— Боже, как я тебе сочувствую… — приласкав дочку, пробормотала Евгения, глядя в мои, расширившимися от ПОНИМАНИЯ глаза. — Но, знаешь, ты с ними Живешь. А я, как ни странно, существую… Ну, не совсем так, конечно — словно застеснявшись вырвавшихся у нее слов, она тут же постаралась исправиться: — Мерион — отличный муж. Мне с ним спокойно, уютно, тепло… Но когда я смотрю на тебя, Беату и Клод, мне иногда кажется, что моя медицина — это такая фигня… Ваши раны лечат в берлоге у Хранителя; вы всегда находитесь там, где ваши мужчины. Да, рискуете, но вы готовы к риску! А я сижу во дворце, вожусь с детьми, врачую самое большее царапины и ссадины, и чувствую себя на окраине жизни… Дурь, но… мне иногда бывает грустно…

— Займись тренировками! Кто тебе мешает? — дав ей выговориться, пробормотала я.

— Хочешь, я попрошу Деда?

— Попросить и я могу… Только не мое это… — пряча глаза, созналась Евгения. — Я уже пробовала… Понемногу тренируюсь и сейчас, но… поднять руку на человека я не смогу никогда… Даже защищаясь…

— Вот и я так думала, но, оказалось, между Человеком и человеком — две большие разницы…

— Для меня ее нет… Есть только живое существо… Разумное или не очень… А по ночам мне иногда снятся какие-то схватки, сталкивающиеся армии, чудовищные твари, и я просыпаюсь в холодном поту, видя, как из разрубленных тел начинает хлестать кровь…

— Пообщайся с Эолом. Может, он чем поможет?

— Не буду… Нет, мысль здравая, но сейчас она немного запоздала… — покраснев, произнесла Евгения и аккуратно прикоснулась к своему животу. — Я жду второго…

Задумчиво посмотрев на супругу Наставника, я представила себе еще одного ребенка, и вздохнула: ребенка хотелось и мне. Но меньше, чем быть рядом с мужем в его напророченных скитаниях. И, еще раз вздохнув, я решила потерпеть еще годик-полтора…

В политической жизни королевства тоже все было путем: деньги, вложенные в подъем экономики, начали приносить первые дивиденды, и плоды политики постоянно отсутствующего в Аниоре «короля Ольгерда» стали видны даже невооруженным глазом.

Во-первых, в городе резко прибавилось народу. Причем не слоняющегося без дела (хотя хватало и «туристов»), а самого что ни на есть делового: выделенный под строительство нового, «современного» рынка пустырь со страшной скоростью застраивался торговыми лавками, складами, постоялыми дворами и тавернами.

Стоимость жилья внутри крепостных стен по сравнению с послевоенными временами выросла раз в пять. Если не в десять. При этом купить что-нибудь стоящее неподалеку от центра было практически невозможно: все, пригодное под элитное жилье, торговые лавки и гостиницы, раскупили еще пару месяцев назад.

Приблизительно в то же время в Аниоре появились было «черные риэлторы» — так их назвал жутко не переваривающий конкурентов Сема, — но после пары «разборок», на которых предприимчивым дельцам объяснили «политику партии и правительства», поголовье желающих нагреть руки в этом виде бизнеса быстро сошло на нет.

Вторым заметным следствием «перестройки и нового мышления» стало появление школ.

Да, обычных школ, в которых людям, способным заплатить за обучение, преподавали счет и грамоту. И, несмотря на то, что обучение было достаточно интенсивным и коротким, число жаждущих приобщиться к ставшим престижным знанию меньше не становилось. Лично я, видя, как осанистые купцы, еще год назад не задурявшиеся по поводу того, что не в силах прочитать послание от коллеги, съезжаются на уроки в Семин колледж?1, с трудом сдерживала улыбку. Хотя, в принципе, веселиться было не с чего — новое время требовало новых возможностей…

Третье, что бросалось в глаза каждому гостю столицы — это запах. Вернее, почти полное отсутствие оного: четыре месяца работы нескольких бригад мастеров, несколько повернутых в сторону города речек, практически законченная сеть акведуков — и в когда-то вонючем Аниоре появилась примитивная канализация. Что вкупе с сумасшедшими штрафами за мусор на улицах и помощи созданной Семой же службой вывоза бытовых отходов весьма неплохо сказалось на здоровье горожан.

Вообще наш главный олигарх Ремезов проявил себя чертовски упертым и последовательным строителем — постоянно окруженный толпой желающих заработать на его идеях «бизнесменчиков», он целенаправленно стремился сделать из столицы конфетку. И это ему постепенно удавалось…

Последними его начинаниями стали сеть общественных бань и больницы. Кстати, та же Евгения, назначенная им главой Государственной Экзаменационной комиссии и Последней Врачебной инстанцией, ежедневно тратила по нескольку часов, тестируя на профпригодность прибывающих в город шарлатанов от медицины. Те, кто что-то соображал, получал работу и очень неплохую зарплату. Способные к обучению — стипендию и головную боль: от своих учеников Женя требовала не меньше, чем ее муж — от умирающих на тренировках солдат. А всякие аферюги и жулики, получив плетей, изгонялись за пределы королевства с предупреждением, что их следующее появление непременно закончится на виселице. Желающих проверить последний тезис с каждым днем становилось все меньше — вооруженные силы королевства под присмотром Деда постепенно превращались в силу, с которой нельзя было не считаться…

Вот с ней и считались. И еще считались с нашим правительством. Не проходило и недели, чтобы послы соседних государств, прочно обосновавшиеся в своих посольствах, не устраивали каких-нибудь приемов, не просили бы об аудиенции и не требовали бы возможности преподнести нам подарки. Естественно, от своих королей, обеспокоенных таким укреплением быстро оправившегося от послевоенной разрухи соседа. А вот уже с ними обычно приходилось разбираться мне. Что, в общем, не особенно напрягало: при необходимости найти грамотного советчика можно было за каких-то пару минут, причем основное время из них я тратила на то, чтобы добраться до выделенной мне лично «мобилы» и набора номера Хранителя Эола. Так что в роли королевы я чувствовала себя просто замечательно…

Кроме всего этого, в Аниоре появилась ночная жизнь. Ночная — это не резня в темных подворотнях и на задворках постоялых дворов: бандитизм в столице выкорчевали железной рукой. А самые настоящие концерты. Правда, по Московским меркам, они начинались в несусветную рань — сразу после заката. Зато они были, и не только в Ремезовской «Метле» — желающих заработать на таком успешном бизнесе было предостаточно, и в центре города, как по мановению волшебной палочки, возникло пяток «клубов» разного пошиба. От пытающихся стать элитными и до тех, в которые пускали практически кого попало. Без всякого фейс-контроля и дресс-кода…

Кстати, с введением в «Метле» последнего в столице вдруг появилась мода на одежду…

Первопроходцами в этом деле, естественно, стали мы — ну какая нормальная женщина откажется надеть платье нового фасона, совершенно точно зная, что уже завтра у нее появится куча последовательниц? Среди нас ненормальных не нашлось, и потому с завидной периодичностью в лавках Аниора стали пропадать те или иные ткани…

Надо ли говорить, что незадолго до начала «психической атаки» на женское население добрая половина торговли таким «стратегическим» товаром, как кожа и ткани, оказалась в руках семейки Ремезовых? А у нас, любимых, появились личные портные?…В общем, в городе было не скучно. Если, конечно, не считать отсутствия короля, по совместительству являвшегося моим супругом… …А дней через пять после памятного разговора в бане вдруг оказалось, что я — единственный во Дворце человек, который не знает о готовящемся отдыхе на Земле! (Естественно, среди тех, кто знал, что такое Земля.) Как оказалось, Оливия не забыла нашего разговора, и взяла Эола на себя. И, что удивительно, сопротивляться Хранитель не стал. Как и Дед, видимо, тоже «взятый» таким же образом. В общем, после окончания утренней тренировки Мерион, основательно пройдясь по моим текущим ошибкам, неожиданно замолк на полуслове и поинтересовался:

— И ты считаешь, что надо снова ехать в Ишгль?