— Не переживай. И не бери дурного в голову, — успокоил я.

Ее лицо разгладилось.

— Мы прилетим завтра с самого утра, так что будь готов.

На том и расстались.

Следующий день прошел замечательно. Мы накатались до упаду, причем сын уже давал мне фору и я, поздравляя его после спуска, на самом деле хотел бы проорать, чтоб он не смел так рисковать. Но вспоминал своего отца, с серым лицом и искусанными губами, поздравлявшего меня, пятнадцатилетнего… Мне тогда еще казалось, что он мало за меня радуется — балбес я был, редкостный. Мама с дочкой, как и положено настоящим snowbunny катались на пологом спуске в свое удовольствие, ничем не рискуя.

А вечером мы всей семьей расположились возле камина, и дочка, удивила всех, попросив рассказать сказку. Тринадцать лет ей уже — почти невеста. Она засмущалась своей просьбы, попыталась что-то объяснить, но и так все ясно: мы очень давно не проводили целый день все вместе и не сидели в полутьме возле огня. Не только ей захотелось вернуть время вспять.

Следующим утром я летел в столицу, четко зная, что должен сделать. Викен я нашел в домике для гостей, она обсуждала по визору меню приема. Закончив разговор и увидев меня она встала и низко поклонилась, принося извинения. Дежавю: такое уже было в нашем посольстве на Синто, ей не привыкать извиняться за чужие ошибки, но не в этот раз.

Поднял ее за плечи, прижал к себе чужую и каменную, прошептав в ухо.

— Прости меня, я сказал то, что не думаю. Со зла… Кончится контракт — отпущу, не бойся, не переживай, — и действительно от этих слов она чуть вздрогнула и… оттаяла, — Прости, что взял без спросу клетку. Я испугался что могу тебя потерять насовсем и ничего не останется. Близнецов хочу: мальчика и девочку… Наших… У нас совсем немного времени осталось и двух лет нет… Подари мне их, подари это время. Пожалуйста.

— Ты ли это?… — легкий сарказм не скрыл того, что она готова сдаться и выкинуть белый флаг.

— Да, вот видишь, какие могут быть последствия от хорошей затрещины?

Она не выдержала и тихо прыснула.

Я прижал ее к себе всю срывая шелковую тряпочку с лица, меня раздражали эти красивости, ей не нужно прятаться от меня, ведь я… люблю ее.

— Ты ведь все равно будешь меня доставать, — обреченно, но с тихой радостью проронила она.

— Буду. А ты меня нет? Только ради всего святого, не на людях.

— А когда я тебя на людях доставала? — тут же вскинулась она, напоминая зашипевшую кошку.

— Было дело. Один раз, — напомнил я о злополучном обеде с гостями.

— Злопамятный ты…

— А ты просто злая.

— Да?

— Да, я старше, мне видней.

— А, ну да, через годик омоложение.

— Вот видишь, злая ты…

Вернулся я заполночь, но Гифти не дала поспать, устроив утром по своему обыкновению концерт, пришлось встать и впустить разбалованного каракала. Через три минуты после Гифти в дом зашел Эзра. Вредный старик мог бы и сам впустить кошку, но нет, это моя обязанность, а его — приготовить мне завтрак. Что он и делал, пока я сбрасывал остатки сна под душем, а Гифти обходила дом в поисках неведомых врагов, и как всегда никого не нашла. Как-то я подбросил ей кибер-мышь и очень потом об этом пожалел. Гифти была так рада, ловя ее всеми возможными и невозможными способами… Эзра тоже был рад, получив повод ругать меня за мальчишество — каракал в запале охоты ободрала и разбила все, что можно было ободрать и разбить.

Странные у нас с Эзрой отношения: я как бы старший над ним, потому что я член семьи Викен, пусть и младший, приемный, но он… Он эконом, ведущий дела поместья более двадцати лет, а я мальчишка.

Единственный Викен на Синто… Ронан в ЕвСе, лорд-отец у русов, сестрица, половинка моя… Попадись мне этот Представитель…, точнее, будь у меня возможность безнаказанно свернуть шею этому вершителю судеб, то я бы ее не упустил.

Сестрица больше двух месяцев вообще не давала о себе знать, я уже даже лорда Викена попросил узнать о ее судьбе, когда она прислала письмо. Все лицо закрыто регенерационным пластырем — как вспомню, так и выворачивает наизнанку от ненависти к этому «вершителю» — дала понять что мол «у них все хорошо». У них. Двоих. Надеюсь, это не синдром заложника — влюбиться в того, кого ненавидишь и от кого полностью зависишь.

Лорд Викен все же смог встретиться с дочерью и его рассказ об этой встрече оптимизма мне не прибавил. Какие-то непонятные, верней, необозначенные враги захватили корабль, и Ара-Лин как всегда «попала под раздачу», как выражается Ронан. Ее пытали. (Спрашивается, почему ее, а не этого гадского Представителя?) Но по какой-то неведомой причине все кончилось хорошо. (Хоть убейте, не пойму, как ситуация смогла благополучно завершиться, если дело дошло до пыток кислотой.) И нашего дорого Вершителя судеб «закатарсило» от всех этих приключений — он, видите ли, вдруг понял, как сильно любит Ару-Лин. (Свернул бы ему шею и раздробил одним ударом грудную клетку — для верности.) Сама же сестрица, насколько я могу судить, после таких испытаний была уже просто не в состоянии «вести войну» и заключила мир на его условиях. Ее можно понять. Думаю, она даже смогла убедить себя, что немного любит его…

К завтраку я спустился как грозовая туча, думы о сестре и ее положении вгоняют меня в крайне мрачное состояние.

Эзра все истолковал правильно, он успел неплохо меня изучить.

— Что? Вести от леди некст Викен?

— Нет. Их отсутствие.

Эконом тихо вздохнул, выкладывая передо мной первый блин, и выставил мое любимое розовое варенье. Старик по-своему любил меня, и несмотря на то что пилил по поводу и без оного, чувствовал когда можно поучить мальчишку-зазнайку уму разуму, а когда молчаливо поддержать.

Как раз к окончанию завтрака Гифти вернулась с обхода и запрыгнула мне на колени, принюхиваясь к еде. Оставшееся варенье ее не заинтересовало.

— Дура ушастая, — сообщил я каракалу, она в ответ сузила глаза, мол, я ничего не слышала.

С нелегкой тушкой на руках я вышел на веранду — прохладно. Пришлось, оставив кошку, вернуться за теплым пледом.

Мы сидели вдвоем, кошка тихо мурчала, довольная, что ей уделили внимание, а я любовался заиндевевшей травой и вспоминал, как мы сидели вот так втроем: Ара-Лин, я и Гифти.

Начинаешь ценить счастье, только когда оно уходит. Хотя, нет. Я ценил те моменты…

Странная штука ревность: я и Синоби смирились друг с другом как с неизбежностью. Но когда появлялся кто-то третий… Синоби рвало на части когда Ара-Лин улетела с Грюндом на его остров на целый день, ведь ясно, что они не только на досках катались. Она тогда обиделась на нас за что-то и вот так отомстила. Уже и не вспомню, чем мы ее достали. Мне тот ее «прыжок в кусты» был как рыбе вода, но вот когда она два дня была в Доме Красоты с Эфенди, я был готов на стенку лезть, а Синоби недоуменно пожимая плечами, успокаивал «Это же донжан». Да… Как только мы с Синоби объединялись и выступали единым фронтом, так незамедлительно следовала реакция «Ах вы так? Вы вдвоем против меня? Получите!». И неважно, правы мы были или нет, сестрица не терпела самого факта нашей кооперации. Забавно. Не может простить, что я нашел общий язык с Синоби до того, как она простила его? Хотя, скорее, боится потерять независимость, ведь нам двоим она противостоять не сможет.

Есть какое-то странное утешение в том, что кому-то так же плохо как и тебе, и он также тоскует и не может радоваться жизни, как и ты. Три года вырваны из жизни. Мне очень помогает абсолютная вера Синоби в то, что Ара-Лин вернется и без проблем пройдет санацию. Он не говорит «если», он всегда говорит «когда». «Когда она вернется, ей придется многое наверстывать, но у нее будет свой специфический опыт, почерпнутый у русов и ты будешь перенимать его у нее.» Вариации этой фразы я слышал не раз. Почти каждый день я провожу в поместье Синоби, то заменяю секретаря, то занимаюсь с детьми, то решаю задачи, не зная какие из них реальные, а какие из прошлого.