Пока не сезон, в кофейнях пусто, только местные дамы за чашкой пива беседуют о своей удивительной жизни. Мне все жарят и жарят рыбу, а в соседнем зале изливается поток сознания, из которого слышны отдельные фразы:

– Ой, она такая умница. Я ж ей говорю – стирай! и она стирает! Горя не знаю с тех пор, как купили.

Я выжимаю лимон на первый кусочек.

– От я заложила белье, а она говорит – дверь-то закрой, не закрыта. Я закрою – стирает!

Цветок лотоса раскрывает распаренные лепестки в прозрачном чайнике.

– Мы за ней смотрим, конечно, но и одну можно оставить – набираешь программу, и она все сама. Ира моя и то научилась.

Расплачиваюсь и выхожу в теплый сырой вечер.

– И выжимает, хоть сразу гладь. И горя не знаю!

Сорок минут. Она говорила о своей стиральной машине сорок минут. И я понимаю, что это действительно очень большая радость, когда она все сама, а ты и горя не знаешь.

Пью чай и скачиваю в ноутбук фотографии. За соседним столиком сорокалетние дамы:

– Да я сама понимаю, что у нас с ним бесперспективные отношения: или прекращать, или как-то иначе смотреть на вещи. – Она прерывает разговор и подходит ко мне. – Я вижу, у вас Интернет, вот наш сайт, там товары для здоровья и еще много всего. Меня зовут Татьяна Алексеевна, дистрибьютор.

На визитке действительно написано «независимый дистрибьютор», без пояснений. Видать, дистрибутирует все, до чего может дотянуться. Это называется «крутиться» – «она живет одна, с сыном, крутится, летом комнату сдает, косметику распространяет». Лечебную.

Возвращается на место:

– Нужно переосмыслить наши отношения, раз он не может дать то, чего я жду, может, не надо ждать.

Мы поселились в старой части города, недалеко от набережной. В нашей комнате три кровати, пара кресел, стол и стенка, похожая на мексиканское кладбище, – за стеклом фотографии, открытки, искусственные цветы, иконы, хрусталь и фигурки из киндерсюрпризов. Но главное, главное, поразившее меня в самое сердце, это УПАКОВЩИК НОМ ЕР Ч ЕТ Ы РЕ.

Представьте: я, в чужом городе, тоскуя, подхожу к шкафу и вижу его. Его – мужчину, брюнета, красавца, героя моих грез. Это вдохновенное лицо, на которое хочется смотреть, подперев щеку, пока оно ест борщ своим прекрасным ртом. Это лицо хочется видеть на соседней подушке, просыпаясь. И много еще где и в каких ракурсах хочется видеть это лицо, – а я вижу его на фото в провинциальном шкафу. Сначала я понадеялась, что это бывший муж нашей хозяйки, а Пакувальник – его девичья фамилия.

Но оказалось вот что. Производители десерта «Бонжур» проводят акцию «Собери фотовкладыши всех пяти упаковщиков десерта и выиграй уик-энд в Париже с одним из них». Понимаете? Всего какая-нибудь дюжина коробок, и он уже подает мне кофе в постель, мой милый, милый Упаковщик № 4… Надо ли говорить, что идея похудеть с этого момента была обречена. Я съела 6 (шесть) пачек этой липкой ерунды и добыла трех разных пакувальников, прежде чем добралась до Интернета и узнала, что акция закончилась четыре дня назад. Потом еще некоторое время покупала по инерции, всех не собрала, но нашла в Сети и могу сказать, что с номером 4 ни один рядом не стоял. Но какова идея! Разыгрывается мужчина, и, чтобы его получить, нужно просто лопать конфеты. Я как-то очень живо представила грустную одинокую даму, которая каждый вечер пьет чай с «Бонжуром» и смотрит на очередной вкладыш, предаваясь мечтам. К концу акции она уже толстая и в прыщах, а все деньги проедены.

По крайней мере, я понимаю свою два года как разведенную хозяйку, украсившую этим шкаф. В знак молчаливого сестринства поделилась с ней дубликатами пакувальников.

А так красавцев здесь мало. Встретила одного в Севастополе на барахолке – я искала расшитые восточные тряпочки, а он, ведомый бодрой толстушкой, – штаны. Вы только подумайте – у нее в поводу худой двухметровый блондин в линялых джинсах, а она копается в секонд-хэнде и покупает ему чудовищные турецкие шорты за 180 рублей на наши деньги. Это вместо того, чтобы носить его на руках вверх по лестнице и целовать в ключицу!

Впрочем, кто бы говорил насчет одежды. Я привезла с собой два платья, юбку и четыре топа, но так и проходила в подростковых штанах и потной белой майке. Я, видите ли, чувствую себя Брюсом Уиллисом, который спасает мир, когда надеваю белую майку. Ничего, что на ней написано «Я маленький зайчик, который хочет стать пантерой», – главное, она потная, этого достаточно, чтобы немного побыть Брюсом.

Май в Крыму стал для меня откровением. Оказывается, все эти бессмысленные колючки буйно и бесстыже цветут, а куст, в который я все эти годы регулярно падала мордой, спускаясь на пляж, не что иное, как белый шиповник – тот самый, легендарный, о котором повествует чудесная баллада из «Юноны и Авось»: «Белую ветку юный любовник графской жене принес…» Невольно начинаешь озираться – ну и где он?!

Здесь всюду непристойные красные маки и голубые ирисы, белая и желтая акация, лиловая сирень, жасмин и каштаны – дикая красота, мечта идиота.

Нет, вы представьте, идешь вдоль забора, никого не трогаешь, и вдруг развратная роза, растет сама, без призору. Аграрный шок просто.

И все у них так, чрезмерно. Вот гуляем мы по лесу, по сценарию тут должны быть птички, и действительно – запевает одна. Ритм кукушачий, но орет басом, как пьяный матрос.

– Что это у вас, Дима? – говорю.

– Так то ж наша зозуля, – отвечает.

И правда, по сравнению с деликатным ку-ку нашей скромной подмосковной кукушки звучит настолько брутально, что иначе не назовешь – старший сержант Зозуля и есть.

Как известно, красота природы размягчает сердце, упрощает нравы и разжижает мозг. Наши супружеские диалоги тому пример.

Муж:

– Я хочу непристойную фотосессию с сексом!

– Позовем фотографа с обезьянкой?

На рынке почти сшибает набитым рюкзаком стойку с газетами.

– Ты что, габаритов своих не чувствуешь?

– О да, да, я очень большой, я не чувствую своих габаритов!

– Вот именно такие, как ты, раньше клали в гульфик апельсины.

Обгоняем негра с колясочкой, я оборачиваюсь и неполиткорректно ору шепотом:

– Смотрите, смотрите, у него белый ребенок!

Муж присматривается:

– Не, смугленький.

– Ну слава богу, а то я испугалась, что он рогоносец.

Пересказываю сказку, будучи в измененном состоянии от красот природы:

– И тут он приходит к ней под балкон и орет: «Рапунцель, спусти свои трусики!» Представляешь?! Это же банда извращенцев, а не детская сказка!

Осматривая Севастополь, находим его совершенно нерусским городом – ни на одном заборе не увидели плохого слова, зато нашли надпись «любовь – навсегда» и несколько признаний типа «Оля, я тебя люблю. Леха», выполненных откровенно девчачьим почерком.

Накануне отъезда у нас был день блондинок. Около шести вечера мы возвращались с пляжа, и я как раз думала, что травы на холмах серебрятся, как персиковый пушок на ягодицах блондинки. С моря пришла туча, накрыла генуэзскую крепость и опустилась на нашу тропу. Мы шли в облаке, когда впереди прозвучал негромкий жалостный крик, и нам навстречу выбежало порождение тумана – Тупая Блондинка. Она классически заблудилась в горах, стоптала пяточки и обгорела – так, что на ее розовых ушках образовалась короста. Естественно, тут же прилипла к моему мужу, и ему пришлось нести ее на руках вниз, до первых домов. Там она немедленно выцарапалась и нырнула в высокую траву, не оглянувшись. Такую беленькую мы здесь впервые встретили – преобладают рыжие, трехцветные и полосатые, конечно.

В день отъезда, уже в самой Балаклаве, нам переползла дорогу длинная светло-зеленая змея. По пути на вокзал я все думала, к чему.

В поезде поняла. В Симферополе в наше купе села раздраженная женщина с прелестным полугодовалым младенцем, девочкой. В светло-зеленых ползунках. Но я хорошенько помолилась святому Патрику, и проводница нашла нам другие места.

Жизнь за пределами кольцевой

(осенние записки)