Весь обратный путь по Истен-Шор-драйв у меня перед глазами стояло лицо Рональда Ллойд-Джон­са. Миля за милей катились назад, но потрясение, которое я испытал от встречи с ним, не ослабевало. Он улыбался, он называл меня «сэр» и размышлял, насколько достоверна моя «легенда». Он был безгра­нично любезен и мил Он до смерти напугал меня. Поскольку для очень многих людей, я даже не бе­русь предположить — скольких, это радостно улы­бающееся холеное лицо было последним, что они видели в жизни. Рональд Ллойд-Джонс уполномо­чил себя провожать их в мир иной и обожал свою работу. Встретившись с этим человеком, я вновь по­думал: как хорошо, что Марк сейчас где-то там.

Как доказательство, или новая уверенность, или что-то в этом роде — Марк удивительным образом явил мне себя, когда я вез Тома к его цели. Цель, как выяснилось, заключалась в том, чтобы приобрести баскский берет и серый «хомбург»[33] в одном из тех редких в Америке мест, где еще можно отыскать по­добное. Вычислить серийного убийцу, а следом за­купить два причудливых головных убора — это по­истине был день Тома Пасмора Мы только подъехали к светофору на углу Орсон и Джефферсон-стрит, пря­мо напротив скверика, у которого в первый день моего возвращения в Миллхэйвен я увидел Марка и Джимбо. В этот самый момент, за мгновение до то­го, как загорелся зеленый, и произошло удивитель­ное событие, о котором я говорю, — событие, с того самого момента и до нынешнего времени укрепля­ющее мой дух.

Итак, разглядывая что-то или просто ведя взгля­дом вдоль стены ближайшего дома, я случайно обра­тил внимание на широкое стекло-витрину перепол­ненного «Старбакса». За столиками молодые люди читали газеты или щелкали по клавиатурам своих лэптопов. Первое, что привлекло мое внимание, это лицо сидевшей за одним из столиков у окна моло­дой женщины, буквально лучившееся сочетанием не­земной красоты и неподдельной, истинной доброты.

«В жизни своей, — вдруг зазвучал в моей голове голос, — ты больше никогда не увидишь ничего пре­краснее».

От пальцев до плеч по рукам моим будто побе­жали колючие электрические импульсы. Мальчик — молодой мужчина — тянулся через стол и что-то го­ворил этой женщине. Я обратил внимание, что на юноше были две торчащие одна из-под другой фут­болки, как на Марке, прежде чем понял, что передо мной Марк. Он повернул лицо к окну, ко мне, и в эти полсекунды меня осенило: Марк как будто по­взрослел и... Марк безмерно счастлив.

Это была награда Не единственная, но первая. Марк и его «Люси Кливленд», чье настоящее имя я знал, покинули свое где-то там на достаточно долгий срок, чтобы показаться мне во всей полноте сво­их новых жизней. Выходит, где-то там — это со­всем рядом.

Загорелся зеленый. Сзади раздраженно загудели клаксоны, и я буквально заставил себя медленно тро­нуться. Широкая дуга Проспект-авеню, а затем Истен-Шор-драйв приведет нас к дому. Я почувство­вал, что во мне поселилась частица той искрящейся радости, и она останется со мной навеки. От нее ве­яло вечностью. То, что я увидел — торжество незем­ной красоты, — огнем горело в моей памяти. Увиден­ное мной там и тогда, на Джефферсон-стрит около половины пятого пополудни, и сейчас пылает во мне, в то время как я сижу в просторной экстравагант­ной гостиной Тома Пасмора и жду новостей от сер­жанта Полхауса или одного из его подчиненных.

«Дай бог счастья Марку Андерхиллу, — звучало в унисон в моей душе, в моем сердце и рассудке. — Дай бог счастья и Люси Кливленд. Хотя сейчас у них на двоих счастья столько, что впору поделиться со мной».

Была еще одна награда, и мне пришлось хранить ее в секрете до того дня, когда Филип позвонил мне, чтобы обвинить в укрывательстве своего сына в мо­ем номере. Я мог бы сказать: «Вообще-то через два дня после своего исчезновения Марк прислал мне е-мэйл», — но кое-что в том послании заставило ме­ня придержать язык, по крайней мере до приезда в Миллхэйвен. Строчки «Тема» и «От» вызвали бы во­просы, на которые я не смог бы ответить, к тому же они могли бы заставить Филипа и следствие поста­вить под сомнение их подлинность. Кое-что другое в послании Марка, на что мог обратить внимание только я, придало направление моим поискам. Фи­лип и сержант Полхаус точно отбросили бы это как фальшивку, а я решил приберечь все для себя. Одна­ко, получив ту невероятную награду, я был не в си­лах устоять — я должен был поделиться тем, что знал. И показал «посмертное» письмо Марка Тому.

Он приготовил нам напитки. Мы развалились на диванах в уголке большой, сложной архитектуры комнаты, где располагалась аудиоаппаратура. Том откинулся головой на спинку, как Генри Хиггинс, закрыв глаза и слушая музыку с компакт-диска, ко­торый поставил сам. Фортепьянные сонаты Моцар­та — то ли Мицуко Усида, то ли Альфред Брендел: я не обращал внимания ни на музыку, ни на то, что о ней говорил мне Том. В тот момент Моцарта мог бы играть и Литтл Ричард — я едва ли что-то слышал. Свист и трепет ангельских крыльев в моих ушах на­полняли мой слух и заглушали все звуки.

— Боюсь, ты решишь, что я сошел с ума, — ска­зал я.

Том открыл глаза

— Когда мы остановились у Соборной площади, в окне «Старбакса» я видел Марка Он был с Люси Кливленд.

— В смысле, с Лили Калиндар? — уточнил Том.

— Неважно, как она себя называет, — сказал я. — Жаль, ты не видел ее.

— Так же прекрасна, как Марк рассказывал сво­ему другу?

— Ты даже представить себе не можешь.

— Если б ты сказал мне, я б тоже на них взгля­нул.

— В тот момент я просто онемел. А потом ис­пытал радость и облегчение.

— Ты уверен, что это был Марк?

— Том, я не мог ошибиться.

— Как он выглядел?

— Немного старше. Взрослее. И очень-очень счастливый.

— Как я понимаю, это явление не было случай­ностью.

— Он хотел, чтоб я увидел их. Он хотел, чтоб я знал: у него все хорошо.

И тогда Том произнес нечто странное:

— Возможно, ты чувствуешь, что у Марка все хо­рошо потому, что «убийцу из парка Шермана» се­годня вечером арестуют. — Когда до него дошло, что я не понял, Том добавил: — Ведь он может сообщить нам, где спрятаны тела

— Прости, что-то я тебя не пойму.

— Места их последнего упокоения и тому подоб­ное. Пристойные похороны. Родственники больше не терзаются догадками. Все могут предаться скорби.

— Мне не надо предаваться скорби по Марку, — упорствовал я. — Я снова увижусь с ним, там, здесь — где угодно он может показаться мне. При этом с ним рядом всегда будет Люси Кливленд.

— Могу предположить, что так оно и есть, — ска­зал Том. — И ты сможешь видеть его где угодно.

— А это означает, Том, что Марк не стал жерт­вой монстра, с которым я сегодня общался. Его не похитили и не мучили. Он не был объектом вожде­ления этого выродка То, что случилось с Шейном Ослендером, Дьюи Дэллом и другими, обошло сто­роной Марка Андерхилла. Его имени нет в скорб­ном списке.

— Понимаю, — проронил Том Это означало, что он ничего не понимает.

— Поймешь, — сказал я. — Я сейчас покажу те­бе кое-что. Пойдем прогуляемся до твоей компью­терной комнаты.

— Ты хочешь показать мне это «кое-что» на компьютере? — Он уже поднимался.

— Я хочу показать тебе кое-что на моем ком­пьютере.

Том повел меня наверх. Войдя в компьютерную, он пошел вдоль столов, включая лампы.

— Все равно, какая машина? — спросил я.

— Нет, садись, пожалуйста, вон за тот, на кото­ром я искал адрес.

Я устроился перед клавиатурой и напечатал «Gotomypc.com» — это сайт, который позволяет с помощью удаленного компьютера видеть изобра­жение на экране монитора, стоящего у меня дома

Я зашел на сайт и ввел имя пользователя и па­роль. Намного быстрее, чем на компьютере Марка, экран обновился и запросил у меня код доступа — я ввел код.

На красивом девятнадцатидюймовом экране То­ма появился мой семнадцатидюймовый, чуть помень­ше и не такой чистый, как в реальной жизни, зато такой родной...