Генерал Чинь Минь Тхе был недоволен ни дождем, ни сектой Биньсюен. Ему бы сейчас разрывы снарядов, шумные баталии. Только при таких обстоятельствах мог расти его авторитет. Он проклинал дождь, потому что кто же из населения пойдет в дождь на парад?! Он очень хотел, чтобы установилась хорошая погода. Для парада все готово: триумфальные арки, флаги, транспаранты, вооруженные отряды армии-победительницы, идущие стройными колоннами. Ну что еще нужно для генерала!

Биньсюен более не оказывал вооруженного сопротивления. С моста генерал глядел на стройные ряды деревьев и в душе призывал Бай Виена: «Ну, ударь еще хоть разок!»

Ладно, помечтал! Надо ехать. По улице растянулась длинная колонна машин. И вдруг небо неожиданно прояснилось. Стало так хорошо! Чинь Минь Тхе поправил фуражку, привел в порядок форму. Генерал стоял в открытом джипе. Колонна машин проходила через установленные в городе арки.

На тротуарах толпились молодые девушки. Они были заранее прекрасно проинструктированы, поэтому, изображая неподдельный восторг, бросали букеты свежих цветов в машину Чинь Минь Тхе. В ответ он приветственно махал рукой.

Еще немного, и колонна машин проедет Новый мост, пройдет по улице Нгуен Хюэ, продефилирует у городской мэрии, дворца Независимости, у собора Сайгонской богоматери и завершит шествие в одном из районов недалеко от центра. Есть чему радоваться. Размечтавшись, генерал уже видит еще одну звезду на погонах своего кителя. Воздушные замки юности позади. Так почему же не помечтать хотя бы о звездах на погонах? Все-таки очень важно точно знать, чего желаешь!..

Машина генерала выехала на мост Лангто, пожалуй, самое красивое место на всем пути следования колонны. Лозунги радовали сердце: «Приветствуем героя-победителя Чинь Минь Тхе!» Машина остановилась, чтобы генерал мог, принять цветы. Чинь Минь Тхе захотел сфотографироваться с мужчиной, стоящим прямо под транспарантом. Здесь же столпилось огромное количество журналистов. Они не переставали щелкать затворами фотоаппаратов. Среди них генерал узнал красивую женщину — журналистку, улыбнулся ей.

Вдруг раздалась стрельба. Тхе не слышал ее. Но все вокруг слышали.

Генерал рухнул как подкошенный. Пуля попала прямо в висок. Фуражка с двумя звездами покатилась по мосту. Публика переполошилась. И только женщина-корреспондент оставалась спокойной. Она сфотографировала генерала в последние минуты его жизни. Это будут удивительные, редкие снимки!..

Советник Ню нетерпеливо ждал телефонного звонка. Радиостанции сообщали о каждом шаге армии-победительницы по городу. Радиокомментаторы не скупились на красивые слова. Советник Ню понимал, что генералу Тхе осталось ехать совсем немного. Ню посмотрел на часы, и вдруг у радиокомментатора изменился голос:

— Уважаемые радиослушатели! Остатки подразделений Биньсюен только что совершили обстрел. Их пуля сразила нашего героя генерал-майора Чинь Минь Тхе. Он пал смертью храбрых прямо на мосту Лангто.

Зазвонил телефон.

— Алло! Да, я слушаю. Да, я уже знаю!

Ню положил трубку. Дверь распахнулась — в комнату поспешно вбежал Нго Динь Зьем:

— Ты слышал? Генерал Тхе умер!

— Да, я только что узнал об этом. Нго Динь Зьем застыл как вкопанный.

— Нелепость! Я всегда считал его мальчишкой… Биньсюен — действительно чудовищная организация.

Когда Нго Динь Зьем удалился к себе, Ле Суан достала из холодильника бутылку шампанского. Она с шумом ее открыла, наполнила два бокала, один поднесла Ню:

— Поздравляю!

Супруги осушили бокалы до дна.

4 мая печать широко освещала церемонию похорон генерала Тхе. Официальная панихида проводилась в городской мэрии. Проститься с покойным пришел премьер-министр Нго Динь Зьем. Увидев прах генерала, он потерял сознание. Речь Нго Динь Зьема на траурном митинге была пронизана неподдельной скорбью. Тхе посмертно был произведен в генерал-полковники.

В тот же день печать поместила еще одно короткое сообщение. На каучуковых плантациях найден мужчина в возрасте сорока лет, с седыми висками, с проломленным черепом.

Луан держал газету с портретом Нгока в траурной рамке и плакал. Зунг не трогала его. Она понимала, что для Луана смерть друга — это самая большая потеря с того времени, как он получил задание в тылу врага.

Именно в эти скорбные минуты в дверь позвонили.

— Прошу извинения, я, наверное, не вовремя… — На пороге дома стояла Фанфани. — Я не думала, что вы находитесь в близких отношениях с генералом Чинь Минь Тхе! — отреагировала она на заплаканный вид Луана.

Луан жестом пригласил Фанфани пройти в гостиную, сесть, а сам пошел освежить лицо.

Зунг уже была готова обидеться, но сдержалась. Она еще не виделась с журналисткой, но знала о ней по рассказам Луана и догадалась, что это Фанфани. Зунг полагала, что американской журналистке не следует углубляться в душевные переживания Луана. Непонятно почему, но присутствие здесь Фанфани ей было неприятно. Она не могла объяснить себе, в чем дело.

— Я Элен Фанфани, корреспондентка газеты «Файнэншл аферз», — представилась Элен. Ей не терпелось узнать, кто перед ней.

— Я Зунг, — резко сказала девушка.

Фанфани в течение нескольких минут внимательно разглядывала ее, а затем сквозь зубы процедила:

— А вы очень красивы!

Зунг заставила себя улыбнуться. В это время в гостиной появился Луан.

— Зунг — моя подруга… Фанфани — журналистка. Я, кажется, как-то тебе говорил, Зунг, о ней.

— Я пришла к вам без предупреждения, господин агроном, прошу извинения. — Фанфани приняла серьезный вид. — Цель моего визита — расспросить вас обо всем, что связано со смертью генерала Чинь Минь Тхе. Вы понимаете, если с помощью вопросов я не смогу проникнуть в ваше сердце, мне не удастся передать читателям газеты все тончайшие нюансы столь острой информации…

С гордостью хочу сообщить вам, господин Луан, что я видела последние минуты генерала. Я находилась не более чем в пяти метрах от него, когда жестокая пуля пробила голову генерала. У меня есть две исключительно ценные фотографии. Генерал Тхе улыбается и генерал Тхе падает, сраженный пулей. Я могу оставить эти фотографии вам на память.

— Можете задавать вопросы, — предложил Луан, ни слова не сказав о фотографиях.

— Прежде всего, могу я или нет сообщить американской общественности о том, что я встретила вас в минуту, когда вы оплакивали погибшего генерала? Заранее я не планировала такого вопроса, но это очень характерно и важно.

— Я не такая важная персона, чтобы американская общественность знала о моих слезах. Думаю, будет правильнее написать о слезах Нго Динь Зьема при прощании с покойным. Я не хочу, чтобы мои слезы вызвали смех у американских читателей.

— Ну что вы, совсем напротив! — воскликнула Фанфани. — Честно говоря, именно премьер-министр Нго Динь Зьем своими заранее рассчитанными слезами вызвал самые противоречивые дискуссии среди журналистов, в том числе и вьетнамских. Все это, говорят, было похоже на плохо поставленную пьесу. Что касается вас, то я могу сообщить американской общественности, что есть люди, которые искренне сожалеют о случившемся. Конечно, найдутся и такие, кто спросит, почему газета уделяет такое внимание вашим слезам. Ведь если имеющаяся у меня информация верна, то вы и генерал Тхе не состояли в личных отношениях.

— Я думаю, что журналисты потеряли совесть, если они не верят даже чувствам премьер-министра Нго Динь Зьема.

— Печать имеет право на свои выводы. Прошу извинения, давайте вернемся к моим вопросам.

— Я виделся с генералом Тхе всего несколько раз, и только по делам службы.

— Так! Именно это и требовалось выяснить. — Фанфани раскрыла блокнот.

— Для меня господин Тхе — талантливый военный.

— Может быть! — прервала журналистка Луана. — Уважать талант — это традиция Востока. Правда ли, что, когда Тхе был жив, вы его не хвалили, а стали хвалить лишь тогда, когда он ушел из этого мира?..

Зунг даже передернуло. Журналистка подозревает, что Луан причастен к смерти Тхе! Луан сохранял спокойствие. Он только слегка усмехнулся.