У нее было плохое настроение. Она дулась. Арахисовое масло попало ей в волосы, когда я зачерпнула его пальцем прямо из банки. Я вечно пачкала ей волосы всякой дрянью — то клеем, то зубной пастой. Вот она и беспокоилась, как бы они не выпали. Ведь у нее ничего не осталось, кроме настоящих ресниц да волос, и хотя шевелюра у нее была ужасно густая, она все равно боялась облысеть. Я тоже за нее переживала, поэтому дома я часто мыла ей голову шампунем. Его уходило совсем немного, а после мытья я расчесывала ее волосы гребнем. Каждый раз. Они были рыжие и пушистые. Если их не расчесывать, они быстро лохматились, и тогда она становилась похожей на дурочку.

– Эти муравьи вредные, — сказала Классик. — Они ядовитые. А это уже не шутки.

— Но я сама виновата. — Я прикончила намазанные арахисовым маслом крекеры и теперь облизывала палец-нож. — Если бы я тут не насвинячила, они бы сюда не пришли.

Вот идиотка, взяла и не убрала еду на ночь. Ломтики хлеба, пролежавшие на столе всю ночь, съежились и зачерствели; я побрызгала на них водой, но это не помогло. Пусть теперь муравьи их доедают. Пусть налетают и рвут их своими жвалами. Как пираньи. Пусть обожрутся и лопнут.

«Бомбы из чудо-хлеба», — подумала я. И представила себе полное крыльцо с треском лопающихся муравьев.

«Так им и надо», — подумала Классик.

И вдруг мы поняли, что читаем мысли друг друга. Мы превратились в экстрасенсов. Как те люди по телеку.

В 1500 году Нострадамус предсказал приход Гитлера к власти и убийство Дж. Ф. Кеннеди. Он был врачом и астрологом. И еще французом. Лох-несское чудовище по каналам экстрасенсорной связи каждую пятницу вступало в контакт с пожилой женщиной из Шотландии. Женщина отказалась сообщить, что говорило ей чудовище. В Библии предсказана катастрофа в Чернобыле. Дион Уорвик выбирает песни для синглов, полагаясь на помощь друзей-экстрасенсов. Привидения любят получать подарки, особенно игрушки и печенье; это верный способ дать им понять, что вы заметили их присутствие и хотите с ними подружиться. Шесть из десяти пар близнецов могут общаться без слов. Все это правда. Я слышала это по телевизору.

Женщина-призрак посылает нам сообщение.

Какое?

Не знаю.

«Если мы поднимемся наверх, то увидим ее», — подумала я.

Выглянем в окно и увидим.

Да. Пошли…

Мы побежали вверх по лестнице, прыгая через ступеньку. Совсем запыхавшись, мы остановились у окна моей спальни и с надеждой выглянули наружу, — но, даже если женщина-призрак и бродила где-нибудь поблизости, из-за джонсоновой травы и автобуса мы все равно ее не увидели.

Я вздохнула. Крыша снаружи, у самого подоконника, пестрела мертвыми мотыльками. Мне расхотелось быть экстрасенсом; у меня болели мозги.

— Я ее не вижу.

— Она чего-то хочет. Привидения любят подарки.

Я кивнула и высосала арахисовое масло из волос Классик. Потом спросила:

— Что мы ей подарим?

— Что попало дарить нельзя, — ответила она. — Подарок должен быть полезным. И приятным.

— Ага, например, печенье.

— Да, только у нас его нет.

Печенья хотелось до смерти, особенно «Орео» или «Наттер-баттерсов». Их я любила не меньше, чем батончики «Кранч».

— Не обязательно дарить еду, — сказала Классик.

— Я могу нарисовать ей в подарок картинку — нас с тобой.

— Или подарить ей Стильную Девчонку.

— Или Волшебную Кудряшку.

Я представила, как Волшебная Кудряшка извивается в ладони призрака и лепечет что-то непонятное, точно младенец; если бы могла, она наверняка бы описалась от страха.

— Лучше что-нибудь другое.

Теперь в волосах Классик была помада. Я закрыла глаза. По телевизору показывали одного маленького мальчика из Германии, который мог видеть будущее с закрытыми глазами. Он предсказал, что над его деревней сгустятся тяжелые тучи и пойдет дождь из жаб. На следующий день, после сильнейшей грозы, тысячи издыхающих жаб посыпались с неба на деревенские улицы.

— Что может понадобиться покойнику? –сказала она. — Думай.

— Понятия не имею. Может, крекеры?

— Или радио. Оно ведь тоже мертвое. Я открыла глаза.

— Точно. Она будет слушать по нему голоса других духов.

— И призрачную музыку.

— Но оно ведь папино.

— Так он же еще не дух. Зачем оно ему?

— Правильно. Я забыла.

Придя в гостиную, я протянула руку за радио, стараясь не глядеть отцу в лицо. Приемник лежал у него на коленях. Я взяла его, зная, что глаза за стеклами солнечных очков смотрят. Мы с Классик выскочили на улицу, и я начала крутить ручку настройки. Прислушалась — ничего, ни музыки, ни помех. КВРП, эклектичная музыка для эклектичных умов. Вот что я хотела поймать. Но станция точно в воду канула. Ничего не было слышно и там, где одна станция обычно переходила в другую.

— Идеальный подарок, — подытожила я. — Просто идеальный.

— По-моему, тоже.

Призрачной женщины нигде не было видно, так что мы пробрались через заросли высокой травы, взошли на насыпь и пересекли железную дорогу, но сначала я посмотрела направо и налево, не идет ли поезд. Потом мы скатились на другую сторону дороги и прокрались в поле, причем оказалось, что оно частично расчищено, а земля там, где уничтожили сорняки, коричневая и вся в комьях. Вырванная крапива кучками лежала вокруг.

— Она не варит из сорняков суп.

— И не делает зелье.

Женщина ногами примяла лисохвосты, вырвала и выбросила сорняки. Камни, большие и маленькие, она сложила в кучки, и все ради колокольчиков. Вот над чем так заботливо кружили ее затянутые в митенки руки. Все поле было покрыто весенними цветами, а женщина-призрак их оберегала.

— Ей не понравится, что мы здесь, — сказала Классик. — Давай быстрее.

Тогда я поставила радио на землю и сложила вокруг него ограду из самых крупных камней, которые вынула из ближайшей кучки, стараясь не потревожить цветы. Я твердила себе, что призрак наверняка оценит мою любезность, но большой уверенности в этом у меня не было. В конце концов, я ведь возвращала камни на поле, выкладывая неправильной формы круг среди ее цветов.

— Вот так.

— Идем.

Пока мы, роняя камни, шумно карабкались вверх по насыпи, Классик послала мне мысль: женщина-призрак наверняка знает, что делать с радио.

Я видела это по телевизору. Один человек из Нью-Мексико настраивал свое радио на такую частоту, по которой он мог слушать скрипучие голоса своих умерших близких. Иногда по телевизору он видел своего покойного сына, как тот играет в футбол на лугу в тумане; у него и доказательство было, видеозапись.

«Конечно, — подумала я. — Она поймет, Она же призрак».

А когда мы переходили через рельсы, то услышали рокот, который донесся из каменоломен, — это был тихий взрыв, похожий на отдаленный удар грома.

— Каменоломни волшебные, — сказала я, поглядев в ясное небо. — Там делают гром. Для этого они и существуют.

Я гипнотизировала сама себя, раскачивая руку от Барби перед носом.

— Твои ноги больше не будут зудеть. И ты четыре года не захочешь их почесать, — повторяла я.

Потом я загипнотизировала Классик и всех остальных.

— Вам хочется спать, — сказала я им. — Вам ужасно хочется спать, и вы засыпаете. Вам снятся поезда, эскимо на палочке и старики, танцующие с медведями. Стильная Девчонка, ты слышишь мой голос и отключаешься. И ты тоже, Джинсовая Модница. И Волшебная Кудряшка. Классик, ты спишь. Вы не проснетесь до тех пор, пока я не скажу. И никогда не узнаете, куда я ходила. — Рука действовала безотказно, как заклинание.

Куклы захрапели. Они лежали, уютно зарывшись в белокурый парик.

Пятясь и не сводя с них глаз, я вышла из комнаты, повторяя про себя: «Спите, спите, мои дорогие, не просыпайтесь». Потом повернулась к ним спиной и стала спускаться по лестнице.

Уже почти стемнело. Я сидела внутри автобуса, на перевернутом потолке, на голове у меня был капор. Все вокруг пропахло дымом, даже мое платье. За стенками автобуса шелестел травой легкий ветерок, от которого воздух стал немного суше, как будто испарилась лишняя влага; похолодало. Я ждала, когда появятся светлячки. Но было рано. Солнце еще выглядывало из-за джонсоновой травы. Освещение внутри автобуса медленно менялось, лезвия разбитых стекол замерцали, пружины, рваная обивка и клочья поролона, торчавшие из обожженных сидений у меня над головой, засветились оранжевым и белым.