На жизнь юного отпрыска старого, но не богатого рода накладываются свои отпечатки, не всегда радостные и достойные воспоминания, но все же они есть и от них никуда не деться. Как впрочем, и от представления его родителей о столичной жизни, где во все времена тратилось больше средств, чем уходит на нужды собственной армии. Такая суровая и грязная действительность!

Но красота красотой, а про работу я не забывал, свободно засиживаясь до глубокой ночи над нужными мне трудами военных тактиков и географических атласов, допотопных, дрянных, но за не имением лучшего все же полезных.

Даже пришлось привлечь к работе собственных гвардейцев, слишком уж временем признаться честно я дорожил, и тратить оное на перерисовку побережья Испании и Франции просто не хотел, пускай я и приобрел атлас, но иметь в запасе столь полезные сведения никто не мешает, пускай, они несколько схематичны, даже сильно схематичны. Но ведь и таковых на Руси нет. А значит любая крупица знаний пригодиться.

Но вот, наконец, наши мытарства и ожидание закончились, приодевшись, приготовив подарок королю, особо большой неграненый алмаз, найденный где-то в Сибири еще при Алесе Михайловиче, моем номинальном деде, наше посольство, во главе со мной тронулось в путь. Быстро преодолев расстояние до дворца, нам пришлось пару часов ожидать, пока к аудиенции будет все приготовлено. Хотя, что именно, никто, конечно же, не сказал, мол, так и должно быть.

В конце концов, ожидание закончилось, или просто терпение самого монарха вышло, и какой-то кичливый юнец, гордый своим «почетным» званием неся перед собой то ли, штандарт, то ли флаг, одетый в старую потертую ливрею. Одно это указывало на бедственное положение королевства, впрочем это не мешало юнцу кичиться своим положением, глядеть на замерших возле дверей разодетых в кружева и бархат придворных!

На наше степенно идущее посольство, одетое вопреки ожиданиям местной аристократии в легкие шелковые рубашки, с минимумом кружев, дабы подчеркнуть официальность сего мероприятия и сразу же отбросить в сторону ненужные «ахи и вздохи» о том, что мы «варвары» и вообще недочеловеки. Так же степенно пришлось шагать и юному «знаменосцу» идущему впереди нас, хотя как мне кажется ему больше понравилось бы гоняться с дворовой ребятней, чем скучать в окружении старых интриганов и сплетников.

Громко ударили о каменный пол тупые концы алебард, большие двери, разукрашенные позолотой и драгоценными камнями, нехотя отворились, открывая вид в большую залу. По сторонам широкой дорожки алого цвета, расстеленной от начала залы до первых ступенек возвышения на котором стоял трон, застыли самые разные сановники королевства. Их внимательные глаза, не пропускающие ни малейшего нашего движения, следили так словно это монокуляры. Странно, вроде бы насколько мне известно о России заговорили только после Полтавской битвы, точнее даже не после нее а только через полгода, да и то, все равно не считали относиться к ней как к равному государству. О победе Петра же здесь никто не знает, следовательно такой прием или норма… или заранее спланированная сценка… сценка из придворных интриг!

«Черт! Теперь точно жди неприятностей,– запоздало, поняв, что люди, глядящие на меня, вовсе не интересуются посольством из далекой Московии, они просто ждут … веселья! «

-Да, рановато Ванька то из славянских земель нос показал,– чуть слышно шепчу сам себе, глянув перед собой.

Сам монарх, достигший двадцати семи летнего возраста, смотрел на мир вокруг себя глазами непосредственного ребенка, непонятно из-за чего обремененного ненужными для него заботами. Глядя на него, складывалось такое ощущения, что он способен только повиноваться, но никак не повелевать. Рассеянный взгляд смотрел на нас с некоторым интересом, однако проявление оного быстро угасло, и вот карие глаза монарха вновь глядят куда угодно, только не на идущую к трону процессию.

Как успел мне рассказать граф Гомез, сам король подчинялся влиянию своей королевы Марии Луизы Савойской. Ей в год свадьбы только что минуло четырнадцать лет, но даже сейчас по прошествии десятилетия чувствовалась былая красота женщины. Глядя на нее, в противоположность мужу можно было увидеть уверенный взгляд человека, привыкшего повелевать другими людьми, не взирая ни на что. Такая мадам вполне могла бы пустить в ход свои кулачки, будь что не по ее желанию.

«Жаль, Филиппа, просто по-мужски, жаль,– хмыкнул про себя, глядя в лицо королевы».

Однако насколько я помню, Алехандро говорил о своей королеве как о очень деятельной особе, способной к самоотверженности, внушая всем испанцам горячую преданность, да и в народе она приобрела такую популярность, которой ее непутевому мужу никогда не достичь.

Бросив взгляд чуть в сторону, увидел, стоящего рядом с троном человека, среднего роста. Слегка прищурившись, он глядел куда-то вдаль, словно вовсе не замечал идущих к трону людей. Получается, что это и есть Джулио Альберони, первый министр испанского короля, которого так люто ненавидят испанские гранды. Что ж понятное чувство, кому же понравиться видеть рядом с собой выскочку?

Глядя на всю эту свору, собравшуюся возле престола, поневоле пришла мысль о том, что некогда великая Империя, рушится, так же как и многие империи до нее, построенная на крови и … золоте, добытом в проклятых джунглях царства инков и ацтеков. Ведь что такое те реки золота, которые текли в руки испанских монархов два столетия?

Это тот пятые столп, который в бесконтрольном состоянии подтачивает основы власти, разрушая ее, а, не укрепляя, как ржа железо. Создавай иллюзию величия и могущества, иллюзии от которых гибнут тысячи человек просто так, исчезая в пучине ненужных войн и карательных рейдов. Иллюзии людей слишком страшное оружие, чтобы отмахиваться от них, правда, понять эту в принципе то не такую уж заумную мысль могут не многие. Да и те чаще всего становятся изгоями и одиночками, ведь выделяться из толпы во все времена черева-то неприятными последствиями, будь ты гений или безумец все одно, судьба твоя незавидна!

Вся мишура рассыпалась пеплом, унося непонятно как появившиеся у меня в голове странные мысли. Чуть больше сотни шагов, от порога до первой ступеньки постамента трона, и вот я замираю перед Филиппом Испанским. Помню, когда-то я читал, что Петр Великий в свое время после десятого года кажется, посылал своего сына в германские земли, договариваться о денежном вопросе с родичами будущей невесты. Так вот царь приказал собственному сыну, чуть ли не унижаться перед немцами, прося об уступке, которую он, кстати говоря, не получил. О чем это говорит? О действительном отношении отца к сыну, правда это было тогда, когда их размолвка стала слишком сильной и пути назад уже, наверное, не было…

Вот опять «повело»! Еле-еле удалось вовремя взять себя в руки. А то не хорошо могло получиться, аудиенция, а посол о чем-то мечтает.

-Пресветлейший и державнейший Великий Государь Царь и Великий Князь Петр Алексеевич, всея Великия и Малыя и Белыя России Самодержец Московский, Киевский, Владимирский, Новгородский, Царь Казанский, Царь Астраханский, Царь Сибирский, Государь Псковский и Великий Князь Смоленский, Тверский, Югорский, Пермский, Вятский, Болгарский и иных Государь и Великий Князь Новагорода Низовския земли, Черниговский, Рязанский, Ростовский, Ярославский, Белоозерский, Удорский, Обдорский, Кондийский, и всея Северныя страны Повелитель и Государь Иверския земли, Карталинских и Грузинских Царей, и Кабардинские земли, Черкасских и Горских Князей и иных многих государств и земель, восточных и западных и северных, отчич и дедич, и наследник, и Государь, и Обладатель желает своему венценосному брату долгих лет царствования! – слегка опускаю голову, выпуская сквозь сжатые зубы воздух. Титул царя ой как непросто выучить, не дай Бог ошибешься где-нибудь, от стыда сгоришь, не говоря уже о задетой чести Руси и ужасной славе самого посла.

-И я желаю государю и правителю далекой Московии долгих лет царствования!– с улыбкой ответил Филипп на французском языке, вот только его глаза продолжали смотреть с жадным интересом, а где-то глубоко, спрятавшись от всего и вся застыла беспросветная тоска и усталость: от войн, интриг, судов над проворовавшимися чинушами.