— Инквизиторы… ты видел этих людей?

— Они патрулируют город. Главное аббатство Святого Адриэля находится неподалеку отсюда. Его наставник первым получил распоряжение короля. Повезло, так повезло, — устало добавил он.

— Похоже, ты основал школу в довольно опасном месте.

— Верно, — признал Мэйзон. — Но ваша овчарня лежит в зоне юрисдикции епископа Люкина, а он верховный судья. Так чье расположение хуже?

Атайя метнула на него рассерженный, но не злой взгляд.

— Спасибо, что напомнил.

— Нет худа без добра, — продолжил он. — Спешу сообщить, что двое моих учеников отправились на юг, чтобы открыть школу около побережья. Пока от них не приходило вестей, но я дал им ключ, чтобы мы могли держать связь. Путешествовать в наши дни опасно. Я слышал, Трибунал поставил людей на основные дороги: ловят направляющихся в наши лагеря.

Атайя согласилась с ним. Она пользовалась магической панелью, чтобы попасть на свою первую встречу с Советом мастеров, и хорошо помнила усыпанный рунами камень, с помощью которого магическое зеркало пробило защитные покровы вокруг Палаты Совета. Перед отъездом надо будет подарить такой ключ Мэйзону. Используя это приспособление, они смогут говорить друг с другом — или с любой дочерней школой, — не выходя из лагеря.

Вечером, закончив намеченную на день работу, ученики Мэйзона угостили Атайю с Джейреном скромным ужином из тушеного кролика, хлеба и свежеиспеченного яблочного пирога.

— Извините, что не могу предложить вам эль получше, — сказал Де Пьер, подавая принцессе кубок водянистой жидкости. — В этом году скудный урожай, и пшеница дорого стоит. Теперь мы сможем закупить ее, раз уж вы нас обогатили.

Атайя посмотрела на сидящих вокруг людей и одарила их теплой улыбкой.

— Надо признать, Мэйзон, твои последователи на данный момент здоровее моих.

— Здоровее? Может быть. Но они напуганы.

Де Пьер глотнул эля и слегка поморщился.

Хотя принцесса понимала, что не в силах успокоить их страхи, она после ужина поднялась и обратилась к ученикам Мэйзона, повторив то же самое, что в своей лесной часовне. Все замолкли и встревожились, когда речь зашла о Трибунале.

— Как мы будем с ними сражаться? — поднялся на ноги жилистый юноша. Атайя узнала в нем одного из помощников-учителей. — Когда начинается поход против Трибунала?

Еще один Саттер Дубай, — простонала принцесса, — готов вытащить меч и начать резать врага.

— Мы не выступим ни в какой поход, — ответила она и предложила то же самое объяснение, что и десять дней назад, описав, как можно выиграть войну, обучая колдунов и не ведя боевых сражений. — У нас будет армия, — сказала Атайя в заключение, — но армия учителей, а не солдат.

Юноша стиснул челюсти, недовольный ее ответом.

— Аурель считает, что за каждого нашего мы должны убивать одного из них, — возразил он, забыв о том, что лорнгельдов станут считать отродьем дьявола, если они примутся изводить священнослужителей. — Он говорит, что это увенчается успехом, потому что лорнгельдов больше, чем монахов в ордене Святого Адриэля!

Такое заявление показалось Атайе намного решительней, чем угрюмое ворчание Саттера. Мнение ученика Мэйзона не только разделяют, но и, очевидно, руководствуются им.

Она посмотрела на Де Пьера, сидящего рядом на соломенном тюфяке.

— Кто такой Аурель?

— Я о нем упоминал в письме, — тихо ответил Дом и пригласил ее сесть. — Вы должны поговорить с ним, пока не уехали. Он беспокоит меня.

— Он выступил против тебя?

— Вовсе нет. Аурель свято верит в наше дело… возможно, чересчур свято. Он ведет пропаганду на улицах города уже несколько недель. Я не имею ничего против — сам этим занимался, и как же еще донести до людей, что мы их ждем, — однако некоторые его слова наводят смуту, например, призыв убивать по судье за каждого лорнгельда, погибшего от рук Трибунала. Я пытался разубедить его, но Аурель считает меня слишком осторожным. Якобы если мы хотим одержать победу в войне, то не сможем избежать кровопролития. — Мэйзон покачал головой. — Он такой безрассудный! Чуть ли не кидает вызов Трибуналу: придите и арестуйте меня. Аурель уверен, что открывшаяся в нем магическая сила позволит ему оказать сопротивление и стать героем.

— На нем ни разу не испытывали корбаловый кристалл, верно? — спросила Атайя, подумав, что причиняемая камнем боль напрочь отбивает уверенность любого колдуна во всемогуществе.

Мэйзон нахмурился.

— Нет, а жаль. Такой опыт охладил бы его огонь. Впрочем, если его поймают, корбаловый кристалл покажется ему самым меньшим злом.

— Я поговорю с ним, — уверила Атайя Де Пьера. — Если не смогу его убедить, то прикажу. — Она улыбнулась Дому и всем собравшимся. — В конце концов, я в нашей армии выше его по званию.

На следующий день Мэйзон проводил Атайю с Джейреном в Килфарнан. Порывистый ветер срывал самые упрямые листья, отчаянно цеплявшиеся за деревья. Аурель проповедовал в самых бедных районах города в полдень, видимо, в надежде, что судьи Трибунала в это время отпускают дневную службу и не рыскают по улицам в поисках колдунов. Де Пьер провел их вдоль стены на шумную грязную площадь, кишащую торговцами, ремесленниками и карманными воришками. Там они стали ждать появления Ауреля.

Мэйзон принес свежие кукурузные лепешки. Вскоре после обеда в углу площади показался их бунтарь — прямо возле зловонной пивоварни.

— Вон он, — прошептал Де Пьер, показывая на веснушчатого юношу с каштановыми волосами и притягательными голубыми глазами.

Внешне обыкновенный Аурель оставался бы незамеченным, если б не бежевый жакет и ярко-голубой плащ, который притягивал взгляды бедняков, одетых в тусклые одежды.

— Его нужно обучить теряться в толпе, — тихо отметил Джейрен.

— Поверьте мне, нашему герою это меньше всего необходимо, — ответил Мэйзон.

Аурель забрался на пустую винную бочку и начал речь. Многие горожане устремлялись прочь, как только до них доходил смысл проповеди. Некоторые бросались огрызками яблок и кусками заплесневелого сыра, крича, чтобы он убирался и распространял свою ересь в другом месте. Однако были люди, которые останавливались в пределах слышимости, делая вид, что заняты своим делом.

Атайя подошла ближе, чтобы выяснить, о чем он говорит. К сожалению, слова Ауреля оказались откровенно бунтарскими, как и предупреждал Мэйзон. Самое неприятное — никаких объяснений, одни лозунги.

— Мы не должны прятаться, как последние трусы, от тех, кто хочет нас убить! — кричал он, подняв руки над головой. — Если вы не обладаете магической силой, то наверняка знали лорнгельдов, покинувших этот мир, не успев начать жить. Разве вы не хотите мести? Разве их жизнь того не стоит?

Последняя фраза получила отклик, Атайя заметила, как погрустнели и нахмурились люди, вспомнив своих близких, которых навсегда потеряли. Аурель тоже заметил перемену на лицах и умело ею воспользовался.

— Мы обязаны взять оружие и свергнуть тиранов! Если в вас проснулась колдовская сила, не соглашайтесь на отпущение грехов. Не слушайте церковь! Об этом просит вас принцесса Атайя. Научитесь владеть своим даром и используйте его как оружие — во имя победы!

— Победы! — кто-то крикнул в поддержку.

— Замолчи, дурак! — заорал другой и метнул в Ауреля горсть булыжников, которые отскочили, не причинив ему вреда. — Убирайся отсюда. Хочешь, чтоб на наши головы опять свалились инквизиторы?

При упоминании этого слова несколько граждан вышли из толпы и поспешили прочь, чтобы их не увидели рядом с бунтовщиком.

— Трибунал не сможет одолеть нас, если мы объединимся и будем убивать по судье за каждого колдуна! — возразил Аурель.

Атайя пробралась в первый ряд, Джейрен и Мэйзон — по бокам.

— Это новый подход к отпущению грехов? — бросила она Аурелю. — Устранять негодных судей за то, что они представляют опасность?

Юноша сердито вгляделся в толпу.

— Кто это сказал?

— Я, — заявила Атайя, подняв руку. — И еще я считаю, что вы неправильно трактуете воззрения своей предводительницы. Она выступает против отпущения грехов, в этом вы правы, но она не одобрит убийства тех, кто нам противостоит. Кроме как в целях самозащиты.