Аист заявил, что нарушителей, виновных в гибели, а равно в нежелательном зарождении жизни, необходимо выявлять и судить показательным галактическим судом за невыполнение родительских обязанностей, тем более что прецеденты уже были. Я заинтересовался историей, и аист поведал мне Легенду о космическом алименте.

На планете Рамех в системе трех голубых солнц скопления Персея обитала веселая и крайне разумная расса ниволов. Существа эти были весьма искушены в отраслях естественных наук.

Науки эти на планете Рамех всячески поощрялись и культивировались.

Двигаясь по дороге прогресса и побуждаемые естественным для разумного существа любопытством, ниволы достигли таких высот, что смоделировали искусственный разум, затем наделили разумом оставшихся и живых животных, затем растительный мир и наконец, движимые гордыней, ниволы уткнулись в микромир.

Они создали разумный вирус.

Ниволы праздновали это событие всепланетно, не подозревая, что джинн выпущен из бутылки, и им следовало скорее объявить траур, чем ликовать.

О эта геометрическая прогрессия! Спустя несколько лет разумные вирусы подавили разум фауны и флоры вступили в конфликт с собственными создателями. Война была беспощадной.

B ходе военных действий разумные вирусы были вытеснены с планеты Рамех на ее бесплодный спутник.

И тогда равиры подали в суд на своих создателей, обвиняя их в жестоком отношении к своим детям и нарушении ниволами родительских обязанностей.

Ни волы иск равиров отвергали как несостоятельный, они опправдывались, заявляя, что являются не родителями, а создателями равиров, следовательно их нельзя обвинить в жестокости.

С таким же успехом может обвинить своего создателя в жестокости лопата или бутерброд. Родительские обязанности ниволы отрицали, обосновывая это тем, что вирусы существовали до них, ниволы же только вдохнули в вирусы разум, а потому повинны лишь в нарушении законов природы, но никак не родительских обязанностей, поскольку таковых они не имеют.

Равиры в иске упирали на то, что ниволы виновны в зарождении разума, а следовательно являются не создателями, а родителями равиров. В конце концов если бутерброд наделить разумом, то не будет ли его поедание каннибализмом? Разумная лопата может в отличие от обыкновенной отказаться копать землю. Так не будет ли принудительное использование ее формой рабства?

Галактический суд в течение двух лет рассматривал дело, прежде чем вынес справедливое решение. И теперь ниволы покорно трудятся на свои создания, отдавая в их распоряжение третью часть материальных ценностей, производимых на планете Рамех. Родители должны заботиться о своих беззащитных детях, даже если они и растут паразитами.

После беседы с аистом я вернулся в свою каюту. Лошак уже спал в своем стойле. Рядом с ним валялось сочинение Горциса.

Я тоже лег в постель, но долго не мог уснуть, размышляя о судьбе ниволов и равиров, пытаясь оценить справедливость решения галактического суда.

Мне не спалось. Пришлось прибегнуть к аппарату инфрасна. Рассеянность моя оказала мне плохую услугу. Я неправильно указал час пробуждения, и аппарат разбудил меня в полночь по собственному времени трансгалая. Лошак тяжело ворочался в стойле, прядал ушами. Ручаюсь, что ему снились кошмары.

Недовольный я сел на постели, досадуя на свою рассеянность.

В углу каюты шевелилась белесая фигурка.

В первое мгновение я отнесся к ней равнодушно. Потянувшись, я зевнул, и фигурка заколебалась, теряя свои очертания.

— Ради свободного космоса, — услышал я тонкий голос. — Только не чихайте, умоляю вас. Собираться в целое мне трудно.

Я замер с открытым ртом.

— Это что еще за видение? — недовольно спросил я.

— Я Читулан с планеты Альмедус, — отозвалась фигурка. — Прошу прощения за вторжение, но я попал в вашу каюту в силу трагических обстоятельств.

Фантасту к неожиданностям не привыкать. Я понял, что услышу что-то интересное. Сев в постели поудобнее, я повернулся к пришельцу.

Читулан был прозрачно-туманистым. Он походил на привидение. При желании через его бесплотность можно было увидеть стену каюты.

— Вы когда-нибудь слышали о моей планете? — спросил он.

— Нет, — признался я… — Но судя по тому, что вы владеете галактическим наречием, Альмедус, несомненно, входит в Союз разумных существ.

— У вас аналитический ум, — сказал Читулан. — Мы действительно входим в этот союз. Но в отличие от других разумян, альмедяне перемещаются в космосе без космических кораблей. Вселенную пронизывает световое излучение, которое образуют космические течения. Мы превращаемся в свет и путешествуем между звезд, пользуясь этими течениями. У нас есть великолепные карты галактических течений… Ох! — Читулан снова начал расползаться.

— Что с вами? — встревожился я.

Альмедянин молча и яростно боролся за восстановление своего облика. Наконец, он справился с собой.

— Я вас убедительно прощу, — сказал он. — Свяжитесь с командиром корабля. Пусть он на пять минут выключит корабельный преобразователь пространства, который удерживает меня в плену. Иначе я погибну! — альмедянин горько вздохнул. — Я ведь летел к бабушке на Арабейю, а оказался здесь, — он обвел рукой каюту. — Вы поможете мне?

— Обязательно, — пообещал я, нажимая клавишу связи с капитанской каютой. На экране появилось недовольное лицо капитана. Узнав в чем дело, капитан хрюкнул и недовольно скривил розовый пятачок.

— Опять! — досадливо сказал он. — Их же предупреждали, что этой трассой пользоваться опасно.

Альмедянин Читулан за моей спиной внятно застонал.

— Проявите гуманность, капитан, — попросил я. — Он же превратиться в пыль, если мы ему не поможем!

— И пусть превращается! — капитан почесал темя между двух черных рожек. — Легче каюту убрать, чем потерять две недели жизни. И ему же лучше. Трансцессия обойдется ему в два миллиона кредитов. Есть у него два миллиона кредитов?

Я повернулся к своему незванному гостю. По его тоскливому лицу было видно, что двух миллионов у альмедянина нет.

— Все равно, — сказал я. — Мы обязаны его спасти. Он же разумное существо!

— Порхают, как бабочки, по Галактике, — ворчал сатаноид. — Скажите ему, чтобы приготовился, мы включим глушители через несколько минут. И передайте, что я предъявляю правительству Альмедуса претензию на два миллиона кредитов.

Экран погас.

Я повернулся к Читулану.

— Спасибо, — грустно сказал он. — Я все слышал. Лучше бы мне было обратиться в пыль. После предъявления претензии, я попаду в долговую каменоломню. Вы представляете, что это значит — добывать мрамор двести лет подряд? Прощай, бабушка! Прощайте, космические перелеты! Как же мне не повезло!

Бесплотная фигурка бесплотно заплакала.

В это время трансгалай содрогнулся. В углу каюты полыхнуло пламя, альмедянин взвизгнул, на мгновение его фигура обрела плотность живого тела, потом обратилась в огненный ком и через несколько секунд пламя рассеялось, обнаруживая пустой угол.

Трансгалай продолжил полет без своего неожиданного пленника. Некоторое время я лежал, думая о Читулане. Совесть моя была чиста, но когда я представил себе это маленькое существо изнемогающее под тяжестью глыб в пыльной каменоломне, сердце мое сжалось.

Корабль бороздил звездный простор, а где-то в необозримых глубинах космоса летел прощаться со своей бабушкой маленький альмедянин, вновь обратившийся в световой луч…

На этот раз я заснул безо всякой посторонней помощи.

Некоторое время мне снились альмедяне, пересекающие галактические расстояния в виде светового луча. Лучи странно искривлялись в одной точке пространства, эта точка все приближалась, а приблизившись, оказалась «черной дырой». Над «черной дырой» склонились две исхудавшие цивилизации. Словно из рога изобилия из их ослабевших рук сыпались в «черную дыру» космические корабли, набитые различными материальными ценностями, а изголодавшийся дыркан жадно пожирал их. «Черная дыра» постепенно увеличила отдачу энергии, вращение ее ускорилось, вот она уже урчит, словно турбина, урчание переходит в пронзительное визжание, дыркан тянется ко мне, пытясь высверлить своей лапой совершенно здоровый зуб, я шарахаюсь в сторону, просыпаюсь, открываю глаза и слышу, как негромко ржет, хрупая сеном, мой четвероногий попутчик.