Джессингер сглотнул слюну.

— Нет, ваше величество. Если б хоть один из них задумал что-либо против вас, моим долгом было бы сразу же сообщить об этом! — Странная гримаса исказила его лицо, поскольку Мозель был никудышным лгуном, но он всегда отличался неуклюжестью и взволнованностью, поэтому Дарэк не нашел в его поведении ничего подозрительного.

— Да, я так и думал, — гаркнул король. — От тебя невозможно ожидать чего-либо полезного.

Граф схватился за сердце, а Дарэк деловито вышел, сопровождаемый епископом. Советник в душе поблагодарил Господа за нанесенное оскорбление. Будь он другим, его скорей всего арестовали бы, но репутация при дворе сослужила ему как невидимый покров колдуна, искусно защитив от разоблачения.

Джессингер в отчаянии проводил лейтенанта Бернса и его людей, которые вынесли Николаса, тщетно пытаясь успокоить его стоны и немыслимые мольбы о пощаде. Затем, как и полгода назад, он поспешил в свои палаты собрать вещи, чтобы предпринять побег в лагерь колдунов рядом с Кайбурном.

— Сир Джарвис не очень-то нам обрадовался, — заметила Атайя, перешагивая талый лед на мощеной улице.

Джейрен нес под мышкой рулон рунной ткани, недавно доставленной с фабрики Кордри в Килфарнане. День был самым теплым с начала года — или наименее морозным, как подумала принцесса, — вдобавок ярко светило солнце. Наружу высыпали толпы народа, вдоволь насидевшиеся по домам. Шла первая неделя февраля, однако Атайя видела в глазах горожан предвкушение весны, до которой осталось шесть недель. Супругам хотелось сбросить капюшоны и тяжелые шарфы, но они тщательно закутали лица, потому что пришли не для проповедей и не желали, чтоб их узнали.

— У него есть повод волноваться, — ответил Джейрен. — Раньше мы связывались с ним через Руперта, а теперь таверна сгорела, и по городу снуют судьи. Вот он и сдержан, когда видит нас на пороге. Еще повезло, что его не привели на допрос, хоть всем в Кайбурне и известно, что его сын — колдун.

— А какое счастье, что нет доказательств его отношения к исчезновению Кордри. Уверена, что епископ не стал его преследовать благодаря щедрости Джарвиса к церкви, — сухо отметила Атайя.

Солнце отражалось в сосульках, свисающих с балконов и крыш магазинов по обеим сторонам узкой улицы. Принцесса натянула капюшон еще ниже, чтобы защитить глаза от света. Правильный жест, потому что они приближались к переполненной людьми площади. Лучше бы обогнуть это место — оно было связано с дурными воспоминаниями для обоих, — но хотелось выйти из города кратчайшим путем. Столько народу кружило под теплыми лучами, что Атайя не сомневалась, что никто не обратит на них внимания.

Чем ближе супруги подходили к площади, тем больше менялось настроение окружающих. Вместо смеха и веселых шуток о погоде стали слышны сдавленные проклятия и обрывки ссор — не просто обычная торговля между покупателем и продавцом, а едкие оскорбления, которые говорили о глубокой вражде. На душе у каждого было не только ожидание тепла: перед магазинами стояли небольшие группы, которые оживленно дискутировали. Атайя заметила у многих в руках тяжелые камни. С площади послышались гневные крики, толпа взревела в ответ какому-то выступавшему.

— Последний раз здесь было разъяренное сборище, когда тебя привели отречься от своего учения, — прошептал Джейрен, переложив рулон ткани из-под левой подмышки под правую. — Что могло вызвать такой же переполох?

Атайя встревоженно закачала головой.

— Не знаю, но если народ злится, значит, тут замешаны колдуны. Идем, — сказала она, показав на полдюжины мужчин, которые решительно шагали вперед с камнями. — Если кто-то из наших в беде, надо как-то помочь.

Через два поворота улица открылась на городскую площадь, и Атайя замерла на месте от представшего ее взору вида. Это было словно путешествие назад во времени. Толпа такая же непроходимая, как в тот роковой день, когда ее сюда привели, но еще более рассерженная. У ступеней в собор разгорался красным пламенем костер. Затаив дыхание, она стала искать глазами остатки несчастного, прикованного к столбу, но столба не было, как и каких-либо признаков, что огонь будет использован для сожжения. Над подпрыгивающими головами возвышался светловолосый мужчина, который кричал что-то прямо со ступеней, жестикулируя, как если бы пыталась взлететь раненая птица.

Не нужно было спрашивать, кто это: ярко-красный потир, вышитый на черной накидке, говорил сам за себя. И давно судьи Трибунала начали проповедовать в общественных местах, вместо того чтоб просто арестовывать всех подозреваемых в ереси для опроса в темных камерах? В конце концов, монахи ордена Святого Адриэля никогда не прибегали к словам, если можно доказать свою правоту мечом.

С конца толпы было плохо слышно, о чем он говорит, поэтому Атайя с Джейреном стали пробираться по периметру площади. На полпути принцесса остановилась, почувствовав, как в голове разгорается огонь.

— Нам нельзя подходить ближе, — прошептала она. — У кого-то поблизости есть корбаловый кристалл, возможно, у судьи.

Они остались стоять на месте, втиснувшись между сточной канавой и тележкой с выпечкой. Атайя оглядела лица вокруг в надежде найти кого-либо в рунном шарфе, чтобы спросить, что тут происходит. Однако не успела она найти союзников, как из толпы вышли две старухи, поддерживая друг друга за руку.

— Сначала Кельвин, а теперь такое! — крикнула одна из них и затрясла кулаком, но пожилая женщина была худощавой и немощной, так что жест получился далеко не грозным. — Она отродье дьявола, в этом нет сомнения!

— Бедный принц, — сказала ее полная подруга, которая скорей горевала, чем злилась. — Трибунал не смягчится к нему, хоть он и Трелэйн. Он лишится головы, будь уверена.

Атайя закачалась, в глазах потемнело. Речь шла явно не о Мэйлене, а в Кайте — помимо него, только один принц.

— Извините, пожалуйста, — обратилась к ним Атайя, скрывая лицо за шарфом. — Мне отсюда не слышно… о чем говорит наш брат?

— Разве вы не знаете? — воскликнула худышка. — Четыре дня назад принц Николас пытался отравить короля, и надоумила его сестра!

Атайя от изумления чуть не упала. Джейрен выронил рунную ткань и поймал Атайю за талию. Что за дикая история? Конечно же, Дарэк не способен пустить столь грязный слух. Он ненавидел ее, однако к Николасу сильной вражды никогда не испытывал.

— Понимаю, невероятно, — продолжила старуха, цокнув языком. — А чего еще ожидать от демона? Брат Джайлз сказал, что ожидает повторения покушения. Значит, наш гражданский долг и святая обязанность — передать Трибуналу любого, кто может иметь отношение к принцессе и ее колдунам. За каждого виновного будут платить полкроны. Представляете? Полкроны!

— А как насчет Харольда? — вдруг осенило вторую старуху, и она ткнула подругу в руку. — Его дочь пропала уже несколько месяцев назад. Говорит, что она поехала в гости к тетке. Бьюсь об заклад, она у лорнгельдов!

— Даже и не подумала бы, — ответила первая. — А Дрисколь, ювелир? Жена сказала, он отправился в Сельвален прикупить камней, но скорей всего она врет, чтоб прикрыть его. Ему недавно исполнился двадцать один, — добавила она со знанием дела. — Как раз возраст для впадения в безумие.

— Давай сдадим их. Получим по полкроны, если мы правы!

Пораженная такой злобной жадностью Атайя смотрела, как старухи рванули к собору выдать своих соседей за пару серебряных монет. Затем раздался восторженный крик, и толпа расступилась, пропуская клетку на телеге. Ее окружали шесть судей в черном. За решеткой было не меньше дюжины заключенных, которых везли прямо из склепа собора — тюрьмы Трибунала. Некоторые пленники рьяно дергали прутья в безнадежной попытке вырваться, другие сидели недвижно, уставившись пустым взглядом на беснующийся вокруг народ. Тихие, как догадалась принцесса, обвинялись в начальных стадиях мекана, поэтому их заставили обкуриться локой, дабы пробудившиеся силы ненароком не спасли их.