По каким причинам?

Первоначально роль матери играла Морин О'Салливан, мать Миа Фэрроу. И я был недоволен ее работой. А роль соседа исполнял Чарльз Дьюринг, которого я считаю прекрасным актером, но которому эта роль совершенно не подходила. Мне показалось, что Дэнхолм Эллиот будет смотреться в этой роли гораздо лучше. И тогда я подумал, что раз уж у меня все равно запланировано четыре недели дополнительных съемок, то почему бы мне не переснять все заново и не избавиться таким образом сразу от всех недостатков. Декорации были на месте, никаких натурных съемок в двадцати пяти разных местах не требовалось, актеров немного, потому что фильм камерный. Я решил, что лучше сделаю все как следует: приглашу правильных актеров, возьму другую актрису на роль матери, переставлю Дэнхолма Эллиота и так далее. С самого начала у меня никак не складывалась главная мужская роль — я имею в виду молодого квартиранта. Первым, кого я пригласил, был Кристофер Уокен, актер, которого я очень люблю, актер замечательный. Но роль была не для него. Трудно объяснить, что именно меня не удовлетворяло. Он смотрелся излишне сексуально; не по-мачистски, конечно, но все равно слишком мужественно. Тогда я пригласил Сэма Шепарда. Он мне страшно нравится как актер, но его самого актерская работа не слишком интересует, он воспринимает ее лишь как источник доходов, опираясь на который он может посвящать больше времени работе над своими пьесами. Так что особого интереса к этой роли он не проявил, но мне все равно понравился результат. Он очень хороший человек. И все же, когда я решил переснять фильм, у меня не хватило отваги просить его сыграть все заново, потому что я знал, что ему не захочется этим заниматься.

Вы начали фильм с Кристофером Уокеном, а потом пригласили на эту же роль Сэма Шепарда. Правильно ли я понимаю, что они оба участвовали в съемках первой версии?

Да, они оба снимались для первой версии. Для второй версии я пригласил на эту роль Сэма Уотерстона. И Сэм вписался гораздо лучше. Он был занят в другом проекте, когда снималась первая версия, — в каком-то коротком телесериале или что-то в этом роде.

Но изначально роль писалась именно под него?

Да, под актера этого типа. Я не имел в виду лично Сэма, но он идеально вписался в роль.

Вторая версия снималась точно таким же образом, что и первая?

Да, разве что я старался исправить ошибки, которые обнаружил в первой версии. И в итоге я был доволен тем, что у нас получилось во втором варианте. Я не ждал, что фильм станет популярным. Я понимал, что это кино не для всех. Но в итоге какой-то позитивный отклик все же был. В журнале «Тайм» появилась сочувственная рецензия Ричарда Шикеля. Не знаю, какая реакция была в Европе, но Америка к таким вещам равнодушна. Фильм может быть сколь угодно хорошим или сколь угодно плохим, но он все равно не вызовет ни малейшего интереса, потому что здесь не интересуются такого рода кинематографом. Взять для сравнения русского «Дядю Ваню» в постановке Андрея Кончаловского, то есть не для сравнения, потому что я не хочу сравнивать свою работу с фильмом Кончаловского, сравнение в данном случае будет явно не в мою пользу: это лучший «Дядя Ваня» из всех мною виденных. Не думаю, что можно снять эту пьесу лучше. Роль доктора исполнял Сергей Бондарчук. Фильм абсолютно безупречный. Он прошел здесь в кинотеатрах при пустых залах. В буквальном смысле пустых. Мы с Дайан Китон смотрели его вдвоем в пустом кинотеатре. Фильм шел не больше недели. Я знал, что «Сентябрь» принадлежит к тому же типу кинематографа, — говорить о качестве не будем, потому что затмить эту работу Кончаловского невозможно. Просто потому, что «Дядя Ваня» — это бессмертная пьеса и Кончаловский умело ее поставил. И я понимал, что если «Дядя Ваня» находится где-то здесь, если судить по меркам данного жанра, то моя работа будет где-то здесь. (Вуди показывает, на каком уровне качества стоят, по его мнению, два этих фильма.) То есть я заранее знал, что публика не пойдет на эту картину.

В вашей картине тоже чувствуется сильнейшее влияние Чехова.

Естественно, это чеховский фильм по типу. Я пытался создать похожую атмосферу. У меня есть несколько фильмов, которые я делал, заранее зная, что здесь они обречены на провал. Я мог надеяться, что они найдут понимание у критиков, но был абсолютно уверен, что широкую аудиторию они не заинтересуют. К этим фильмам относятся «Воспоминания о звездной пыли», «Сентябрь», «Тени и туман». Я знал, что здесь их смотреть не будут. В кинотеатре «Париж» «Сентябрь» шел несколько месяцев, кое-кому он понравился. Но за пределами Нью-Йорка… Его смотрели в нескольких университетских городках, кое-где в крупных городах, но таких городов было очень мало! В большинстве американских городов его не показали ни разу.

Что произошло с первой версией фильма? Она сохранилась?

Нет.

Я вижу довольно много параллелей между «Сентябрем» и «Интерьерами». Даже начинаются эти фильмы практически одинаково: в обоих случаях мы видим череду пустых комнат, хотя операторский подход в «Сентябре» едва ли не противоположен тому, что было в «Интерьерах». В раннем фильме начало воспринимается как последовательность фотонатюрмортов, в «Сентябре» же камера движется, активно вторгаясь в пространство.

«Интерьеры» снимались с Гордоном Уиллисом, и мы постоянно спорили по поводу построения кадра, по поводу композиции, вернее, такие вещи всегда становились предметом обсуждения. Гордон объяснял, как ему хотелось бы снять ту или иную сцену, все время убеждал меня встать на его сторону. Он говорил: «Поверь, так будет смотреться гораздо лучше». Порой я протестовал, но, несмотря на все мои протесты, убеждения не прекращались. И я действительно подчинялся ему во многих довольно важных ситуациях. Потом, когда наше сотрудничество прекратилось, я стал работать абсолютно по-другому. Теперь у меня всегда, во всех фильмах доминируют очень долгие планы. Мне так проще работать. Короткие сцены меня никогда не устраивали.

Мне очень нравятся первые кадры фильма, когда камера медленно продвигается вглубь дома, а мы прислушиваемся к доносящемуся до нас разговору, который ведут между собой по-французски Дайан Вист и Дэнхолм Эллиот. Эта сцена задает настроение и темп всего фильма.

Да, здесь задается настроение, но здесь же в игру вступает и дом. Как и в «Интерьерах», дом в этом фильме — отдельный персонаж. Сам фильм начался для меня с дома, поэтому он очень важен. Как и в «Интерьерах», мне хотелось показать дом во всех подробностях. В «Интерьерах» главная героиня, мать, занимается дизайном интерьеров, отчего дом приобретал еще большую значимость. В «Сентябре» активно обсуждается продажа дома. То есть и здесь я воспринимал дом как самостоятельный персонаж.

Как строилась работа над декорациями? Вы каким-то специальным образом обсуждали их с художником-постановщиком, Санто Локуасто?

Поскольку фильм целиком разворачивался в доме, мне было важно, чтобы декорации давали максимальное количество интересных перспектив с разных точек зрения. Мне хотелось, чтобы отовсюду открывался вид вглубь дома, чтобы комнаты не были наглухо отделены друг от друга. И я просил выкрасить все в теплые тона. Это мне представлялось чрезвычайно важным: чтобы в доме была теплая, уютная атмосфера. Но принципиальный момент был, собственно, только один: я просил Санто сделать достаточное число интересных точек для съемки, чтобы на протяжении всего фильма зрителю не было скучно и чтобы не возникало ощущения клаустрофобии. Поначалу мы пытались подсветить декорации таким образом, чтобы было видно, что происходит за окном. Для этой цели были заготовлены задники. Но мне они не понравились, и мы решили не выходить за пределы дома.

Мне кажется, в этом не было никакой необходимости. Вспомните, например, сцену, которая идет сразу после разговора Дайан Вист с мужем. Она кладет трубку, идет в прихожую и стоит какое-то время на пороге. И мы чувствуем, что за дверью, на крыльце кто-то есть. Там ее ждет Сэм Уотерстон. Сцена прекрасно сбалансирована и абсолютно прозрачна, хотя мы и не видим, что происходит снаружи.