— Папа, как хорошо, что я тебя нашла!

— Что, Дон вернулся?

— Да, то есть еще нет, но он у Тима Берка, пришел к нему ночью, а Тим позвонил нам полчаса назад и сказал, что скоро привезет его на мотоцикле. Говорит, с Доном все хорошо. Они сейчас приедут.

— Слава Богу, — сказал Мор. Он поднял свой велосипед и велосипед Фелисити и они начали взбираться на холм. Фелисити держалась за его руку.

— А как ты меня нашла?

— Я видела, как ты уехал. И подумала, может, ты поехал к Демойту.

Мор ничего не сказал.

— Папа, а ты станешь депутатом парламента?

— Наверное… если изберут.

— И мы переедем в Лондон?

— Да. Мы переедем в Лондон.

— Здорово. Здесь так скучно. Папа…

— Что?

— А можно мне не идти на эти курсы секретарш? Я хочу остаться в школе.

— Ты останешься в школе, а потом, может быть, поступишь в университет.

— Не сердись на Дона.

— Я не сержусь.

— Может, Дон будет теперь работать с Тимом, как ты думаешь? Ему это нравиться больше, чем химия, только он боится тебе сказать. Этот дурацкий экзамен все равно уже прошел.

— Посмотрим, дочка, время покажет.

Они добрались почти до самой вершины холма.

— А если будем жить в Лондоне, давай купим собаку. Мор чувствовал, что плачет. Нет, не теми скрытными слезами, о которых говорила Рейн, а самыми обыкновенными, текущими по щекам.

— Да, купим собаку, если хочешь.

И вот они уже добрались до верхушки холма. Там они сели на свои велосипеды и начали спускаться по противоположному склону. Слезы текли и высыхали на ветру. Но когда они подъехали к дому, он уже взял себя в руки.

Нэн стояла у дверей. Мор прислонил велосипед к изгороди и пошел по дорожке, Фелисити за ним. Он посмотрел на Нэн. И почувствовал, что горбится. Она смотрела на него. Немолодая, усталая женщина. И тут послышался знакомый звук. Мотоцикл Тима. Все втроем повернулись к дороге.

Мотоцикл очень медленно выехал из-за угла. Сзади сидел Дональд и держался за Тима. Мотоцикл остановился у калитки и они сошли. На Дональде была та самая одежда, в которой он взбирался на башню. И поверх накинуто какое-то старое пальто. Лицо у него было бледное и какое-то пустое. Тим взял его за плечо и повернул к тем троим, стоящим у калитки.

— Блудный сын вернулся! — произнес он как-то слишком торжественно. Наверное, его волновало, как их примут, не только Дональда, но и его самого.

— Идемте в дом, — сказал Мор и вошел. Дональд за ним, подталкиваемый Тимом. Все столпились в коридоре. Мор оглянулся. Дональд смотрел на него подняв брови, то ли насмешливо, то ли горестно. Мор обнял его и сказал:

— Тебе надо отдохнуть.

Фелисити обнимала его и Нэн целовала в щеку.

— Я устал, — произнес Дональд. — И доставил Тиму много хлопот. Мы всю ночь не спали.

— Сразу ложись в постель, — сказала Нэн. — Одежда на тебе какая грязная, ужас, снимай сейчас же, а я принесу тебе кофе и яичницу.

Дональд отправился вверх по ступенькам.

Нэн пошла в кухню. Она кивнула Тиму, чтобы шел за ней. Поставила на плиту чайник и кастрюльку. Включила газ. Посмотрела на Тима. Тот сидел около стола с отрешенным видом. Он не ответил на ее взгляд.

Фелисити в одиночестве сидела на ступеньках. Снизу, из кухни слышалось шипение газа и позвякивание посуды. Сверху, из комнаты Дональда, приглушенные голоса брата и отца. Значит, теперь все хорошо. Тогда почему же слезы наворачиваются на глаза? Она долго копалась в карманах и наконец отыскала платок. Слезы уже во всю текли по щекам. Она прижала платок к глазам. Но ведь все хорошо. Все хорошо. Все хорошо.