Кунжаков предлагал десантникам отрыть у лесополосы небольшой окопчик, чтобы укрыться в нем на случай начала боевых действий. Алексей поначалу заинтересовался предложением милиционера и даже несколько раз ковырнул землю саперной лопаткой. Однако земля оказалась нашпигованной щебенкой, и оборонительный запал у десантника быстро прошел. Более того, Леха посоветовал старшему лейтенанту самому копать ненадежное укрытие, в котором, если начнутся какие-то активные действия, его, Кунжакова, обязательно накроет чем-то женского рода.

Андрей Николаевич немного поворчал о нарушениях субординации, упирая на то, что он хотя и милицейский, но все-таки офицер, да и возрастом будет постарше некоторых салабонов, которые еще мамкиными пирожками по нужде ходят. Но рыть окопчик самостоятельно не пожелал, отговорившись отсутствием у него необходимого шанцевого инструмента.

Благодаря разговорам и спорам время дежурства шло куда быстрее, да и к присутствию загадочной Сферы все уже немного привыкли, тем более что окраины города были по-прежнему безлюдными и никакой опасности от них не исходило.

Поэтому раздавшиеся с неба странные звуки внимание милиционера и десантников привлекли, но не более того.

Подняв головы, они увидели надвигающуюся из города серую тучу, которая при приближении оказалась гигантской стаей, собравшей в себя воробьев, ворон, сорок, синиц, уток… Господи, да кого только не было в этой стае! Кажется, даже несколько домашних кур металось среди небесных обитателей.

Стая стремительно неслась прямо на Сферу. Самое страшное заключалось в том, что все свои слаженные маневры удивительная стая выполняла без единого звука. Ворона не каркнула, да что там ворона — глупые куры и те не кудахтали!

— Расшибутся! — ахнул Кунжаков и ошибся.

Странная поверхность, надежно отгородившая райцентр от остального мира, была непроницаема только снаружи. Для птиц она никакого видимого препятствия не составила, более того, стая пронеслась сквозь Сферу, словно ее вообще не было!

Оказавшись вне Сферы, напуганные птицы принялись яростно кричать и разлетаться во все стороны.

Из лагеря затрещали выстрелы.

— Стрелять-то зачем? — удивился Кунжаков.

— Как зачем? — удивился Костя. — Они ведь оттуда!

— Свяжись с лагерем, — сказал Кунжаков. — Сообщи, что мы видели. И время обязательно отметь!

— А это на хрена? — теперь уже удивился десантник.

— Для отчета, — объяснил старший лейтенант. — Птицы через нас летели? Через нас. Сообщение в лагере примут, в протокол внесут… В Историю войдем, дружище!

— И чего тебе в ней делать? — искренне удивился Костя. — Менты в Историю не входят, менты в истории попадают!

Кунжаков оставил колкое замечание без внимания. Подняв выданный ему в лагере бинокль, поднес его к глазам и внимательно оглядывал далекие светлые домики.

— И доложи, — сказал он деловито. — В момент пролета стаи людей на окраине города не наблюдалось…

Закончить он не успел. Раздался басовитый звук, словно где-то неподалеку лопнула гигантская струна. Телевышка окуталась голубоватым облаком, и из ее острия в небо ударила ветвящаяся изумрудная молния. Через некоторое время над дорогой прошла волна горячего воздуха, определенно исходившая от телевышки.

— Это что еще за чертовщина? — спросил старший лейтенант, задрав голову и глядя на несколько разноцветных колец, расплывающихся в безоблачной небесной синеве.

Ему никто не ответил. И это было вполне понятным, десантники тоже недоумевали. Ответить на риторический вопрос старшего лейтенанта милиции сейчас не смог бы никто, даже лауреат Нобелевской премии, если бы он здесь оказался по случаю. Но нобелевских лауреатов поблизости не было. Ну что им было делать в степной глубинке забытой Богом Царицынской области?

Где-то высоко в небесах вспыхнуло пламя.

Из лагеря по-прежнему доносились выстрелы и крики. Кунжаков значительно оглядел десантников — так, мол, салаги, знайте, как порой опасна и трудна милицейская служба. Вроде бы и войны нет, а каждый день на боевом посту. Запросто прихлопнуть могут. На одну ладошку положат, второй шлепнут от души, и только мокрое пятно останется.

— Слышь, старшой, — сказал Костя. — А что там справа от дороги за лесопосадкой?

— Кладбище там, — мрачно сказал Кунжаков. — Откуда у тебя, юноша, такие нездоровые интересы? Чем тебя погост заинтересовал?

— Нужны мне твои погосты! — обиженно сказал десантник. — Я к тому, что блестит там что-то странное…

— Ну-ка, ну-ка. — Старший лейтенант отобрал у Кости бинокль и принялся смотреть в сторону кладбища.

Ничего особенного он не увидел, так, непонятное мерцание, похожее на блеск металла.

— А вот об этом, пацаны, лучше помалкивать, — сказал он, немного подумав. — Сейчас хоть генералы и крестятся, но суеверий по-прежнему не любят. Только разинь рот, они тебя в психи зачислят!

— Звиздец американскому спутнику, господа-товарищи, — невесело сказал министр обороны Грошев. — И что мы им скажем? Что его жители какого-то Задрюпинска из телевышки раздолбали? Да нас же на смех поднимут!

Кабинет был отделан деревом и оттого казался очень уютным. Из окна кабинета была видна недостроенная высотная гостиница, ставшая достопримечательностью и источником новых анекдотов, и памятник чекистам, похожий на гранитный фаллос.

Принесли чай.

Министр посмотрел вслед миленькой военнослужащей лет двадцати пяти, с круглыми коленками, длинными ногами и погонами рядового на плечах, покачал головой и отхлебнул из стакана. К-контрактница, маму ее черти возили!

— Ну? — уныло сказал он, оглядывая старший офицерский состав царицынского гарнизона. — Как говорил патриот Одессы Мойша Рабинович, что мы имеем с гуся?

Полковники и генералы, набившие кабинет, словно килька консервную банку, подавленно молчали. Получившие знания в военных училищах и академиях, они знали, как вести боевые действия с реальным противником, действиям же против противника виртуального они обучены не были. Про Мойшу Рабиновича анекдоты знали все, но вот что армия имела с таинственного гуся, приземлившегося в Михайловке, никто не знал.

— Мы не можем точно сказать, захвачена ли территория потенциальным противником или окрестности Михайловки являются районом природного бедствия, — сказал начальник академии, летавший в район чрезвычайного происшествия со своей ученой братией. — Отсюда следует вывод, что выстроить тактику действий пока не представляется возможным. Можно, конечно, попробовать провести разведку пригорода с помощью тяжелых танков, но… — Он развел руками. — Предложение использовать для разведки космическую станцию «Мир» после катастрофы американского спутника я считаю неудачным. На станции находятся люди, и мы не имеем права подвергать их неоправданному риску.

— Тебе хорошо рассуждать отвлеченно, — мрачно заметил министр, помешивая ложечкой в стакане. — А мне Президент. или кто-то из его администрации каждый час звонят — доложите обстановку! Что я им скажу? Что мы технику теряем? Что птицы из города улетают? Да после таких сообщений меня быстро в натуралисты переведут! Буду вместо Виталия Пескова очерки в «Комсомолке» печатать да по телевизору «В мире животных» вести! Он вроде на заслуженный отдых ушел? Значит, вакантно место. Кто-нибудь мне скажет, каким образом и каким видом оружия был нанесен удар по американскому спутнику? Все-таки сто двадцать миллионов долларов в космическую пыль обращено! Американцы в сказки не поверят, они к нам претензии предъявлять станут, тем более что орбиту спутника они изменили с нашего согласия.

В задних рядах послышались невнятные восклицания, но докладывать соображения никто не торопился. Военному человеку с суждениями вылезать опасно — обвинят в излишней глупости, попробуй тогда по служебной лестнице выше подняться. Увидят твою фамилию, вспомнят высказывания и притормозят. Будешь три срока, а быть может, и до самой пенсии в полковниках прозябать и выслушивать унылые нарекания супруги, которая спит и видит тебя в генералах.