Гимнаст не был таким отчаянным парнем, как Студент, поэтому, дабы не искушать судьбу, со всех ног кинулся к спальне. Тяжелую корзинку он, конечно же, забыл на столе. Пришлось Лому, проклиная на все лады свою недальновидность вкупе с длинным языком, тащить еду и вино самому.

Как ни странно, в спальне обнаружился лишь красующийся перед зеркалом Студент в новом нарядном плаще золотистого цвета.

— Куда подевал эту скотину лорда? — с порога выпалил Лом. — Что я ему — носильщик, корзины за ним таскать. Совсем меня за человека не считаете! Один заставляет побираться, другой свои вещи таскать. Я ж маг, в конце концов, а это звучит гордо!

— Не кипятись, — не отрываясь от зеркала, молвил Студент. — Отмываться он побежал, вон там ванна с горячей и холодной водой. Кстати, помыться не хочешь? Сам виноват. Ты же знаешь Гимнаста, он у нас парень впечатлительный, а ты его в лягушку… Да он теперь полдня будет отскабливаться. Ух, ты, как вкусно пахнет! — Студент скинул полотенце с корзинки. — Ого, живем, молодец Гимнаст! Грубый ты все-таки, Лом, парень такой вкуснотищи полную корзину насобирал, а ты его в лягушку.

— Ага, этот болван собирался жрать всю эту, как ты говоришь, вкуснотищу, прямо там, внизу, в живописном окружении трупов и мух.

— Нет, ну это, конечно, неправильно. Тут я с тобой целиком и полностью… Но надо было все спокойно объяснить человеку. А ты, чуть что, сразу в лягушку. У него теперь тяжелая психологическая травма.

— Слушай! Будь другом, иди, поторопи его. А то минут через сорок ребята внизу просыпаться начнут, и мне бы хотелось, чтобы к моменту их пробуждения нас тут уже не оказалось.

— Интересный ты! Как запугивать, так сами с усами, а как успокаивать, то Студент сходи. Ну, ладно уж, попробую.

Студент скрылся за крохотной дверцей, искусно замаскированной в углу стены так, что не оставалось ни малейшего зазора, ни крохотной трещинки. Если бы не Студент, Лом в Жизни бы не догадался, что там есть дверь.

Через полминуты рыцарь вернулся и доложил:

— Уже одевается. Сейчас выйдет.

— Как же тебе удалось его так быстро уломать? Он же вроде сильно испугался, — удивился маг.

— Во-во, именно на испуг я его и взял, — ухмыльнулся Студент. — Я ему поначалу: так, мол, и так, идти уже надо, сейчас вот поедим по-быстрому и двинем, а ты, если не поторопишься, тут останешься. На что он мне и заявляет: скатертью дорога. Уж лучше, говорит, я тут останусь человеком, чем там меня в лягушку будут превращать всякие. Я ему: ну, как знаешь, дело, конечно, твое, только, если через минуту не выйдешь, Лом обещал тебя сначала в жабу превратить, а уж потом тут оставить, чтобы, значиться, с собой не таскать, а то от лягушек бородавки бывают…

— Ну, а он? — поинтересовался заинтригованный увлекательным рассказом Лом.

— Он? Откуда я знаю, я больше ждать не стал, — пожал плечами Студент. — Если через двадцать секунд не появится, превращаешь его в мерзкую жабу, и дело с концом. Ты на самом-то деле сможешь превратить?

— Ты чего, серьезно? — удивился Лом. — Во, зверь! Вообще-то, я только шутил, но превращать, конечно, умею. Там все очень просто, смотри, сначала делаю вот так…

— Стой, стой, стой! — заорал Студент. — Ты что, совсем рехнулся! Я же тоже пошутил.

— Ах вы, шутники хреновы! — Гимнаст стоял на пороге ванной и тяжело, с надрывом дышал. На одной ноге у него болтались недонадетые лосины. — Я чуть не умер со страха… И какой дурак придумал, чтобы мужики носили эти ужасные колготки.

— Ну, вот видишь, и превращать не надо, — Студент надрывался от хохота. — Ты смотри, в сорок пять секунд уложился, как в армии!

Тушеное с овощами мясо было просто восхитительно, начиненные всякой всячиной пирожки — великолепны, вино — потрясающее… Да вот незадача — не было времени, чтобы все как следует распробовать и посмаковать. Пришлось жевать быстро и много-много глотать. Хруст в спальне стоял такой, будто десяток крыс дружно грызли здоровенное бревно. Лишь изредка этот монотонный треск сменялся дружным бульканьем и причмокиванием…

Но на войне, как на войне. Надо уничтожить корзину припасов за двадцать минут? — сделаем! Пусть без улыбок, пусть громко чавкая, пусть не до конца распробовали, пусть не полностью разнюхали, пусть слишком жадно, пусть очень некрасиво… но в срок уложились! И это главное.

Слегка осоловевшие от вкусной обильной пищи и выпивки друзья вышли в оккупированный мухами зал, сейчас больше напоминающий братскую могилу вкупе с пантеоном. Перебравший с горячительными напитками Лом кинулся, было целоваться с бесчувственными истуканами — жалко ему, видите ли, их стало, — но друзья удержали его от столь неосмотрительного шага: эти ребята и так минут через десять очнутся, а от поцелуя мага еще неизвестно, что с ними может произойти.

Так, пошатываясь и поддерживая друг друга под руки, они переступили порог трактира и оказались на многолюдной улице какого-то города.

— Может, я, конечно, что-то не понимаю, но если тут так много народа, то почему же никто за два часа не побеспокоил нас в этом кабачке? — полюбопытствовал Студент, смотря на быстро снующих между ними людей. Удивительное дело, но никто в упор не видел только что вывалившуюся на свет божий троицу, и, тем не менее, все их тщательно обходили.

— Да заклинание я наложил, — промямлил заплетающимся языком захмелевший Лом. — Отводящее взгляд заклинание. Так, на всякий случай. Кстати, чары мои, кажется. Уже начинают рассеиваться. Если не хотите, чтобы нас обвинили в массовой резне, давайте-ка поскорее убираться отсюда подальше.

И лихая троица влилась в шумную толпу горожан. Но не успели друзья отойти от трактира на сотню шагов, как за спиной послышались первые изумленные крики. Похоже, ребята покинули заведение вовремя. Еще бы чуть-чуть задержались, и у них могли бы возникнуть серьезные неприятности. Их маг, набравшийся, как свинья, сейчас вряд ли был в состоянии сплести даже самое легкое заклинание, а без его магической поддержки, от них мокрого места бы не осталось, причем в считанные минуты. Действительно, что могут пара мечей и кинжал против униженной и обобранной до последней серебряной пластинки толпы. Да их в клочья бы разорвали.

Еще через пару минут они столкнулись с отрядом человек в десять. Судя по вооружению, это были городские стражники или что-то на подобие. Несмотря на нещадно припекающее солнце, стражники были с ног до головы закованы в железо, а на поясе у каждого болтался здоровенный меч. Они куда-то очень спешили.

Студент, прикинувшись дурачком, осведомился у бегущих, что, мол, стряслось. То ли улыбка у рыцаря была располагающая, то ли настроение у стражника хорошее, но один из блюстителей порядка остановился и охотно все объяснил. Оказывается, что у некоего Юсуфа в трактире какие-то сволочи устроили самый настоящий погром: вся мебель порушена, посуда перебита, половина постоянных клиентов перерезана, а чудом оставшиеся в живых лишились кошельков и ничего не помнят о случившемся. В общем, чертовщина какая-то. Вот их и послали разобраться прямо на месте, пока там никто еще толком не очухался, и народ не разбежался по домам.

Студент, пока слушал сбивчивый пересказ собственных подвигов, прямо-таки задыхался от ярости, а в завершение повествования стражника разразился целым каскадом нецензурных выражений, смысл которых сводился к тому, что, мол, безобразие, средь бела дня головорезы уже нападают на мирных граждан. Рыцарь прямо-таки умолял стражника найти и покарать обнаглевших преступников. Друзья еле оторвали его от оторопевшего блюстителя порядка, который до глубины души был потрясен тем, как близко к сердцу принял этот молодой, судя по великолепным мечам за спиной — знатный и наверняка далеко не бедный человек чужое горе.

— Ну все, хватит ломать комедию, — одернул Студента Лом, на свежем воздухе быстро протрезвевший. — На нас уже люди оборачиваются. Пока мы не вляпались в очередную историю, предлагаю разъехаться по домам, а завтра собраться, скажем, у Гимнаста и на свежую голову обмозговать создавшееся положение.