Отдавшись заботам слуги, который тер ему спину в бане, Себастьян процитировал слова Порции:

Письмо от Банати пришло в феврале 1748 года.

«Англичане нам больше не враги. Возвращайтесь».

В припадке раздражения Себастьян бросил его в огонь. Какое ему дело до того, что вдохновило это послание? Во-первых, он не слуга. Во-вторых, ему совершенно плевать на прихоти политических заправил — европейских, русских, немецких, австрийских, французских и прочих. Несколько дней назад, в городе, он присутствовал на представлении театра теней, очаровавшего обывателей Индаура. Марионетки вовсю поносили друг друга и дрались между собой: вот она, западная дипломатия.

Воспоминание о решениях Общества друзей вызвало у него горечь. Эти люди сходились, расходились, воевали, обнимались и предавали друг друга с недели на неделю и по настоящим, и по воображаемым причинам, под воздействием внезапных страхов, из злопамятства, подогревающего первоначальное подозрение, из бредовых амбиций, выношенных в одиночку сильными мира сего, короче — из сплошной блажи. Поступая подобным образом, они разрушали города и села, приносили в жертву молодежь своих стран с величайшим презрением к человеческой жизни.

Александр, которого отец в течение нескольких недель посвящал в свои секреты, удивился его неожиданному бунту:

— Но в конце концов, почему вы тогда ведете дела с людьми, которых презираете? Вы же их знаете не первый год…

Несколько мгновений Себастьян подыскивал слова.

— Быть может, мне надо отомстить, — сказал он мрачно.

Настал черед Александра умолкнуть. Через какое-то время он спросил:

— Ваша жажда мести так велика?

Но не получил ответа.

— Это и есть ваша тайна?

— Вы угадали. Это часть моей тайны. Но я уже говорил, что открою ее вам, когда придет время. А пока мне надо следовать собственной цели. Я буду дурачить этих людей до тех пор, пока не сделаю их тем, чем они на самом деле являются, — паяцами, чтобы они были вынуждены признать свое поражение и понять, что у них нет другого выбора, кроме как возвысить свой дух или то, что им его заменяет. И у меня есть веский союзник, — сказал он, в упор посмотрев на своего сына. — Это вы. Сами увидите.

Накануне, наверняка узнав, что его гость получил послание из Европы, царь Холькар осведомился, как, по мнению Себастьяна, продвигается постройка русского флота. Себастьян ответил, что через несколько месяцев отправляется выяснить это. Отъезд был ему настоятельно необходим: Индаур становился таким же монотонным, как и Вена.

Беспокоясь о возможном рождении внука, что создало бы для него проблемы, Себастьян все же не хотел резко оборвать связь Александра с Индрой. Однако индусская танцовщица была, без сомнения, вполне опытна в искусстве избегать беременности, поскольку та положила бы конец ее карьере. Когда Себастьян спросил у Александра, не округляется ли его любовница, молодой человек ответил ему с комической гримасой:

— Нисколько. Конгресс отменяется.

— Как это?

— Любовные утехи лишь для разогрева крови, — пояснил Александр в том же тоне. — И наслаждение не ради потомства.

— Вы уже хотели обзавестись потомством?

— Нет. Меня это даже пугало.

— Тогда эта связь вам подходит.

— В ней есть своя приятность. Но Индра сама считает ее временной. Когда я предложил ей углубить наши отношения, то услышал, что мужа из меня не выйдет, поскольку я когда-нибудь вернусь в свою страну. Я ведь здесь всего лишь сын посла.

— Она вам так и сказала?

— Думаю, что нашего сходства мало кто не заметил. Но в любом случае я не предполагаю заводить семью в Индауре.

— Хорошо. Тогда мы сможем уехать, когда нам угодно.

— Вы хотите вернуться в Вену?

— Или в Лондон. Но другим путем. Сядем на корабль. Это займет не больше времени, зато мы не будем рисковать нашей жизнью. По крайней мере, не так, как прежде.

В самом деле, не так, как прежде.

Неподалеку от острова Святого Лаврентия[55] небо почернело и задул бешеный ветер. Капитан трехмачтового «Меча святого Георгия», торгового судна, принадлежавшего United Company of Merchants of England, велел убрать паруса на две трети, начиная с верхних разумеется. Матросы полезли на мачты и стали надрываться, уменьшая парусность — особенно опасную в бурную погоду, когда приходится спускать бом-брамсели на корабле, переваливающемся то на один, то на другой бок, накреняясь до сорока градусов. Короче, маневр прошел как обычно, среди хлещущих снастей и проклятий, сыплющихся на палубу или теряющихся в вое ветра, грохоте и реве волн, не говоря о пронзительном скрипе и скрежете такелажа. Трех нижних парусов — фока, грота и бизани — вполне хватало, чтобы нести судно вместе с его грузом шелка и хлопка.

Всякий раз, когда корабль нырял во впадину меж волнами, Александр бледнел, а Себастьян стискивал зубы. После состоявшейся накануне беседы с капитаном Малестером и его первым помощником он плохо обуздывал свое недовольство. Шторм стал для него разрядкой.

Себастьян сел на английское судно как голландский гражданин, записав Александра греком.

— Раз вы голландец, сэр, а стало быть наш союзник, то настроение у вас, должно быть, неважное, — заявил первый помощник.

— Почему? — спросил Себастьян, объяснив, что много месяцев не получал никаких новостей о мире.

Тогда капитан Малестер рассказал о пропущенных им событиях, заранее попросив извинить за огорчение, которое новости ему наверняка причинят.

Так Себастьян и узнал подробности новой перестановки сил в Европе, о которой Банати вкратце ему намекнул. Нанеся суровые поражения принцу Карлу Лотарингскому в Рокуре, а принцу Оранскому и герцогу Камберленду в Лауффьельде, Франция в военном отношении одержала верх. Она оккупировала земли Соединенных провинций и отогнала союзников за Мезу. Россия отправила войска им на помощь, но они добрались до Мезы слишком поздно.

Таким образом, Россия стала союзницей Англии. Все эти долгие месяцы праздности в Индауре Себастьян ничего не знал. Пока мир менялся, он отправлял свои донесения на Луну, вдыхая аромат роз и приобщаясь к тонкостям санскрита.

Его дурное настроение было отнюдь не притворным.

— Успокойтесь, сэр, — заметил ему Малестер, — партия еще не закончена. Мы отнимем у этих французов Индию, как отняли Канаду.

Это утешало лишь наполовину. Индия — да. Но Россия будет исключена из этой игры, и Себастьян сомневался, сможет ли она вообще когда-нибудь снова вступить в нее.

Через морские валы уже смутно виднелся остров, когда мыс Диего-Суарес внезапно исчез за пеленой дождя. Потоками воды залило всякую поверхность, будь она горизонтальной или вертикальной.

Себастьян с Александром, которым стало уже невмоготу терпеть качку в каюте, надели свои непромокаемые плащи, натянули сапоги и поднялись наверх. И едва не покинули судно, сбитые с ног огромной волной, прокатившейся по палубе с правого борта на левый.

По правде сказать, февральские муссонные дожди преследовали их с тех пор, как они покинули Бомбей. Но при этом ветры дули попутные, и английский корабль почти летел, увлекаемый вперед всеми своими девятью прямыми и косыми парусами, надутыми до предела. Еще одна выгода — запасы воды были обильно пополнены дождем.

Оба пассажира (на самом деле их было трое, но плывший с ними пастор предпочел остаться в каюте, болтаясь в своем гамаке и бормоча молитвы) поднялись на ют и встали возле капитана и рулевого.

— Через час, — сообщил капитан Малестер, — должны будем добраться до Антонгильской бухты.