Готлиб похолодел. Хоть он никогда раньше и не видел ручных гранат, но сообразил, чем был этот снаряд и кому предназначался: тем самым четырем туркам, сидевшим перед ним. Фитиль загорелся, и заговорщики исчезли, решив, видимо, метнуть гранату со стороны мостовой. Готлиб пронзительно крикнул, бросился вперед, схватил за руки вельможу и сидящего рядом слугу и, несмотря на их ошеломление, если не возмущение, оттащил в укрытие под стены аркады. Альбрехт, тоже смекнувший, что происходит, хоть и долей секунды позже, проделал то же самое с остальными двумя.

Те было сердито заголосили, но быстро поняли по выражению лиц Готлиба и Альбрехта, что им угрожает какая-то опасность.

Они вшестером прижались к колоннам, когда раздался глухой взрыв. Во все стороны полетели обломки столов, скамей, осколки камней и штукатурки. Вдребезги разбился и стеклянный шар, подвешенный под сводом аркады.

Если бы Готлиб с Альбрехтом не затащили турок за колонны, тех наверняка разнесло бы на куски.

Со всех сторон закричали. Светловолосый турок схватил Готлиба за руку и ошалело уставился на него: он только что понял, что молодой человек спас ему жизнь.

Послышались и другие крики — это негр с товарищами бросились в погоню за заговорщиками. Альбрехт побежал вместе с ними. Преследователи сыпали проклятьями на непонятном Готлибу языке. Вскоре беглецы были схвачены и доставлены в кафе.

Турецкий вельможа взялся за рукоять своей сабли, и Готлиб испугался, что станет свидетелем публичной казни.

Но охрана порта была уже предупреждена, и пленниками, которых негр с товарищами успели изрядно помять, завладели таможенники. Собралась толпа зевак, глазеющих на следы взрыва. Среди них оказался и встревоженный капитан из Темешвара: он ведь помнил, что его пассажир направился именно в это кафе. Но, увидев, как графа Готлиба прижимает к своему сердцу какой-то турок, он остановился и удивленно нахмурился. Потом бросил долгий многозначительный взгляд на молодого человека, повернулся и ушел.

Немалая часть населения Карловица собралась вокруг кафе. Такое ужасное столпотворение становилось даже опасным, поскольку если кто-то еще питал недобрые намерения в отношении османского вельможи, то осуществить их теперь было даже легче, чем недавно.

К четырем уцелевшим туркам присоединилось еще полдюжины; они явно принадлежали к свите самого важного из них, белокурого, которого все называли пашой.

— Идемте, — сказал белокурый турок Готлибу, сопроводив свое приглашение движением головы. — Вы говорите по-французски?

Пораженный Готлиб кивнул.

— Я никогда не смогу в полной мере отблагодарить вас! — воскликнул турок с горячностью.

— Куда вы направляетесь?

— На мой каик, — ответил турок, показав на пришвартованное у причала судно, выделявшееся среди прочих изукрашенной носовой частью с двумя надписями, на турецком и французском: «Ангельский бриз».

Тут к ним подошел офицер в сопровождении четырех человек в мундирах. Сняв шляпу и церемонно поклонившись, он объявил турку по-немецки:

— Паша, мы задержали тех, кто покушался на вас.

— Вы хотите сказать, что мои люди передали их вам? — высокомерно уточнил турок на каркающем немецком.

— Так точно, — согласился офицер невозмутимо. — Похоже, это босняки. Мы допросим их. Надо выяснить, каковы были их намерения.

— Наверняка самые благожелательные. Если бы не вмешательство этого дворянина, вы обращались бы сейчас вон к той яме, — язвительно сказал турок, показав на воронку от взрыва. — Вздерните их побыстрей и повыше, когда убедитесь в этом. А я пока ухожу. И прошу вас получше следить за общественным порядком в Карловице.

Свита проложила дорогу в толпе, и они спустились к набережной.

— Я — Ахмет Байрак-паша, правитель Ниша, — представился турок.

— А я — граф Готлиб фон Ренненкампф, ливонец, к вашим услугам.

Байрак-паша вступил на сходни, ведущие к его судну, Готлиб и Альбрехт последовали за ним. Палуба была устлана ковром, по которому паша повел своего гостя в кормовую надстройку с роскошным убранством — диванами, мехами, низенькими столиками, жаровнями. В вазе, подвешенной к потолку, раскачивались розы. Паша отдал несколько коротких приказов, и вскоре негр принес хрустальный сосуд рубинового цвета, украшенный позолотой, и два стаканчика. Готлиб попробовал налитое ему питье; оно оказалось крепким и душистым. Паша выпил свою стопку одним духом и уточнил, что это апельсиновая водка.

— Считайте это лекарством, — сказал он.

— Где вы научились так хорошо говорить по-французски, паша?

— Мой отец был послом при дворе регента, в Париже. Он и сам увлекся этим языком, и нам с младшим братом нанял учителя. Что вы делаете в Карловице?

— Собираюсь отправиться в Стамбул, паша.

— В Стамбул? — переспросил тот с удивлением. — Зачем?

— Я занят поисками мудрости, паша, — ответил Готлиб с улыбкой. — Меня уверили, что Восток обладает гораздо более глубоким знанием, нежели Запад. Предполагаю добраться до Индии и даже дальше, насколько возможно.

Байрак-паша какое-то время молча смотрел на своего гостя.

— Граф, — сказал он наконец, — вы спасли мне жизнь, так что я обязан вам самым ценным, чем располагаю. Если судить по вашему виду, вы в летах моего сына, и, если бы я имел хоть малейшее представление о том, что вы ищете, я бы целого состояния не пожалел, чтобы одарить вас этим. Но простите меня, я никак не возьму в толк, что вы собираетесь делать в Стамбуле. Если вы и там будете вести такие же речи, то окажетесь в опасности. Вас примут за шпиона или безумца.

Он говорил быстро, но Готлиб фон Ренненкампф все же успел уловить в этих словах дружелюбие и обеспокоенность за его судьбу.

— Неужели у вас нет семьи, жены, друзей, которые предостерегли бы вас от такой рискованной затеи?

— Меня предостерегали, — ответил Готлиб, изображая непринужденность. — Капитан судна, на котором я приплыл сюда.

Тем не менее он опасался, что уронил себя в глазах турка, и теперь мучительно раздумывал, как ему сгладить свою оплошность. В самом деле, услышав его ответ, паша пожал плечами.

— Что вы ищете? — спросил он властно.

— Один выдающийся человек, англичанин, раскрыл, как меня уверяли, два самых ценных секрета в мире: нашел эликсир вечной молодости и научился превращать свинец в золото.

Байрак-паша ошеломленно уставился на Готлиба.

— И что стало с этим человеком?

— Он умер.

— Вот видите, значит, эликсира он не нашел. Он был богат?

— Не знаю.

— Если бы он был богат, вы бы это знали, граф, потому что он был бы сказочно богат, — сказал паша, вновь наливая себе водки.

Готлиба застало врасплох это хлесткое, но совершенно здравое рассуждение.

— Кто вам сказал, что он раскрыл эти два секрета? — продолжил паша.

— Один мой друг, который хорошо его знал.

— Как звали того англичанина?

— Ньютон.

— Это не тот, что объяснил закон всемирного тяготения?

— Тот самый, — ответил пораженный Готлиб.

— Не удивляйтесь, граф, — усмехнулся паша, заметив это. — Турки живут не на Луне и умеют читать.

Он встал, направляясь к выходу из каюты. Остановился в дверях.

— Граф, мне пришло на ум, что вы выиграете, познакомившись с одной замечательной женщиной. Во всяком случае до того, как поедете в Стамбул. Она живет в Констанце,[29] это порт на Черном море, мы как раз туда и поплывем. Я предлагаю вам перейти на мой корабль. А если решите двинуться дальше, дам вам охранную грамоту до Высокой Порты.

— Вы меня очень обяжете, — сказал Готлиб.

— Вы сделали для меня гораздо больше, граф, и я в ответ просто обязан стать вашим покровителем, — ответил паша с улыбкой. — У вас есть багаж?

Готлиб кивнул. Паша продолжил:

— Пока ваш слуга сходит за ним, мы разделим легкую трапезу, если вы не против.

Он вышел и отдал распоряжения. Внезапно появился негр, явно ожидавший у дверей каюты. Через мгновение он и еще один человек из свиты паши ушли вместе с Альбрехтом за багажом в таверну.