Многие предания указывают, что Акинфий перерабатывал, главным образом на Невьянском заводе, серебро и чеканил в подземельях Невьянской башни собственную монету. На этой отдаленной окраине империи при взяточничестве чиновников, праве сильного власть хозяина, особенно такого жестокого, как Акинфий, была почти абсолютной, болтуны навек умолкали, а преступления всемогущего заводчика оставались безнаказанными. Рассказывают в связи с этим про любопытный эпизод из жизни Акинфия. Однажды во дворце Акинфий, допущенный туда благодаря своим связям, играл за одним столом с императрицей Анной Иоанновной в карты, рассчитываясь за проигрыш новенькими монетами. «Моей или твоей работы, Никитич?» – спросила партнера с намеком императрица. «Мы все твои, матушка-государыня, – уклончиво ответил Демидов, – и я твой, и все мое – твое!» Государыня и придворные рассмеялись.

Но в начале 1745 года иностранец Филипп Трегер, служивший у Акинфия штейгером, внезапно сбежал. Опасаясь доноса о сокрытии найденных в Колыванских рудниках золота и серебра, Демидов поспешил сообщить императрице Елизавете Петровне об открытых им рудных богатствах, прося ее об освидетельствовании его приисков. При этом было секретно доставлено в Петербург 27 фунтов серебра из Змеиногорского рудника. Для освидетельствования приисков были посланы бригадир Андрей Бер (Беер) и специалист поручик Улих. В декабре 1745 года Бер возвратился в Петербург с планами и описаниями Змеиногорского рудника и привез с собой в казну 44 пуда, 6 фунтов, 21 золотник серебра. Серебро по повелению императрицы было употреблено на сооружение раки для мощей св. Александра Невского в Большой соборной церкви Александро-Невской лавры.

Анна Иоанновна

В 1747 году, уже после смерти Акинфия, Колывано-Воскресенские заводы по выплавке серебра и меди, так же как Барнаульский и Шульбинский на Алтае, были взяты в казну и наследникам Акинфия уплачена за них крупная сумма.

В начале царствования Екатерины II генерал Веймарн по ее поручению тщательно изучил состояние Колывано-Воскресенских рудников и заводов. Он восторженно сообщил императрице, что не только в Российской империи, но и во всей Европе «в рассуждении изобилия и богатств оных руд» алтайские рудники «бессомненно из всех рудокопных мест богатейшими почтены быть». Современники говорили, что для России наступил «серебряный век». В екатерининские и позднейшие времена вместо первоначальных 200–300 пудов выплавка серебра достигла тысячи и более пудов в год, а золота – несколько десятков пудов. Караваны судов доставляли их с бывших демидовских Колыванских рудников в Москву и Петербург. Теперь Екатерина II могла быть очень щедрой к своим фаворитам. В бумагах кабинета императрицы сохранился высочайший рескрипт от 6 октября 1767 года о выдаче Григорию Орлову «пожалованных ему на имянины из колыванского серебра или золота 100 тыс. рублей».

Акинфий Демидов был, по-видимому, большим мастером по части проведения различных хитроумных деловых комбинаций. По свидетельству секретаря саксонского посольства в Петербурге Пецольта, уральский магнат сделал попытку пуститься в гигантское финансовое предприятие: он предложил уплачивать казне всю подушную подать в обмен на уступку ему всех солеварен и повышение продажных цен на соль. Предложение его, однако, было отвергнуто, несмотря на посредничество Бирона, делавшего у него громадные займы. Вообще, разнообразие и масштаб предпринимательской деятельности Акинфия поражают воображение. Историки оценивали демидовские заводы, технику и металл как лучшие в мире. При умеренной цене железо, получаемое с заводов Демидова, отличалось лучшим качеством и лучшей обработкой. Иностранные купцы Шафнер и Вульф доносили Коммерц-коллегии 16 марта 1733 года, «что казенное железо делают на заводах не гладко, в иных местах горбовато… весьма неровно и не так мягко, как демидовское, которое делается гладко, подобно как бы писано было, и как в толстоте, так и в широте, весьма ровною препорциею и в доброте и отделке состоит лучше».

Основным принципом Акинфия, его девизом было: «Дело превыше всего». Он стремился любой ценой и любыми средствами, даже ценой человеческих жизней, всегда и во всем быть первым. Он первым в России в промышленных масштабах начал плавить медь. У Акинфия отлили первые в Сибири колокола, появилась первая в России латунная фабрика, изготовлены первые в России косы, лучшая в стране медная посуда, железные лаковые подносы не хуже китайских, на Невьянской башне установили первый в мире громоотвод.

Первые Демидовы, «при всех своих грехах», собрали или выучили у себя лучших мастеров России. Их заводы считались образцовыми, на них производилась самая разнообразная продукция: отливались пушки, воинские снаряды, изготавливались ружья, очищалась медь, привозившаяся с колыванских заводов, делались листовое железо, жесть, якоря, железная и медная посуда, отливались колокола. В рудниках добывались всевозможные руды и редкие минералы.

Заводы дали импульс широкому развитию кустарных промыслов, которые впоследствии «вобрали» в себя десятки тысяч людей. Демидовские мастерские положили начало многим кустарным работам по производству изделий из металла. Сундуки, окованные железом, лакированные, расписанные рисунками подносы, шкатулки, выполненные кустарями, были известны всей России и сбывались крупными партиями на Нижегородской и Ирбитской ярмарках. На уральских заводах сохранялся секрет приготовления особого лака, которым покрывались многие железные изделия. С этими старинными промыслами, часть которых была занесена на Урал беглыми раскольниками из коренной России, связаны изделия «потаенных» невьянских ювелиров, малахитовых дел мастеров, которые приобретал Эрмитаж, и знаменитые невьянские иконы раскольничьих живописцев.

Екатерина II

Акинфий Демидов расширил начатые еще при отце добычу и обработку малахита и магнита. Ему принадлежал магнит весом 13 фунтов, который держал прицепленную к нему пушку весом в пуд. В одной из церквей Нижне-Тагильского завода престолы в двух алтарях были сделаны из огромных кубических магнитов, которым не было равных в мире. Акинфий положил начало разведению крупной, так называемой тагильской, породы рогатого скота, происходящей от нескольких экземпляров холмогорских быков, присланных его отцу Петром Великим.

Акинфий в неуемном стремлении первенствовать во всем, создать свою горнозаводскую империю не щадил ни себя самого, ни своих приказчиков. В сохранившихся к ним письмах он выступает жестоким и энергичным дельцом, державшим в своих руках руководство огромным предприятием и входившим во все подробности каждого дела. Он не доверял своим приказчикам, ругал их за «обманство и озорничество». Беспощадным было его отношение к «работным» людям и приписным крестьянам, сделавшее впоследствии имя Демидовых символом особой жестокости, а их предприятия – олицетворением заводской каторги. В документах, исходивших лично от Акинфия (инструкциях, деловых письмах и распоряжениях), он требовал, чтобы провинившиеся мастеровые были наказаны «без всякого к ним послабления» и «без упущения, цепью и кучною ломкою». Впрочем, нередко и спины приказчиков, надсмотрщиков и прочих управителей тоже не избегали наказания плетью.

Тяжелая доля демидовских рабочих нашла свое отражение в уральском фольклоре. Образцы его дошли до нашего времени: