Заглядывает в окно, мягко ступает на подоконник, замирает на мгновение, и, убедившись что человеку до него нет дела, прыгает на крышку клавесина. Неторопливо вылизывает хвост и бока. Окончив, подходит к краю и опускает лапу на клавиатуру - с таким видом, будто собрался удить рыбу в проруби.

- Верно ли говорят, что наш итальянец что ни день показывает новую сонату, а то и две?

- Вчера самолично в этом убедился, и, смею признаться, каждая вещица хороша - просто на удивление!

- Выпекает он их, что ли?

- Говорят (я, разумеется, не склонен верить всему что прислуга болтает), ему играют бесы, а он за ними записывает. Флорентина божилась, что в отсутствие маэстро слышала из-за двери бесовскую музыку, которая совсем ни на что не похожа, а когда отворила дверь, комната была пуста.

- Вздор!

- И я говорю: вздор. Чего только не придумают…

С о к р а т. До полудня ещё далеко, а вы уже здесь, друзья! Кого вы привели ко мне сегодня, милые фиванцы?

С и м м и й. Надеюсь, ты не прогонишь нас, Сократ! Привратник открыл тюремные ворота раньше времени, и мы рады, что сумеем побыть с тобой дольше обычного. Но если ты занят…

С о к р а т. Я как раз закончил.

К е б е т. Меня уже несколько человек спрашивали о твоих стихах.

С о к р а т. Им придётся потерпеть. Думаю, ждать осталось недолго: со дня на день должен вернуться корабль с Делоса, как только это случится, меня убьют.

С и м м и й. Ты говоришь так, будто это - самое обычное дело.

С о к р а т. Это и есть обычное дело - для философа. Но - не для жены философа. С тех пор как афиняне осудили меня, я прекрасно провожу время - в кандалах, за сочинением эпиграмм, и самым тяжким испытанием стало ежедневное появление Ксантиппы - с её воплями и приступами любви. Прошу вас, друзья, если она явится сегодня, не пускайте её ко мне!

К е б е т. Боюсь, твоя просьба невыполнима, Сократ…

С и м м и й. Это было бы несправедливо - отказать женщине в проявлении законного чувства.

С о к р а т. Предатели! Что сказал бы на это Филолай?

С и м м и й. Сократ, ты вздыхаешь?

К е б е т. Ты жалуешься?

С о к р а т. Глядя на вас, я начинаю сомневаться в практической пользе философии.

С и м м и й. Сократ не в духе. Кажется, нам следует уйти.

С о к р а т. Вы не открыли мне кто этот юноша, который прячется за вашими спинами. Я умру от любопытства, не дождавшись законного наказания, и мои тюремщики будут весьма раздосадованы.

С и м м и й. Это Федонд, наш земляк. Он так же, как и мы, посещает Филолая, но не слишком искушён в философии, зато известен в Фивах как музыкант. Он пришёл с кифарой.

С о к р а т. Федонд, я искренне рад. Не знаю позволят ли нам здесь музицировать, но, в любом случае, благодарю тебе уже за то, что ты решил навестить преступника.

Ф е д о н д. Я не думаю, что Муза нуждается в разрешении тюремщиков, и если тебе будет угодно, охотно поиграю сегодня.

С о к р а т. Мне бы очень этого хотелось. Но прежде чем ты достанешь свою кифару, Федонд, я хотел бы узнать почему твои друзья полагают тебя неискушённым в философии?

Ф е д о н д. Да ведь это - истинная правда, Сократ. Я прихожу к Филолаю слушать. У него хороший голос.

С о к р а т. Выходит, что тебе довольно музыки, и нет нужды пользоваться речью, чтобы излить себя?

Ф е д о н д. Верно. Я не люблю говорить.

С о к р а т. Всё же, я хотел бы, чтобы ты поговорил со мной. Надеюсь, ты не откажешь человеку, который должен вскорости умереть?

Ф е д о н д. О чём ты хочешь говорить?

С о к р а т. Расскажи мне о музыке.

Ф е д о н д. Я лучше поиграю.

С о к р а т. Поверь, милый Федонд, я прошу тебя говорить не для того, чтобы устроить состязание. В течении жизни мне часто являлся один и тот же сон, правда, видел я не всегда одно и то же, но слова слышал одинаковые: «Сократ, твори и трудись на поприще Муз». В прежнее время я считал это призывом и советом делать то, что я и делал, ибо высочайшее из искусств - это философия, а ею-то я и занимался. Но теперь, после суда, когда празднество в честь бога отсрочило мой конец, я решил, что, может быть, сновидение приказывало мне заниматься обычным искусством, и надо не противиться его голосу, но подчиниться. И вот, приступив к поэзии, я понял, что поэт должен творить мифы, а не рассуждения. Но ведь помимо поэзии есть и музыка, и танец, и прочие искусства. Мне жаль, что всё это осталось для меня непознанным. Я бы хотел понять что чувствует музыкант, когда играет, в чём его тайна, но, боюсь, у меня не осталось времени узнать это из собственного опыта, поэтому и спрашиваю тебя.

Ф е д о н д. Я всегда полагал, что говорить о музыке - пустое.

С о к р а т. Выходит, музыка достаточно умна, чтобы говорить самой. Представь, что музыка желает сказать то же, что и всегда, но на этот раз - пользуясь человеческими словами и эпитетами, пользуясь твоим собственным языком. Пусть речь твоя перестанет думать о себе и сравнивать себя с речью философов. Нас не интересует насколько искусно ты говоришь, но лишь то, что ты можешь сказать. Если же ты заблудишься по дороге, обратись мысленно к своей Музе, и она подскажет нужные слова.

Ф е д о н д. Я готов попробовать, Сократ, если это доставит тебе удовольствие.

С о к р а т. Тогда давай начнём с самого главного. Верно ли, что музыка имеет божественную природу и дана нам, смертным, для утешения и очищения?

Ф е д о н д. Я так не думаю.

С о к р а т. Начало многообещающее. Давай попробуем разобраться с чем именно ты не согласен.

Ф е д о н д. Давай. Что такое по-твоему божественное и что - смертное?

С о к р а т. Мне кажется, что божественное создано для власти и руководительства, а смертное - для подчинения и рабства.

Ф е д о н д. Филолай согласился бы с тобой.

С и м м и й. Филолай в Фивах. Говори за себя, Федонд.

Ф е д о н д. Я не уверен, что божественное и смертное разнятся между собой, и этому как раз научила меня музыка.

К е б е т. Зевс свидетель, Федонд, я никогда не слышал от тебя ничего подобного!

С о к р а т. Это потому, что тебе не приходило в голову, что музыкант может говорить членораздельно. Боюсь, я тоже долгое время так думал, но теперь вижу, что заблуждался… И всё же, Федонд, как божественное и смертное могут не разниться между собой? Не хочешь ли ты сказать, что не видишь разницы между людьми и богами?

Ф е д о н д. Разница эта слишком очевидна, слишком зрима, чтобы быть истиной. Тебе кажется, что тело относится к смертной части существа, а душа к божественной, не правда ли, Сократ?

С о к р а т. Верно. Душа подобна бессмертному, умопостигаемому, единообразному, постоянному и неизменному, а тело - смертному, многообразному, тленному, непостоянному и постигаемому не умом.

Ф е д о н д. Давай тогда разберёмся: в каком смысле, каким образом тело постигается «не умом», как ты только что сказал. И для того, чтобы понять это, обратимся к музыке.

С о к р а т. С удовольствием.

Ф е д о н д. Верно ли, что когда музыка привлекает наше внимание, то первым на её звуки реагирует тело? Замечал ли ты, Сократ, что порой думаешь о чём-то своём, но в то же время отбиваешь ритм рукой или притоптываешь ногой в присутствии играющих музыкантов?