Сказала и попятилась: вот сейчас этот непробиваемый Юрий Селянин заорет: «Вы что?! Взятку предлагаете?! И кому? Самому товарищу Чумакову?!» Да еще кулаком даст по физиономии вместо поцелуя…
Но Юрий сказал деловито и спокойно, ровно о решенном давно и прочно:
— Товарищу Чумакову — три рубля, мне — рубль.
— Не жирно ли? — азартно, будто с торговцем арбузами на ташкентском базаре рядилась, радостно возразила Лидия Ивановна.
— Дело ваше, — невозмутимо сказал Селянин. — Как говорится, у нас — товар, у вас — купец. Жирно — пользуйтесь этой вот Ганиной гарью. У нас тоже свой риск и свой расчет. И на этот риск товарищ Чумаков меньше чем за трешку не согласен.
Через три дня Селянин отвез Лидию Ивановну в Красный лог, отмерил ей тысячу кубометров строевого леса, деловито пересчитал тысячу рублей для себя и три тысячи для Чумакова. Рассовал их по разным карманам и сказал:
— Федор Иннокентьевич велел сверху прикрыть тонкомером.
Так все и началось…
— И как долго продолжались ваши коммерческие отношения с Чумаковым? — спросил Денис, выслушав исповедь Лидии Ивановны.
— Три года. До перевода отсюда Чумакова. И до убийства Юрия Селянина. Вернее, до того дня, когда Юрий наотрез отказался провести последнюю операцию. Как ни нажимал на него Чумаков, как ни упрашивала я, Юрий ни в какую. Это обошлось мне в десять тысяч моих комиссионных. Я ведь предварительно оплачивала покупки, а после смерти Юрия его преемник отмерил мне один дровяник. В полном соответствии с договором. Я вынуждена была проглотить эту пилюлю: погрузить и отправить тонкомер адресатам, тысячу кубометров. На этом мои полномочия закончились. В колхозах мне было сказано, что такой товар им не нужен. А что я могла сделать? Ведь не было в Таежногорске ни Селянина, ни Чумакова.
— Сколько всего вы закупили леса?
— О, мы вели дело с размахом! — На мгновение в погасших глазах Лидии Ивановны зажглись искорки былого азарта. — Отгрузили за это время четырнадцать тысяч кубометров.
— Спасибо, Лидия Ивановна, вы говорите правду, — думая о том, что жестокой правдой против Чумакова, должно быть, являются все показания этой «деловой женщины», сказал Денис. — Привлеченные капитаном Стуковым эксперты установили, что в числе этих четырнадцати тысяч свыше двенадцати тысяч кубометров деловой древесины. Остальное — действительно тонкомер, или, как называют его специалисты, — дровяник. Материальный ущерб, нанесенный государству вашей преступной группой, составляет свыше ста двадцати тысяч рублей. Согласны вы с этим?
— Об этом спросите Чумакова. Он знает цену каждому кубометру. Я платила по ценам, указанным в счетах.
— Следовательно, Чумаков получил от вас за эти двенадцать тысяч кубометров деловой древесины, — начал Денис, но Круглова перебила его:
— Чумаков получал оптом за всю древесину, независимо — деловая она или какая. Я передала для него Селянину сорок две тысячи рублей.
— Послушай, Лидия, — задвигался на своем стуле Стуков, — а ты не допускаешь, что этот самый Юрий только работал под Чумакова и прикарманивал все эти день?
— Больно уж хочется вам, Василий Николаевич, хоть за уши да вытащить Чумакова из грязи, — с усмешкой сказала Круглова. — Конечно, деньги, они такие, они липнут к рукам. К тому же Юрия спросить уже ни о чем нельзя. Чумаков позаботился об этом. Да только никак я не допускаю, чтобы такой деляга, как Чумаков, без всякого личного интереса так оплошал и допустил такую халатность, что у него под носом возили из Красного лога чуть не корабельные сосны, а он подмахивал акты Селянина о том, что возят дровяной осинник из Ганиной гари. Да и сам не раз наезжал в Красный лог, видел своими глазами. Можете спросить об этом его персонального шофера. — Круглова тяжело вздохнула и добавила: — Хотя, наверное, зря я требовала с ним очную ставку. Обставил он свою безопасность железно. Я ведь ни разу с рук на руки не передала ему ни рубля. И вообще виделась с ним редко. О деньгах разговора не вели никогда. А Юрия, через которого делалось все, нет в живых. И выходит, что я перед таким высоким лицом клеветница и оговорщица.
Казалось бы, еще после допроса свидетеля Яблокова, после встречи в конторе ГШК с Афониным и другими закралась у Дениса робкая, но не дававшая покоя мысль о том, что Федор Иннокентьевич Чумаков, если не прямо, то косвенно имеет касательство и к гибели Юрия Селянина, и к загадочному, на первый взгляд, интересу среднеазиатских колхозов к лесу-тонкомеру. Мысль эта не давала покоя, приходилось сопротивляться ей, отгонять… А после встречи в этом кабинете с самим Чумаковым неловко было даже заподозрить в чем-нибудь такого сильного и гордого своим делом человека. Но сейчас эта женщина напрямую подтверждает самые дерзкие предположения следователя…
— Лидия Ивановна, по вашему трудовому соглашению, колхозы выплачивали вам по десять рублей комиссионных за каждый купленный вами кубометр. За что такая щедрая оплата?
— Ребенку понятно, — усмехнулась Круглова. — Древесина эта в тайге, обделать ее, хоть бы те же ветки обрубить, погрузить на машины, доставить на станцию, погрузить на платформы. А даром делать никто ничего не станет. Ну, и мне вознаграждение за труды. Я ведь тоже не из энтузиазма старалась. Мне тоже полагается зарплата. Мои заказчики сказали: хочешь — всю десятку положи себе в карман и сама на закорках таскай бревна, хочешь — раздай до копейки. Но доставь нам эти кубометры. Распоряжайся комиссионными по своему усмотрению.
— Ну, и как же вы ими распорядились? Документами подтверждено, что вы получили от колхозов сто двадцать тысяч рублей.
— Правильно, больше ста двадцати тысяч, — кивнула Круглова. — А должна была получить сто сорок. Подкузьмил Селянин… А куда ушли? Считайте… Чумакову, как я уже сказала, больше сорока двух тысяч. Селянину — больше двенадцати, Пряхину и Жадовой — больше восьми, тысяч двадцать пять на круг за разделку и за погрузочные работы. Сколько там остается? Около сорока тысяч. Это, значит, мне. Все-таки кооперативная квартира, колечки, сережки, ну и светская жизнь. Словом, ребятишкам на молочишко… — Тяжело вздохнула и призналась: — Только это пустые слова… Нету у меня ребятишек. А деньги как пришли, так и ушли…
— А вам не кажется, что вы позабыли упомянуть Игоря Петровича Постникова, — напомнил Денис. — Ведь немалая часть погрузочных работ осуществлялась с помощью Постникова.
— Этого голубка не припутывайте сюда, — почти умоляюще сказала Круглова. — Чистый голубок он. Не получал он ни копейки. Как-то заикнулась, что, мол, колхозы могут ему сверх оклада выплачивать премиальные, так он прямо рассвирепел: «Не вздумай Федору Иннокентьевичу заикнуться об этом. За такие премии судить будут и тебя и меня». Тогда я к нему с другой стороны… Ко дню рождения браслет к часам презентовала. Потом и не рада была. Игорь мне его чуть в лицо не швырнул и закричал: ты что меня за Альфонса принимаешь?! Чудной он, Игорь этот, как в церкви говорят: невинный отрок. И откуда такие берутся?… Месяц я после этого браслета избегала его, к телефону не подходила. А с вывозкой леса прижало. Но тут Игорь сам пришел. Простила я его за невежество с радостью. Не за деньги старался Постников. Мне стоило только бровью повести — и он бы сам на загорбке бревна эти с просеки на станцию поволок и уложил на платформу.
Василий Николаевич Стуков, все это время задумчиво молчавший, сказал грубовато:
— Ты вот что, Лидия, ты уж извини на резком слове. Да только объясни начистоту: ты вот здесь свою любовь с первого взгляда к Юрию Селянину расписывала. Так, может, эта любовь такая же, как твоя любовь к Постникову? Чтобы, значит, тебе бровью повести, а он за тебя и в огонь, и в воду? Может, все для того, чтобы сберечь лишний рублик на кубометре?
Разом побагровевшая Круглова с усилием заглотнула слезы, но сказала твердо:
— Конечно, я виновата. Да только оскорблять меня не положено. И вы это знаете. Но раз уж вы, дядя Вася, запустили такой вопрос, я отвечу, как земляку… Верно, мужиков в моей жизни было много. И молодых, и постарше. А вот Селянин Юрий, хоть и не был моим, один он такой в моем сердце. И поведи он бровью, только намекни мне: мол, брось, Лидия, свое поганое ремесло, уедем с тобой на край света… Я бы с ним прямо от Надьки Жадовой, еще при первой встрече, хоть в тундру, хоть в пустыню, и от денег отказалась бы бешеных…
