Она отложила кисти. В комнате и в самом деле стало слишком темно.

— Пожалуйста, посидите еще минуточку, — видя, что Демойт готовится встать, попросила Рейн. — Еще немножко, прошу вас.

Он сел.

Рейн подошла к нему и начала рассматривать руки, задумчиво склонившись над столом. Руки. От них многое зависит. На картине они должны стать еще одним выражением силы. Но как же их изобразить?

— Что делать с вашими руками, прямо не знаю, — вздохнула Рейн, потянулась через стол, взяла Демойта за руку и положила ее на какую-то книгу. Нет, не звучит.

— А вот я знаю, что делать с вашими, — отозвался Демойт. Взял ладонь девушки в свою и поднес к губам.

Рейн чуть заметно улыбнулась. Она глядела на Демойта, но уже не изучающим взглядом. В комнате теперь стало совершенно темно, хотя в саду еще теплился свет.

— Из-за меня вы провели утомительный день? — спросила она, не пытаясь высвободить ладонь. Демойт держал ее в своей, тихо поглаживая и то и дело поднося к губам.

— Из-за вас я просидел в одной позе долгие часы, а при ревматизме это настоящая мука, вот и все. Разрешите, я взгляну на ваши успехи за сегодняшний день. — И он тяжело протопал к мольберту. Рейн пошла за ним и села на стул перед холстом. Она чувствовала себя усталой.

— Добрый Боженька! — вскричал Демойт. — Дитя мое, и это все, что вы сделали за последние два часа? Какой-то жалкий пятачок ковра! Ну и славно, — значит, вы пробудете с нами долгие годы. А может вы, как Пенелопа, будете трудиться вечно? Ну что ж, я буду только рад. И подозреваю, что есть еще один-два человека, которые тоже будут рады. — Демойт склонился над стулом, на котором сидела Рейн, и коснулся ее волос. Тяжелой ладонью обнял затылок. Медленно опустил руку на ее шею.

— Картину я закончу, — произнесла Рейн, — и уеду. Но мне будет жаль. — Она говорила очень серьезно.

— Да, — сказал Демойт. Он взял другой стул и сел рядом с ней, касаясь коленями ее коленей. — Закончите и уедете, и я вас никогда больше не увижу. — Он говорил об этом как о чем-то обыденном, давным-давно решенном. Она внимательно смотрела на него. — Когда вы уедете, здесь останется мой портрет, а мне хотелось бы, чтобы остался ваш.

— Любой портрет — это и портрет художника, — ответила Рейн. — Создавая ваше изображение, я отражаю в нем себя.

— Спиритические бредни! Я хочу видеть вашу плоть, а не душу.

— Художники воплощают себя в тех, кто им позирует, и зачастую в совершенно материальной форме. Берн-Джоунз изображал людей такими же худыми и мрачными, каким был он сам. Ромни всегда воспроизводил свой собственный нос. Ван Дейк — свои собственные руки. — В полумраке она протянула руку, и, проведя пальцами по ворсистой ткани его пиджака, взяла Демойта за запястье.

— Ваш отец, да, он научил вас многому, — сказал Демойт, — но вы сами совсем иная и должны жить по-своему. Простите мне, старику, скучные речи. Вы не можете не понимать, как мне хочется сейчас обнять вас, и знаете, что я этого не сделаю. Рейн, Рейн. Расскажите-ка лучше, как по-вашему, почему художник делает свою модель похожей на себя? Вы хотите в моем портрете отразить себя? Как же так?

— Внешний мир не ставит ограничений для нашего видения самих себя. Это мы сами себя изнутри ограничиваем, представляя свое лицо в виде трехмерной маски. И когда изображаем другого человека, придаем ему свои черты.

— Значит, наши собственные лица мы ощущаем в виде маски? — Демойт коснулся лица девушки и осторожно провел пальцем по ее носу.

Мисс Хандфорт шумно вторглась в комнату и включила свет. Рейн не сдвинулась с места, зато Демойт отшатнулся, да так неуклюже, что ножки стула со скрежетом проехались по полу.

— Господи, вы все еще сидите здесь, в такой темноте! — воскликнула мисс Хандфорт. — А там мистер Мор пришел только что. Я посоветовала ему идти наверх, в библиотеку, думала вы там. — Мисс Хандфорт протопала к окну и начала энергично задергивать шторы. Сад уже успел потемнеть.

— Мне не нравится, Ханди, что ты этаким стенобитным орудием вламываешься в комнату, — заметил Демойт. — Оставь шторы и поди скажи Мору, чтобы шел сюда.

— Пусть все остается здесь, или убрать? — спросила мисс Хандфорт, указывая на простыню, на холст и на прочие атрибуты.

— Пусть еще останется, если можно, — попросила Рейн.

— Это что же получается, вы собираетесь завладеть и моей гостиной? — пророкотал Демойт. — Дом и без того уже весь пропах красками. Иди, Ханди, ступай, и доставь того господина из библиотеки.

Подходя предыдущим вечером к двери своего дома, Мор все еще сомневался — рассказывать жене или нет всю историю целиком? Вмешательство Тима усложнило задачу. Теперь, если я расскажу откровенно размышлял Мор, то выдам не только себя, но и его. Но не столько это путало Мора, сколько чувство, подсказывающее, что ложь Тима в соединении с его собственной ложью наделяет историю куда большим смыслом, чем в ней было на самом деле. «Я видел тебя в автомобиле с девушкой». Тим произнес эту фразу так, что Мор вдруг увидел происходящее со стороны; и понял, что внешне это совсем иначе выглядело, чем изнутри, ведь взгляду изнутри все казалось обыкновеннейшей, зауряднейшей поездкой на автомобиле. Значит, думал Мор, если я сейчас изложу Нэн факты, то это все равно, что обману. Как бы я ни рассказал, у Нэн все равно останется подозрение, что от нее что-то утаили. Уж лучше пусть думает, что ничего не случилось. Ведь и в самом деле ничего не случилось, а вскоре и вовсе канет в прошлое. Если не считать нескольких неизбежных официальных встреч, я с ней больше не увижусь. «И не будем больше к этому возвращаться», вспомнились слова, сказанные Тиму и, как он сейчас понимал, очень правильно сказанные. Тим умеет молчать, умеет хранить секреты. А вот если рассказать Нэн, то она никогда не успокоится и его принудит вечно сожалеть и каяться.

В общем, войдя в дом, он все еще не решил ни «за», ни «против». Нэн встретила его внизу, у дверей.

— Ну вот ты и дома, а я волновалась. Ужин в духовке. Я испекла кекс, он там, на буфете — возьмешь, если захочешь. Фелисити поужинала и ушла в кино, а мне надо посетить миссис Пруэтт. Ты, разумеется, представляешь, как это весело. Завтра вечером собрание на женских курсах, и Пруэттиха хочет знать мое мнение насчет того, что развивает женщину, кроме кино и танцев. Я тут же по телефону ответила ей, что кроме танцев и кино иных способов не вижу, но она хочет, чтобы я пришла. Надеюсь, не задержусь надолго, но ты ведь знаешь, как эта дама въедлива. — Через минуту Нэн yace закрыла за собой дверь.

Мор сел ужинать. И тут же понял, что размышления не прошли даром: он, наконец, решил. Так вот, если он собирался сказать правду, то как раз и был самый подходящий момент, пока она не ушла. Но этот момент прошел. Нэн «съела» полуправду, и он поступит разумно, если не станет ее разочаровывать. Если бы она спросила, он бы не стал скрывать. А так — пусть все остается, как есть. Мор отрезал кусочек кекса и вдруг понял, что надо еще кое-что сделать — известить мисс Картер, что он передумал рассказывать жене. Надо сообщить, и не откладывая, иначе может выйти недоразумение. Над кексом Мор задумался об этом новом обстоятельстве. А потом сформировался очередной вопрос — расскажет ли она Демойту об этой загородной прогулке? От этой мысли Мор вновь не на шутку встревожился. Обязательно встречусь с ней завтра, решил он, и выясню, сказала или нет, и если да, то надо будет как-то так сделать, чтобы дальше не пошло. Демойт, безусловно, тоже умеет хранить секреты, но именно в этот секрет посвящать его почему-то не хочется. Ведь старик славится язвительностью, а этот случай раззадорит его еще больше. А что, если мисс Картер не скажет, может так случиться? У нее такой независимый характер, и наверняка она умеет хранить секреты. А это вопрос в некотором смысле деликатный, поэтому, скорее всего, она ничего не скажет Демойту. И все же надо бы это выяснить. Но как? Ведь для этого нужен обстоятельный разговор, а завтра целый день уроки, да и вечером тоже не получится, потому что вокруг мисс Картер несомненно будут посторонние — Демойт, например, и ну, в общем, какие-то другие люди. А если позвонить по телефону? Нет, не годится. Без Ханди не обойдешься, а это залог новых хлопот. Подумав, Мор решил, что самое разумное… написать письмо. Потом лично отнести его на Подворье, встретиться, если получится, с мисс Картер наедине, а если не получится, то найти способ незаметно письмо передать.