Но, скажем, роль Джина Хэкмена[14] в «Другой женщине» была несомненной удачей.

Там более мужественная роль. Думаю, лучшего актера на эту роль было и не найти.

Если говорить об этом фильме, то в его игре некоторая мягкость была.

Да, он смотрелся мягче, чем обычно: здесь у него была романтическая роль, он редко выступает в таком амплуа. Но даже в этой роли он смотрелся невероятно мужественно. Хэкмен — особый случай: ему дано больше, чем другим; он может сыграть и так, и так. Вспомните его роль в «Разговоре»[15] — там тоже есть эта двойственность. Он умеет быть разным. Но такой актер — редкость. Джордж Скотт принадлежал к тому же типу. Другие актеры — типа Редфорда или Ньюмена — могут быть сколь угодно прекрасными, но они всегда слишком героичные. Они оба замечательные актеры, но им не сыграть обыкновенного человека, которого можно было бы принять за своего соседа.

Когда Энни и Элви идут каждый к своему психоаналитику, почему вы даете их сеансы одновременно, разбив экран пополам?

Мне было интересно показать, насколько по-разному можно рассказывать об одном и том же событии, и я думал, что именно таким образом смогу добиться максимальной наглядности.

В «Энни Холл» масса поводов для раздумий и рассуждений, но сюжет при этом развивается довольно стремительно. В этом смысле фильм невероятно богат и разнообразен. Мне вспоминается следующая сцена: Энни и Элви препираются на улице, далее следует перебивка, и мы видим Элви, моющего посуду, а препирательства продолжаются уже в виде саундтрека. Далее в кадре неожиданно появляется Энни, и мы оказываемся в совершенно новой ситуации. Помните эту сцену?

Я не помню подробностей, потому что не имею привычки пересматривать свои фильмы, но прекрасно помню сам прием. Я пытался добиться большей интроспективности, хотел заставить зрителя как можно дольше пробыть в шкуре Элви. Я дважды использовал этот прием: в «Воспоминаниях о звездной пыли» мне удалось полностью погрузиться в сознание героя. Все события происходят исключительно у него в сознании, поэтому случиться может все, что угодно. В «Энни Холл» я только осваивал этот прием.

В своей жизни Элви ни на минуту не расстается с грузом пережитого, с воспоминаниями о прошлом, что придает фильму характер импровизации. Насколько я понимаю, вы сознательно стремились к такому эффекту?

Конечно. В кинематографе меня, собственно, и привлекает возможность делать все, что угодно. Удивительное чувство свободы.

В фильме Элви едет в Лос-Анджелес навестить своего друга Роба (Тони Роберте), который делает карьеру на телевидении. Они идут на телестудию, где Элви начинает исходить желчью, когда слышит искусственный закадровый смех. К концу своей поездки Элви замечает: «Похоже, начинает сказываться мое хроническое отвращение к Лос-Анджелесу». Каково ваше отношение к этому городу и тамошней киноиндустрии?

В тамошней киноиндустрии, безусловно, ничего хорошего нет. По большей части там производятся довольно дорогие, но абсолютно бессмысленные фильмы — качественной продукции крайне мало. То, что там делается, заранее рассчитано на массового зрителя, на молодежь, — собственно, поэтому на выходе мы имеем почти исключительно мусор. А хорошим людям приходится вести постоянную борьбу за собственное произведение, следить, чтобы его сделали достойно. Но сам по себе Лос-Анджелес — славный город. Просто не в моем вкусе. Обычно думают, что я ненавижу Лос-Анджелес. Вовсе нет. У меня там много друзей. Но мне не нравится солнце, не нравится этот свет, не нравится, что город невероятно растянут, так что без машины никуда не попасть. Там нет ощущения большого города, нет среды, в которой я привык жить и которой обладают такие города, как Лондон, Париж, Стокгольм, Копенгаген, Нью-Йорк. В Лос-Анджелесе меня не оставляет ощущение, что я за городом, и от этого я никогда не чувствую себя комфортно. Мне важно знать, что я могу выйти из дому и вокруг меня будет целый город, с тротуарами и магазинами, что я смогу куда-нибудь зайти. Человеку, привыкшему жить в Нью-Йорке или Париже, трудно приспособиться к такому городу, как Лос-Анджелес. Именно поэтому я постоянно иронизирую по поводу Лос-Анджелеса. Кроме того, почти все, что там делается и в кино, и на телевидении, изначально имеет дурную мотивацию: там все подчинено эксплуатации. Я не хочу сказать, что в других местах такого не происходит. Но в Лос-Анджелесе почти все делается исключительно ради денег, славы и тому подобных амбиций.

В «Мужьях и женах» Джульетт Льюис говорит: «Жизнь подражает не искусству, а плохому телевидению».

Думаю, так оно и есть.

Не кажется ли вам, что именно благодаря нестоличности этого города там и производится такое кино? Лос-Анджелес — довольно безликое место; складывается впечатление, что и жизнь там легкомысленнее, чем где бы то ни было.

Думаю, в США к настоящему кино имеет отношение лишь жалкая горстка режиссеров. Все остальные делают то, что они называют проектами. Проекты требуют времени. Им предшествует масса встреч: деловые обеды и деловые ужины, встречи со сценаристами, с режиссерами, актерами. Вся жизнь сводится к череде подготовительных церемоний. В конечном итоге они делают фильм, и чаще всего получается очередная коммерческая ерунда. Серьезных режиссеров, пытающихся делать интересное кино, считанные единицы. В кино невероятно мало людей, готовых пойти на риск, людей, для которых деньги не главное.

В самом деле, сегодня кое-кто из наиболее интересных и талантливых американских режиссеров живут вовсе не в Лос-Анджелесе, и то, что они снимают, несет на себе печать городов, в которых они живут. Скажем, вы и Мартин Скорсезе живете в Нью-Йорке, Гас Ван Сент снимает в Портленде, Дэвид Мамет — в Чикаго. Барри Левин-сон начинал в родном Балтиморе, и его первые картины были непосредственно связаны с этим городом.

Дополню ваш список: Фрэнсис Коппола работает в Сан-Франциско. Из рук этих людей выходят фильмы, которые можно назвать ручной работой, — в противовес фабричной продукции, которую выпускают в Калифорнии. Не всегда, конечно, но по большей части это так. Джон Кассаветес, к примеру, составляет исключение, но ему приходилось выдерживать целые битвы ради своих фильмов.

Что заставило вас пригласить певца Пола Саймона сниматься в «Энни Холл» в качестве актера?

Мне требовалось свежее лицо. Нужен был интересный человек, который не очень часто снимается. Думаю, Маршалл Брикман посоветовал мне пригласить на эту роль Пола Саймона. И мне эта идея понравилась.

Когда Элви приезжает в Лос-Анджелес, вы вкладываете в его уста следующую реплику: «Они раздают какое-то невообразимое количество наград: „Величайший фашистский диктатор — Адольф Гитлер"!» «Энни Холл» тоже не была обделена наградами: картине досталось сразу два «Оскара». Каково ваше мнение о наградах Американской киноакадемии и о прочих призах и премиях?

Мне трудно представить соревнование между книгами, фильмами или произведениями искусства. Кто должен решать, какая работа лучше? С моей точки зрения, было бы куда лучше, если бы представители киноиндустрии устраивали ежегодные собрания и заявляли бы самым достойным образом: «Имеем честь представить наши любимые фильмы прошлого года! Путем голосования мы определили пять картин, которые понравились нам больше всего». Речь не должна идти о лучшем фильме, потому что среди номинируемых картин не бывает двух похожих, каждая обладает каким-то своеобразием. Награды киноакадемии едва ли не самые гнилые, потому что люди буквально заставляют голосовать за себя и своих друзей, каждый номинант устраивает рекламную кампанию, каждый фильм ведет отчаянную борьбу за «Оскар». В природе нет такой вещи, как «лучший фильм года». Этому нельзя верить, это нечестно.

Однако очевидно, что этот процесс необычайно важен для киноиндустрии.