдоволь насладился их тревогой по поводу почтового индекса). Наш новый район представлял собой одну из немногих частей города, где обитал средний класс, и его жители любили шутить, что они живут в бедном квартале. Кроме того, здесь проходили две железные дороги: одна определяла восточную границу района, а другая западную. Ночью можно было услышать шум товарных поездов, направляющихся в Майами.
– Ты что, с ума сошла? – сказал я Дженни. – Мы не можем ехать в Боку! Меня отправят из города по железной дороге, а мою голову используют в качестве органического удобрения.
– Прекрати, – ответила она. – Ты, как всегда, преувеличиваешь.
Моя газета Sun-Sentinel была лидером продаж в Бока Ратон, намного опережая по тиражу Miami Herald, Palm Beach Post и даже местную Boca Raton News. Мои статьи читали весь центр и западные новые районы, а поскольку моя фотография обязательно печаталась над моей колонкой, меня часто узнавали. Так что не думаю, что я сильно преувеличивал.
– Они заживо сдерут с меня кожу и повесят мой скелет перед ювелирным магазином Tiffany’s, – добавил я.
Но мы провели несколько месяцев в поисках, и это был первый дом, который отвечал всем нашим запросам. Он был нужного размера, стоял в нужном месте и продавался по нужной цене, стратегически располагаясь между обоими офисами, куда я мотался. Средние школы здесь были не хуже, чем в Южной Флориде, а что касается окружающей среды, город Бока Ратон располагал прекрасной системой парков, а также самыми чистыми пляжами во всем районе Майами-Палм-Бич. Я с трепетом и дрожью согласился на покупку, чувствуя себя не до конца засекреченным агентом, внедрившимся в лагерь врага. Непримиримый противник Боки вот-вот ворвется, и этот варвар может испортить вечеринку. И кто осудил бы их за то, что они не хотели меня видеть?
Когда мы только переехали, я буквально крался по городу, убежденный, что все взгляды прикованы ко мне. Я представлял, как люди перешептываются, проходя мимо меня, и мои уши пылали. После того как я в своей колонке написал сам себе пригласительное письмо (чувствуя себя при этом более чем неловко), я получил кучу писем, в которых говорилось что-то вроде: «Вы смешали наш город с грязью, а теперь хотите жить здесь? Что за постыдное лицемерие!» Надо признать, они были правы. Мой коллега, горячий защитник Боки, теперь вдоволь поиздевался надо мной. «Итак, – возвестил он ликующим тоном, – ты решил, что вульгарная Бока в конечном счете не такое уж и дурное место, да? Парки, налоги, школы, пляжи, деление на районы – все это не так плохо, когда собираешься купить здесь дом, правда?» Мне оставалось только отвернуться и признать себя побежденным.
Вскоре я обнаружил, что большинство моих соседей, проживающих на островке между железными дорогами, были вполне благожелательными читателями моих письменных нападок на Боку, в частности соглашались со мной в вопросе о «бестактности и вульгарности в нашей среде». Очень скоро я почувствовал себя как дома.
Мы поселились в старомодном доме постройки 1970-х гг. В нем было четыре спальни, а по площади он вдвое превосходил наше прежнее жилище. Но поскольку дом не был столь же очарователен, мы постепенно начали облагораживать его. Мы содрали грубое ковровое покрытие и заменили его на дубовые полы в гостиной и итальянскую плитку в остальных комнатах. Мы поменяли уродливые раздвижные стеклянные двери на лакированные застекленные створчатые. Медленно, но верно преображался заброшенный сад перед домом. Я посадил имбирь и другие экзотические растения, которые привлекали внимание бабочек и прохожих.
Оба главных преимущества нового места жительства никак не были связаны с самим домом. Из окна гостиной открывался вид на маленький городской парк с детскими площадками под высокими соснами. Дети его обожали. А на заднем дворе прямо за новыми дверьми находился бассейн. Сначала он нам был не нужен, потому что мы беспокоились за сыновей, которые только начали ходить. Когда риелтор предложила наполнить бассейн водой, Дженни так грозно посмотрела на нее, что той стало не по себе. Первое, что мы сделали в день новоселья, – огородили бассейн метровой решеткой, достойной самой надежной тюрьмы. Мальчиков – трехлетнего Патрика и полуторагодовалого Конора – тянуло к воде, как пару дельфинов. Парк неподалеку от дома был для нас чем-то вроде садика позади нашего прежнего дома, а бассейн, как мы поняли позже, существенно скрашивал кажущиеся бесконечными жаркие летние месяцы.
Но никто не любил бассейн на заднем дворе больше, чем наш водоплавающий пес, этот горделивый потомок собак рыбаков, бороздивших просторы океанов вдоль берегов Ньюфаундленда. Если решетка бассейна была открыта, Марли бросался в воду, начиная разбег из гостиной. Он летел через застекленную дверь и, одним прыжком преодолевая вымощенный кирпичом дворик, плюхался в бассейн с громким шлепком, от которого в воздух извергался фонтан, а по поверхности воды расходились большие волны. Плавание вместе с Марли представляло угрозу для жизни, как плавание рядом с океанским лайнером. Молотя передними лапами по воде, он мог на полной скорости врезаться в человека. Ты ждешь, что он в последний момент изменит курс, а он просто налетает и пытается забраться на тебя. Если же ты высовывал голову из воды, он начинал топить тебя. «Ну и на кого я теперь похож? На мокрую курицу?» – спрашивал я, удерживая пса руками, чтобы он перевел дух. Пока Марли слизывал капельки с моего лица, его передние лапы все еще продолжали загребать воображаемую воду.
