— А вы прогнали бы из своего дома Кельвина, если бы он пришел за поддержкой? — не унималась Атайя. — А ваш отец отказал бы ему? Я просто продолжаю дело короля и надеюсь, что вы будете первым, кто изъявит желание ко мне присоединиться. В память о дружбе наших отцов.

— И только благодаря этой дружбе я не доложу о вас Трибуналу, — строго ответил тот, и в холодном воздухе образовались клубы пара от его дыхания. — Мой долг — защищать фермеров. На прошлой неделе в Торрее сожгли троих мужчин за то, что они скрывали колдуна у себя в хлеву. Один безымянный лорнгельд принес столько несчастья, а если пройдет малейший слух о вашем присутствии в моем графстве, Трибунал мне голову снесет, тем более если узнает, что вы ступали на территорию замка.

— Значит, мы должны позволить им запугивать нас и заставлять жить по их жестоким законам? Подвергать себя «святому» ритуалу отпущения грехов?

Как ни странно, герцог не стал возражать. Вероятно, он придерживался той же позиции, но не хотел ввязываться в чужие проблемы.

— Принцесса, я последний раз прошу вас покинуть мой дом, пока я не приказал, чтобы вас с мужем выгнали силой. И никому не говорите, что вы здесь были, — никому!

Аркаус хотел засыпать ее угрозами, но его голос дрожал, выдавая, как он напуган.

Герцог развернулся и пошел прочь. Не прошло и минуты, как главный стражник выпроводил Атайю с Джейреном за пределы ворот и оставил в снегу, словно попрошаек, которым отказали в корке хлеба.

Атайя закуталась в складки походной накидки и уныло вздохнула, оглянувшись на обитую железом боковую дверь, крепко запертую за ней.

— Он был нашей последней надеждой.

— Он был последним в списке Мозеля, — поправил Джейрен. — Не сомневайся, есть другие люди, которые с радостью нам помогут… мы просто пока не знаем кто.

Принцесса посмотрела на мужа с уважением, подумав, как ему удается уже не первый раз сохранять оптимизм в самых отчаянных ситуациях.

— Надеюсь, мы скоро поймем, к кому обращаться, — сказала она, пнув ледышку на дороге. — Даже если нас поддержат в деревнях, пока мы не перетянем на нашу сторону нескольких землевладельцев, будет трудно вести кампанию — трудно ее финансировать.

Джейрен растирал ладони и дул на них, чтоб не онемели.

— Давай, пора домой, — заключил он. — Там не столь шикарное место, но единственное в Кайте, откуда нас не вышвыривают на снег.

— Хотя боюсь, найдутся желающие и это сделать. — Атайя чувствовала, что не все в лагере благосклонно относятся к ней, а некоторые открыто досадуют, что у них единственный выход избежать отпущения грехов — прийти к принцессе за помощью. — На обратном пути надо зайти в таверну «Черные львы» и посмотреть, не оставил ли для нас Кордри рунной ткани. Дриана отправилась в Килфарнан искать брата, и я попросила передать Кордри, что у нас заканчивается его сукно. А потом сразу домой и отдыхать. Если это возможно в компании сотни учеников-колдунов, которые круглые сутки портачат заклинания, — сухо добавила принцесса.

Они оказались в Кайбурне поздним вечером. Атайя выбрала пустынную улочку в городе и переместилась туда прямо из дубовой рощи у замка герцога, избежав прогулки в сотню миль. Убогая улица была залита помоями: даже снег не перебивал вонь. И, Джейрен удивился, что его жена так детально знает это дыру, чтоб выполнить заклинание транслокации.

— Мы около притона, где когда-то мы с Ранальфом нашли Кордри, — объяснила она, позабавленная тревожным видом супруга, который задумался, насколько жуткие заведения посещала Атайя до его прибытия в Кайт.

Добраться до знакомых улиц оказалось не так просто, потому что скользкие булыжники мостовой покрылись льдом и застывшей грязью. Джейрен взял путь к таверне «Черные львы». Вскоре они сморщились, почувствовав ядовитый запах гари. Завернув за угол, за которым должна была открыться небольшая площадь перед таверной, парочка увидела сожженный каркас здания: от крыши и стен осталась груда почерневших балок, усыпанных пеплом. Из-под обломков торчал кусок вывески — два черных льва на малиновом фоне, знак королевского рода Трелэйнов. Табличка неузнаваемо покорежилась, и Атайю всю передернуло при виде надругательства над семейным гербом.

Джейрен остановил женщину, которая плелась мимо, прижимая к груди гниющие луковицы.

— Извините, госпожа, вы не скажете, что здесь произошло? Нас с женой не было в городе несколько недель, и…

— А почему вы интересуетесь? — прозвучал ее враждебный и в то же время напуганный голос. — Вы друзья Руперта?

— Да, — закивал Джейрен.

Если он думал, что после этого признания женщина перестанет волноваться, то ошибался; ее страх только возрос.

— Не трогайте меня! — приглушенно крикнула она, закрыла лицо лохмотьями и поспешила прочь.

Атайя перевела взгляд с удаляющейся оборванки на остатки таверны Руперта.

— Трибунал, должно быть, выследил Натана, — пробормотала она.

— Вот это зрелище, да? — произнес человек за их спиной, и принцесса вздрогнула от неожиданности. Она надеялась, что незнакомец не слышал ее слов, и, судя по его широкой улыбке, была права. — Жаль, вы не видели пламени: языки поднимались как шпили собора.

— Что произошло?

— А вы не знаете? — ухмыльнулся мужчина и тотчас закашлялся. Вряд ли он переживет зиму. — Вы, наверно, нездешние, — продолжил он, восстановив дыхание. — Владелец, человек по имени Руперт, послал своего сына к колдунам в лес. И сам с ними связался — чертовски опасный шаг, как я считаю. В итоге на прошлой неделе его арестовали, — перестал улыбаться он. — Вы его знали?

Во взгляде незнакомца вдруг мелькнула алчность, и Атайя насторожилась. Он явно хотел найти друзей Руперта, чтобы заработать пару монет, сдав их Трибуналу. Из-под изношенной накидки торчали добротные кожаные сапоги: вероятно, он уже получал подобные вознаграждения.

— Нет, — равнодушно ответил Джейрен, тоже заметив перемену в манере мужчины. — Я слышал, что в этом заведении подавали отменный эль, вот и все. Мы с женой поищем другое место.

Незнакомец слегка огорчился, но не стал переживать: очевидно, привык к неудачам.

— Попробуйте, но этой зимой трудно найти хороший эль, и стоит он дорого. В городе в изобилии только крысы и злые люди.

Атайя сочувственно кивнула, взяла Джейрена под руку и пошла прочь. Хотя Кайту не грозил голод, во всех графствах собрали плохой урожай, и народ заботливо хранил запасы. Большинство переживет зиму, самая тяжелая доля выпадет нищим и, как знала Атайя, лорнгельдам, гонимым из дома Трибуналом. За время странствований принцесса не раз слышала, что люди ропщут, будто скудный сбор и холодные ветра — наказание Божье за колдовской беспредел. Ей оставалось только молиться, что погода улучшится, и недовольство не перерастет во враждебную реакцию, с которой она будет не в состоянии совладать.

Когда вечером они вернулись в Эльсский лес, Атайе показалось, что она вошла на территорию чужого лагеря. На просеке громоздились конусовидные палатки — втрое больше, чем когда они уехали месяц назад. Словно некая армия осадила ветхий монастырь, соорудив вокруг временные жилища.

— Бог мой, их, должно быть, сотни, — произнес Джейрен, изумившись не меньше жены.

Хотя снаружи было мало незнакомых людей — видимо, лорнгельды грелись внутри у раскаленных камней, — возросшее число колдунов ощущалось по гулу голосов, приступам кашля, чиханию, неугомонному плачу детей и терпкому, всепроникающему человеческому запаху, какой неизбежно возникает, когда слишком много народу живет вместе.

Когда добрались на другой конец поляны, Атайя поняла, что далеко не все жители находятся внутри палаток. Десятки лорнгельдов стояли за часовней, некоторые из них вытирали глаза платками, а двое копали яму, очень походившую на могилу.

— Что это?

Все они в одночасье повернулись, услышав голос Атайи. Из толпы вышел Кейл.

— Терренс… кровельщик, — произнес он, опустив голову. — На прошлой неделе простуда дала осложнение на легкие, и у него не хватило сил бороться с болезнью. Он… умер несколько часов назад.