Судьба Ивана Сергеевича Мальцева (1807–1880) была драматической и во многих отношениях примечательной. Характеристики, даваемые современниками этому человеку, не только крупному фабриканту, но и видному российскому дипломату, весьма противоречивы и рисуют сложный облик умного, образованного, но чрезвычайно скептического и корыстолюбивого человека. Даже прозвище, которое закрепилось за И. С. Мальцевым в кругу друзей, – Мефистофель – говорит о многом. А сам Иван Сергеевич иногда подписывался не менее таинственно: «Вечный жид» – по названию популярного романа французского писателя Эжена Сю.
Он получил прекрасное домашнее воспитание, затем обучался в Благородном пансионе Московского университета. Юный Мальцев проявлял склонность к изучению языков, в том числе и древних. М. Д. Бутурлин в своих записках вспоминает о пребывании в Италии вместе с семьей Мальцевых: «При Мальцеве и малолетнем брате его Сергее Сергеевиче гувернера тогда не было, а только русско-немецкий дядька. Молодой Мальцев часто прибегал к пособию Слоана для латинского языка, и в этих случаях воспитатель мой не пропускал случая ставить мне, неохотнику заниматься, в похвальный пример юного моего друга».
После смерти отца, живя в Москве, в семействе дяди И. А. Мальцева, новый владелец Гусевского завода, Иван Сергеевич Мальцев, по завершении своего образования поступил на службу в Московский архив Коллегии иностранных дел. Его сослуживцами и друзьями были блестящие молодые люди – библиофил С. А. Соболевский (один из ближайших друзей А. С. Пушкина), поэты, литераторы, публицисты: братья Веневитиновы и Киреевские, Ф. С. Хомяков, С. П. Шевырев, А. И. Кошелев, М. П. Погодин, князь В. Ф. Одоевский, М. А. Максимович и многие другие, поэтично обозначенные Пушкиным как «архивны юноши». Но теснее всего Иван Мальцев сблизился с Соболевским, которого современник (Н. В. Берг) характеризовал так: «Уставший скиталец по белу свету, библиоман, англоман, друг поэтов и артистов всего мира… близкий дружбою и кутежами с Пушкиным, который любил его преимущественно за неистощимое остроумие, живые экспромты… неизменную веселость и готовность кутить и играть в карты, когда угодно».
Молодой «заводчик во дворянстве» становится членом организованного ими кружка «Любомудров», затем сотрудником журнала этого кружка – «Московский вестник». «Архивны юноши» не тратили время даром в хранилище. Вместе со своим другом Соболевским Мальцев охотно занимался сочинительством пользовавшихся успехом сказок и приключений, используя необыкновенные, но вполне реальные истории, найденные ими в архивных бумагах. По воспоминаниям современников, «архивны юноши» стали завоевывать славу «сборища московских выдумщиков».
Сам Мальцев слыл знатоком изящной словесности. Когда в 1826 году М. П. Погодин с Веневитиновым задумали издать литературный сборник «Гермес», в число «необходимых авторов» они включили и Ивана Мальцева, поручив ему переводы из Ансильона и Шиллера. Потом на основе готовившегося сборника возникнет журнал «Московский вестник», который благословил Пушкин, а среди его главных сотрудников будут значиться, наряду с Шевыревым и Веневитиновым, Соболевский и Мальцев. Наиболее важной была публикация Мальцевым в 1827 году отрывков из его переводов повествования Вальтера Скотта «Жизнь Наполеона». Книга имела громадный успех в Европе, но в России находилась под строгим запретом. Публикации предшествовала статья Мальцева «Несколько слов об истории Наполеона Бонапарта – сочинении Вальтера Скотта».
Блестящие молодые люди немало времени проводили в кутежах и развлечениях. Редактор «Московского вестника» М. П. Погодин записывал в своем дневнике после ужина у Соболевского: «Скотина Мальцов и оскотинившийся на ту минуту Веневитинов пристали с ножом к горлу – пей, и я насилу уехал от них, ушибленный весьма больно Веневитиновым». А на следующий день у того же хозяина дома тот же Погодин встретил тех же Соболевского и Мальцева, которые стали на него кричать и это «при людях».
Таким было окружение Мальцева тех лет. Романтика декабристов уходила в прошлое. На смену надеждам пришли скептицизм и сомнения. «Героями нашего времени» становились Грибоедов и Чаадаев. Молодого Мальцева потому и прозвали Мефистофелем, что он «умел ядовито и не без блеска высмеивать укоренившиеся правила общественной морали, официальные святыни», хотя в глубине души вряд ли воспринимал это свое ерничество всерьез.
Однако в московском архиве он прослужил недолго. У сироты Мальцева были сильные покровители. 12 марта 1827 года его переводят в Петербург, к «делам Коллегии иностранных дел». Еще немного прошло времени после известного выступления декабристов на Сенатской площади в 1825 году. И то, что Мальцева повышают по службе и переводят в Петербург, говорит о многом – несмотря на знакомство его со многими молодыми людьми, так или иначе причастными к движению, репутация его осталась «незапятнанной». Среди родственников Ивана Сергеевича было немало сосланных декабристов: князь С. П. Трубецкой, П. А. Муханов, полковник П. И. Колошин, И. И. Пущин и др. Но не меньше в родстве с ним состояло и сильных мира сего, оказывавших ему протекцию.
В Петербурге И. С. Мальцев поселился в доме родного дяди по материнской линии, обер-прокурора Святейшего Синода П. С. Мещерского, на Невском. Мещерский был женат на сестре генерала А. И. Чернышева, всесильного любимца царя, управляющего Военным министерством, также принявшего участие в делах молодого родственника.
В начале ноября 1827 года новоиспеченный дипломат вместе с Сергеем Соболевским совершает поездку из Петербурга в Москву. Оба были отчаянно влюблены в княжну Александру Трубецкую и надеялись в связи со смертью Д. В. Веневитинова, ее нареченного, заслужить ее расположение. Однако их сватовство было отвергнуто. Княжна вышла замуж за двоюродного брата Мальцева, князя Николая Ивановича Мещерского, и уехала с ним за границу. Это было, по-видимому, тяжелым ударом для Мальцева, наложившим печать на его личную жизнь. Он до конца жизни останется холостяком. Свою неудачу оба друга топят в вине. После одной из таких пирушек Погодин, редактор «Московского вестника», опять записывал в дневнике: «Скотина Мальцев. Я Вам не товарищ».
Вскоре после начала петербургской службы, в апреле 1828 года, И. С. Мальцев по рекомендации Соболевского назначен первым секретарем посольства в Персию, возглавляемого А. C. Грибоедовым. Возможно, сыграло здесь свою роль и близкое знакомство Грибоедова с Мальцевыми. Существуют предположения, что Грибоедов сам избрал молодого Мальцева с целью привлечь его, а через него и его богатого дядю к участию в делах проектируемой им «Закавказской компании». По рассказам самого Соболевского, Грибоедов внял его совету взять с собою Мальцева, «им обоим хорошо известного за умного, ловкого и веселого практического человека». К тому же Грибоедову было прекрасно известно, что И. С. Мальцев был не чужд литературных интересов, сотрудничал в журналах – «Московском вестнике» и «Северной пчеле». Позднее он даже содействовал публикации одной статьи Мальцева, написанной им в Тавризе. Назначение обрадовало честолюбивого Мальцева, так как сулило начало быстрого восхождения молодого дипломата по служебной лестнице. Отгуляв свадьбу двоюродного брата, Петра Ивановича, с Екатериной Карамзиной, он стал готовиться к отъезду. Перед этим он передает своему дяде, Ивану Акимовичу, все полномочия по управлению Гусевской и другими фабриками.
А. С. Грибоедов
Посольство А. С. Грибоедова в Персию, как известно, закончилось трагически. 11 февраля 1829 года в Тегеране весь персонал русского посольства после отчаянного сопротивления погиб во время резни, учиненной иранскими фанатиками. Единственным человеком, оставшимся в живых, был Мальцев. Спасение его казалось чудом и вызвало в обществе немало толков и пересудов. Даже родной дядя Мальцева, Иван Акимович, с изумлением писал их родственнику С. Д. Нечаеву: «Любезнейший друг Степан Дмитриевич! Бог неисповедимыми судьбами спас нашего секретаря по беспредельной своей милости; дошедшая ужасная весть о несчастном Грибоедове в то же время известила нас о сохранении Вани…»
