Если человек нежданный избу займет, то леший старается его выжить и тут уж безобразничает, пока своего не добьется.

Товнорыв ветра пронесся над избой. За стенами загромыхало и рядом с избушкой кто-то завизжал, захохотал, заулюлюкал на разные голоса.

Дрогнула соломенная крыша избушки, покачнулась и замерла. Рука Добрыни сама к мечу потянулась. Да какой защитой может быть меч от нечистой силы? Сел Добрыня, по сторонам тревожно озирается, а из избушки не выходит. Заманивает треклятый леший в чащобу, чтоб в лесу запутать или, что еще хуже, в болото. Захочет, чтобы человек в лесу заплутал, так дорожные знаки переставит или сам обратится в примету дорожную и станет в стороне от настоящей дороги.

Сверху на Добрыню посыпалась соломенная труха, за стенами завыли, подражая ветру, но не непогода то была, леший Добрыню испытывал, зазывал в лес статью молодецкой да удалью богатырской похвастаться. Загукало, зашумело, послышались у входа тяжелые шаги и натужно со злобой заревел медведь. Любят лешие косолапого! Сами охотники до вина, а вина не выпьют без того, чтобы не попотчевать зауряд и медведя. Никого кроме мишки леший не берет к себе в услужение! Испуганно заржал конь. Добрыня усмехнулся и придвинул к себе меч. С медведем бороться полегче, чем с его хозяином. Но рев прекратился и вновь стал слышен раздраженный шепот:

— Кто ж его ждал, гостя незванного?

— Сначала в доме порядок наведи, а уж потом и зови домового!

— Куда ждать-то было, — объяснялся хозяин. — Сам знаешь, свадьба у меня завтра!

— Эй, леший! — не выдержал богатырь. — Не волнуйся, утром уеду и сели свою лешачиху!

За стеной затихли. Некоторое время царила тишина, потом у избы царапающе завозились.

— Может коня угоним? — предложил домовой. — Я могу. Бывало в деревне…

Добрыня опять не выдержал.

— Не тронь коня, — сказал он в темноту. — Я за коня из тебя варежку сделаю. На правую руку, — подумав добавил он.

Снаружи снова затихли.

— Права такого нет, — тоскливо сказал домовому леший. — В нашей стороне он коня не теряет. Жизнь потерять может, а коня — нет.

— А кто узнает-то? — рассудительно спросил домовой. — Коня лишим, а с жизнью пусть сам прощается. Вон намедни в соседнем лесу Горыныча видели. Авось Горыныч с пешим быстрее справится.

— Не нами судьба на камне выбита, не нам и менять предназначенное, — печально вздохнул леший. — Да ну его! Видно, что странник. Утром уберется и вселимся, а?

— Что ж нам до утра под дождем мокнуть? — не унимался домовой. — Сам же кричал, что гнать его надо!

— Надо, — леший снова вздохнул. — Да видишь какой несговорчивый попался! А мокнуть мы с тобой, сват, не будем. Забьемся в соломку, тепло там, вот и будет ночлег до утра… А я тебе сказочку, хочешь?

Нечистая сила невнятно зашепталась, потом в соломенной крыше кто-то завозился, посыпая богатыря трухой, и прямо над головой Добрыни кто-то громко с оттяжечкой зевнул.

Леший тоненько начал сказку.

— Как пришел Белун в тридесятое царство, видит — по небу птицы железные летят, по железам змеи огнедышащие носятся. Свет над царством стоит неземной, разноцветный, а по улицам каменным коробки железные носятся… Смрад над царством стоит неописуемый и воздухом ядовитым дышать невозможно…

Леший завозился, потом затих и спросил домового:

— Спишь что ли?

Ответом на его вопрос был мощный раскат храпа. Леший снова завозился, пробормотал облегченно:

— Вот и славненько… Вот и баиньки…

Он помолчал и стыдливым шепотом окликнул Добрыню:

— Слышь, богатырь, ты уж не подведи, а? Свадьба у меня завтра. А в доме нетоплено, неприбрано… Слышь?

— Я своему слову хозяин, — сказал Добрыня в потолок. — Но и ты без подлостей. В лесу не путлять, в топь не заманивать, ясно?

— Это уж как водится, — хитро отозвался леший. — Не нам природу ломать. Лешачиха от меня откажется, когда узнает, что я тебя из лесу без обмана выпустил.

— Избу спалю, — пообещал Добрыня.

Леший затих.

— Слушай, богатырь, — сказал он через некоторое время. — А может договоримся? Я тебя для вида попутляю. И тебе спокойно будет со сговором-то, и лешачихе моей приятно. А я же тебя и выведу. Окажи услугу, богатырь? Я уж тебе отслужу. А? Договорились?

— Только без обману, — сдался Добрыня.

Леший обрадовался.

— А я уж тебе отслужу… — бормотал он. — Доволен останешься. Эх, богатырь ты мой! Хочешь я тебе колыбельную спою?

Не дожидаясь ответа, леший тоненьким голосом затянул что-то грустное и протяжное, отчего богатыря неудержимо повлекло в сон. Добрыня засыпал под колыбельную лешего и мощный храп разоспавшегося домового, и глазам его представало зеленое чистое поле, синее небо и бегущая по полю женщина с русыми волосами и в белом до пят сарафане. А тоненький голосок лешего выводил печально:

и слышался нежный шелест дождя, медленно стекающего с широких дубовых листьев на пока еще тайные грибницы…

Муромец проехал по Калинову мосту, перебрался на другую сторону реки и увидел Соловья Разбойника. Соловей Одихмантьевич сидел в своем гнезде и выглядел крайне предосудительно.

Узкоглазое лицо его заплыло от ушиба, рука была на свежей перевязи. Весь вид Соловья Разбойника говорил о том, что накануне его не только потузил кто-то дерзкий, но и еще волок его по земле за тройкой лошадей не менее двух верст. На голове Соловья Одихмантьевича белела повязка, сквозь которую проступала кровь.

— Что с тобой, Соловушка? — участливо спросил Илья, останавливая коня у дерева.

Соловей Разбойник замер и на лице его появилось выражение обреченной покорности.

— Все нормально, Илья Иваныч… Все хорошо.

— Кто ж тебя так? — продолжал свои расспросы богатырь.

Разбойник глянул на богатыря здоровым глазом и махнул здоровой рукой.

— Все нормально, Илья Иваныч. Ерунда это все…

— Ты смотри! — строго сказал Муромец. — Если кто тебя обижать станет, мы мне лишь свистни. Я ему, твоему обидчику, все ребра пересчитаю!

Он проехал мимо.

Соловей Разбойник долго смотрел ему вслед с бессильной злобой и восхищением, а когда Илья Муромец отъехал так далеко, что не мог его услышать, Соловей горько посетовал:

— Трезвый ведь золотой человек! А как выпьет — ничего не помнит!

А виновник соловьиного горя уже отправлялся в далекий и опасный путь к неведомо где находящейся Поклон-горе.

Был Илья родом из села Карачарова, что близ Мурома. От рождения был он немощным и по причине болезни тридцать лет просидел дома сиднем. На тридцатом году в один день отец ушел в поле пахать, а Илья дома остался.

Постучали в дом двое нищих калик.

— Аи, Илья, пусти калик в дом!

Он, естественно, им в ответ:

— Для чего издеваетесь? Аи жалости нет? Я тридцать лет сиднем сижу, ни руками, ни ногами не владею. Входите сами!

Калики вошли в дом и опять к Илье с подлыми просьбами:

— Жарко на дворе. Дал бы ты нам, Илья, водицы испить! Стыдно лбу здоровому, тридцатилетнему, калик немощных за водой гонять!

Напрягся Илья от обиды великой и… встал себе на удивление. Подносят ему калики медового питья чашу. Как выпил Илья, калики его спрашивают:

— Чего ты в себе чувствуешь, Илюша?

— Силу в себе великую чувствую. Готов море-окиян вычерпать, гору в небо закинуть.

Дали калики Илье питья горького.

— А теперь что чувствуешь?

— Силу могучую чую. Со всеми врагами, что на Русь зубы точат, сразиться готов!

— Вот теперь силы у тебя в самый раз, — сказали калики. — Будешь ты, Илья, великий богатырь. Выходи теперь в чисто поле, покупай себе первого жеребенка, да корми его три месяца пшеном белоярским, искупай после того в трех росах, а как станет тын перепрыгивать, садись на коня и езжай славу ратную искать, Русь от супостата оборонять…