«О Господи, – молча взмолилась Сенда, – пусть он делает все, что считает нужным, только бы это не повредило Тамаре».

Казалось, прошла вечность, прежде чем охранник вразвалку просеменил в дальний угол узкого коридора, отвернулся и закурил папиросу. Шмария воспользовался удобным моментом. Бесшумно прикрыв за собой дверь, он скользнул вниз по лестнице на первый этаж. Остаться незамеченным оказалось нелегким делом. Пока супруги Даниловы спали, какая-то часть прислуги усердно готовилась к предстоящему празднику. Добравшись до парадных покоев на первом этаже, он подумал, что ему, пожалуй, удалось никому не попасться на глаза.

Полы в безлюдных коридорах и гостиных являли собой шедевр искусства их создателей: превосходный инкрустированный паркет был отполирован до зеркального блеска. Несмотря на тепло, излучаемое изразцовыми печами и паровыми радиаторами, Шмария, у которого на ногах не было ничего, кроме носков, чувствовал, как деревянные узоры источают безжалостный холод. Держа ботинки в руках, он на цыпочках бесшумно перебегал от одной темной ниши к другой, прижимаясь к ледяным статуям при каждом отдаленном звуке. В конце концов, проскользнув за два ряда тяжелых портьер, он отодвинул щеколду, запиравшую высокую створчатую дверь из граненого стекла в одной из великолепных гостиных, вышел наружу и затворил ее за собой, заклинив большой щепкой, чтобы можно было открыть на обратном пути. Затем обулся при тусклом желтом свете, льющемся из окна на втором этаже.

Он стоял на огражденной перилами террасе, откуда открывался вид на парк, спускавшийся вниз к покрытой льдом реке. На улице было страшно холодно. Несмотря на то что Шмария оделся тепло, он сразу же почувствовал, как от резкого ветра его кровь буквально превращается в лед. Чтобы не отморозить щеки, он обмотал лицо шарфом. Его и страшило, и одновременно приводило в восторг всепоглощающее чувство свободы.

Несколько минут он неподвижно стоял, притаившись в тени, опасаясь, что его могут увидеть, задержать или, еще хуже, проследить до того места, куда он направлялся. Убедившись, что за ним нет «хвоста», он стал пробираться вдоль дворца, держась как можно ближе к стене. У входа для прислуги до его слуха донеслось какое-то звяканье и стук; подойдя ближе, он увидел сани, запряженные парой тягловых лошадей.

Шмария сморщился от отвращения: это были не роскошные ездовые сани, а зимний вариант мусоровоза, доверху набитого дневными отходами. Работающие на кухне и в доме слуги как темные тени сновали взад и вперед, опорожняя в него содержимое ящиков и бочек.

Между тем Шмария подкрадывался все ближе и ближе. Уже лишь несколько футов отделяли его от саней. Со своего места он разглядел, что мусор сбрасывали в большой короб, грубо сколоченный из неровных, неструганных деревянных досок, поставленный на пару широких и крепких металлических полозьев. Шмария удовлетворенно вздохнул. Поскольку это громоздкое сооружение загораживало собой место возницы, незаметно забраться в него будет довольно легко.

Он натянул свой поношенный шарф на нос: несмотря на сильный мороз, запах был нестерпимый. Зато можно не беспокоиться, что охранники у ворот захотят покопаться в мусоре.

Наконец отбросы были погружены, и Шмария увидел, как два дюжих возницы тяжело взобрались на свои сиденья. Один отхлебнул глоток из фляжки и передал ее напарнику; из-под низко надвинутых шапок, высоко поднятых воротников и плотно повязанных шарфов были видны только их глаза. Дверь черного хода с шумом захлопнулась. Послышался звук запираемого засова. Стало намного темнее.

Неожиданно поднялась метель. Шмария тихо выругался. Как будто одного холода мало. Однако времени для раздумий о перемене погоды не было. Послышался свист рассекающего ночной воздух хлыста, Шмария весь подобрался. Лошади заржали, и сани быстро заскользили прочь, звоном колокольцев предупреждая встречных о своем приближении.

Пора, решил Шмария.

Пригибаясь к земле, он побежал за удаляющимися санями и рывком ухватился за одно из полозьев. Какое-то время его распростертое тело тащилось по снегу, затем резким движением он подтянулся, ухватившись сначала за одну, потом за другую вертикальную стойку, крепившую полозья к основанию саней, и наконец нашел упор для своих ног. Он посмотрел вниз. Земля белым смазанным пятном проносилась мимо. Без дальнейших хлопот, вставляя ноги в широкие щели между досками, он залез на возвышающийся над санями короб и спрыгнул на мусорную кучу.

Отвратительный смрад был сильнее, чем он ожидал. И, хотя Шмария дышал через рот, он едва не задохнулся, с трудом подавив подступающую рвоту, – малейшие звуки могли быть услышаны возницами.

Спустя несколько минут сани плавно остановились у ворот. Шмария стал смотреть в щель между досками. Охранники, очевидно, почувствовав зловоние, держались на расстоянии. Они отперли двойные ворота и дали возницам знак проезжать. Сани пересекли Неву по мосту недалеко от Петропавловской крепости и помчались вперед к Малой Невке, прежде чем пересечь еще один мост к Каменному острову. Хотя Шмария и не был знаком с городом, он решил, что ему пора расстаться с этим адским средством передвижения.

Забравшись на верхнюю перекладину, он несколько долгих секунд выжидал, скорчившись, затем прыгнул. Казалось, он повис в воздухе, прежде чем, больно ударившись, свалиться в сугроб.

Проверяя, не сломаны ли кости, Шмария медленно встал на ноги. Слава Богу, никаких переломов или растяжений; скорее всего, он отделался несколькими царапинами.

Он даже присвистнул. По крайней мере, ему удалось выбраться из дворца Даниловых. Ему не верилось, что могут быть люди, которым искренне хочется там жить. Несмотря на позолоту. Это была тюрьма, добровольная тюрьма для богатых. Она не только ограждала Даниловых от нежелательных лиц, но и превращала их самих в узников. Интересно, задумывались ли они когда-нибудь над этим?

Он окинул настороженным взглядом улицу. Прохожих вокруг почти не было: ночь не располагала к бесцельным прогулкам. Погода играла ему на руку.

Довольный тем, что избежал слежки, Шмария зашагал вперед, вспоминая то, чем в Киеве поделился с ним его революционный «брат»: адрес конспиративной квартиры в Санкт-Петербурге.

– Это наши люди, – шепотом сообщил ему Александр Сергеевич Краминский. – Работая вместе с ними, мы сотворим чудеса. Передай им взрывчатку…

Шмария не взял с собой динамит, который был надежно спрятан среди реквизита и костюмов. Прежде чем передать его, надо убедиться в том, что друзья Краминского так же преданы их общему делу, как и он сам. Достойны ли они этой взрывчатки или используют ее без всякой пользы? Скоро он это выяснит. Но сначала надо отыскать их дом. Узнать, существует ли еще их группа. Выяснить… Его пробрала нервная дрожь. Надо действовать осторожно. Возможно, их уже раскрыли и арестовали. Может быть, за домом ведется слежка.

Наконец Шмария дошел до трамвайной остановки и почти полчаса прождал трамвая, но тщетно. Мимо него прошла пожилая женщина, наклонив голову от жалящих укусов колючего снега и ворча на то, что в такую метель даже трамваи не ходят.

Когда он спросил у нее дорогу, она отшатнулась, почувствовав исходящее от его одежды зловоние, потом указала в противоположную сторону и засеменила дальше.

Поблагодарив ее, Шмария пошел пешком. Он почти добрался до нужной ему улицы, когда вдруг почувствовал, как волосы у него на затылке зашевелились. Интуиция не раз выручала его в прошлом, и он привык ей доверять.

Значит, его все-таки выследили.

Или… ему это просто мерещится?

Бросив украдкой взгляд через плечо, Шмария заметил, что на тротуаре он не один. В полуквартале позади него двигались неясные тени двух человек: плотного и худого.

Когда он обернулся, ему показалось, что они… тоже замедлили шаг. Просто разговаривают? Или ему все это только чудится?

Хотя, казалось, они просто прогуливались, но шагали широко, очень широко. Если он не поторопится, они его нагонят.