Первыми не выдержали младшие — Шура и Вера. Взяв ружье, удочку, кастрюлю и немного муки, они сбежали из родительского дома на маленький необитаемый остров в дельте Волги. Там Шура охотится и рыбачит, Вера готовит. Однажды их навестил отец. К несчастью, в тот самый день местная ЧК выискивала скрывавшихся в камышах дезертиров. Чекисты решили, что Шура — белый офицер. В результате арестовали всех троих. Каким-то чудом им удалось избежать расстрела.

Тем временем друзья Хлебникова в Москве озабочены изданием его произведений. В октябре 1918 года объединение футуристов ИМО (Искусство молодых), куда входили Маяковский, Брик и другие, подписало договор с Литературно-издательским отделом Наркомпроса на издание произведений Хлебникова. Тогда же была выпущена «революционная хрестоматия футуристов» «Ржаное слово» с предисловием Луначарского. Там Маяковский поместил два старых стихотворения Хлебникова («Заклятие смехом» и «Вселенночку зовут мирея полудети…»). Вышла «Газета футуристов» — первый и единственный номер. В ней принимали участие Бурлюк, Каменский и Маяковский. В газете прославлялась революция, хотя, конечно, это был некий идеализированный образ мировой революции. Авторам казалось, что их произведения — это как раз то, что нужно для чтения народным массам.

Василий Каменский в своей книге «Жизнь с Маяковским» пишет: «Нам казалось возможным любой город, любое селение превратить в изумительную картину красочного праздника искусства и таким образом приблизить народ к достижениям художественного мастерства». Только по прошествии нескольких лет выяснилось, что представления об искусстве, о том, «что такое хорошо и что такое плохо» у партии большевиков и у левых художников и поэтов сильно различаются. Тогда Н. Н. Пунин скажет: «Мой роман с революцией кончился».

Ранней весной 1919 года Хлебников едет в Москву с намерением заняться издательскими делами. Казалось, ничто не сможет помешать выходу его книги. В феврале Маяковский представил Луначарскому список книг, предложенный ИМО, и среди них — сборник Хлебникова. План был одобрен. Книга так и не вышла, но усилий для ее издания было приложено немало. Редактирование Маяковский поручил Р. Якобсону. Вместе с Якобсоном Хлебников составил список своих вещей. Туда вошло практически все, опубликованное Хлебниковым, в том числе изданное Бурлюком.

Для этой книги Хлебников написал предисловие «Свояси» (название предложил Якобсон), где постарался ясно и доходчиво объяснить принципы своей работы. В нем он говорит о своей работе с языком, о «первом» и «втором» отношении к слову. Он говорит о своей работе с числами: «В последнее время перешел к числовому письму, как художник числа вечной головы вселенной». Несколько строк он посвящает каждому своему произведению. Хлебников особо выделяет раздел «мелких стихотворений». Это словосочетание можно считать авторским жанровым определением. В предисловии Хлебников пишет: «Мелкие вещи тогда значительны, когда они так же начинают будущее, как падающая звезда оставляет за собой огненную полосу». Сам Хлебников предлагал для вступительной статьи название «Моями», но в конце концов остановились на названии, предложенном Якобсоном.

Встречались они у Якобсона (он жил в Лубянском проезде рядом с Маяковским) или у Бриков. Якобсон, подобно Каменскому, считал, что Хлебников немножко побаивался, сторонился Бриков, хотя, когда поэт жил в Москве, они помогали ему, «подкармливали» его. С Маяковским отношения были совсем другими. Хлебников старше Маяковского, и тот всегда признавал Хлебникова своим учителем. В то же время относился Маяковский к нему несколько настороженно, особенно в последние годы, восторгался отдельными хлебниковскими строками. Якобсон вспоминает такой случай: когда он работал с хлебниковскими рукописями, подошел Маяковский и увидел такие строки: «Из улицы улья / Пули как пчелы / Шатаются стулья…» Маяковский это прочел и сказал: «Вот если бы я умел писать, как Витя…» [105]

Отношение Хлебникова к Маяковскому было иным. Велимир относился к своему младшему другу с неизменной нежностью и искренностью. Это хорошо видно в его стихотворных обращениях:

Многие стихи Хлебникова 1919 года непосредственно связаны с кругом Маяковского и Бриков. Однажды у Бриков в гостях были Маяковский, Хлебников, Якобсон, Пастернак и Нейштадт. Сначала зашел разговор о «поэтическом зрении». Потом предложили играть в буриме с одним условием: изображать лишь то, что находится в комнате. В игре приняли участие все, включая Велимира. В результате о заданных рифмах он позабыл, но стихотворение получилось интересное:

Как вспоминает Нейштадт, «чай был без сахара, суровый. Хлебникову (он промочил ноги) влили в стакан для профилактики чего-то крепкого. На столе стояло блюдо с ржаными лепешками, лежали вилки». [106]А Якобсон пишет, что Хлебников по поводу чая с ромом сказал: «Какой это был гениальный человек, который придумал, что можно пить чай с ромом».

Хлебникова, как мы уже неоднократно видели, «приручить» было невозможно. Родственными и дружескими заботами он неизменно пренебрегал, когда всё, казалось бы, складывалось хорошо. Лиле Брик тоже не удалось сделать из Хлебникова добропорядочного литератора и обывателя. Впрочем, Велимир возвращался и к родителям, и к друзьям так же неизменно и внезапно, как исчезал из их поля зрения. Когда в конце 1921 года он вновь появился в Москве у Маяковского, тот не удивился, а воспринял это как должное и опять — в меру своих сил — стал помогать другу.

К предполагаемому изданию сочинений Хлебникова Р. Якобсон пишет вступительную статью — первое серьезное исследование хлебниковского творчества. [107]В основном исследование посвящено поэтике и анализу языка произведений Хлебникова. В первой редакции статья называлась «Опыт поэтической диалектологии». Так же как Шкловскому творчество Хлебникова в свое время дало возможность сформулировать многие проблемы поэтического языка (в том числе те, над которыми будет работать ОПОЯЗ), так теперь Якобсон формулирует многие проблемы лингвистики, далеко выходящие за рамки исследования собственно хлебниковского творчества. Правда, исследование Шкловского послужило толчком многим «опоязовским» исследованиям и было благосклонно там принято, а исследование Якобсона вызвало в Московском лингвистическом кружке много возражений, и в дальнейшем это объединение отказалось выпустить его под своей маркой.

Пока весной 1919 года Хлебников с Якобсоном активно трудятся над книгой, возникает много других совместных проектов. Еще в конце 1918 года при Московском отделе изобразительных искусств возникло Международное бюро во главе с наркомом просвещения Луначарским. Задачей Бюро было объединять передовых бойцов армии искусства во имя новой всемирной художественной культуры. Одной из первых инициатив Международного бюро должно было стать издание журнала. По предложению Казимира Малевича журнал назвали «Интернационал искусства».