— Но если вы ошибаетесь? — в отчаянии вскричал я. — Вдруг он ускользнет, что тогда? Вдруг он уже прямо сейчас готовится убить Элис…

Фоули непреклонно покачал головой и сказал, что все это мы уже обсуждали накануне вечером, и он согласен уступить только в одном — отправить в Хорсхит леди Фоули, чтобы она охраняла мисс Гудчайлд. Если его жене что-нибудь покажется подозрительным, она тотчас же пошлет за нами в Кембридж. А я тем временем должен допросить лекаря Таунза, который регулярно оказывал Монтфорту медицинскую помощь. Мне следует помнить, добавил Фоули, что Роберт Монтфорт также собирался навестить Таунза, дабы тот поддержал его версию о самоубийстве, а значит, моя задача — не только получить сведения о состоянии здоровья Монтфорта, но и выяснить, какие вопросы задавал Роберт.

Аптека — приземистое здание со щипцовой крышей, дубовыми балками и решетчатыми окнами — находилась на темной улочке между типографией и трактиром «Роза». На ее облезлой вывеске еще виднелись изображения носорога и Аполлона, поражающего дракона — олицетворение недуга. Внутри пахло химикатами, ароматическими мазями и пылью, которая лежала толстым слоем на всех поверхностях и предметах в помещении — от чучела крокодила на окне, сжимающего пузырек с лекарством, до рядов склянок с загадочными снадобьями — полынным маслом, фиалковым сиропом, мекониевым[27] сиропом, маслом из земляных червей — и шкафа с маленькими выдвижными ящиками, в которых хранились такие лечебные средства, как притирание царя Агриппы,[28] пилюли Бандура, растительный клей и жаропонижающий порошок Джеймса.

В комнатке, находившейся в глубине аптеки, сутулый седовласый мужчина что-то растирал в ступе. Заметив, что я наблюдаю за ним, он шаркающей походкой вышел к прилавку, с почтением неся перед собой ступу, словно потир. Он был широк в кости, с обвислой желтоватой кожей на лице и тяжелыми веками, отчего его голова напоминала черепашью. Не обращая на меня внимания, он достал хрупкие весы, ссыпал измельченный порошок на одну чашку и, кладя на вторую медные гирьки, принялся взвешивать. Только когда этот тонкий процесс был завершен, он обратил взгляд на меня.

— Доброе утро.

— Доброе утро, сэр.

— Чем могу служить?

Хоть меня и занимали другие мысли, я был покорен его прямотой. Как резко отличались его манеры от поведения Чиппендейла, встречавшего своих клиентов подобострастными шуточками.

— Мне нужны не лекарства, сэр. Я хотел бы получить у вас кое-какие сведения.

Он пристально посмотрел на меня. Мне почудилось, что в его широком морщинистом лице промелькнуло лукавство.

— Сведения? Познание для несведущих — это тоже своего рода целебное средство. Что же вас интересует?

Я объяснил, что действую по поручению лорда Фоули и сэра Джеймса Уэстли, расследующих обстоятельства гибели лорда Монтфорта и связанных с этим событий. У нас есть сомнения относительно характера его смерти, и мы хотели бы услышать мнение врача о состоянии здоровья Монтфорта перед его кончиной, поскольку это может способствовать выявлению причин трагедии.

— Что ж, спрашивайте.

— Когда вы последний раз видели лорда Монтфорта?

— За день до его смерти.

— Он посылал за вами?

— В тот день нет. Он был нездоров на протяжении нескольких недель, и я регулярно навещал его.

— На что он жаловался?

— Его мучили головные боли, бессонница, усталость, нервозность.

— Ваш диагноз?

— Меланхолия, отчаяние — называйте, как хотите.

— У него это было хроническое заболевание?

— В последнее время ему не везло в карты. Думаю, это и спровоцировало приступ, хотя предрасположенность к меланхолии была у него всегда. Это весьма распространенный недуг среди богачей.

— Я правильно понял, что ваш пациент не вызывал у вас должного сочувствия?

Таунз ответил не сразу. Он повернулся к весам и принялся перекладывать порошок из чашки на листы бумаги, которые сворачивал в аккуратные квадратные пакетики.

— Случись вам или мне заболеть подобным недугом, нас обвинили бы в праздности и нагрузили работой, — наконец заговорил он бесстрастным тоном. — Да, меланхолия — это болезнь, но, как я заметил, страдают ею главным образом те, кто живет в роскоши, лености и предается излишествам.

— Какое лечение вы ему назначили?

— Как обычно в таких случаях. Кровопускание, амулет из пионового корня, снотворное.

— И вы сами пустили ему кровь с помощью пиявок за день до его смерти?

— Нет, сам я всегда делаю кровопускание с помощью банок, так быстрее. Но он в последнее время стал более требовательным, настаивал, чтобы я назначил ему такое лечение, которое он мог бы применять сам в те дни, когда я не навещаю его. Я удовлетворил его просьбу и снабдил его пиявками.

— Кто должен был пускать ему кровь?

— Наверно, сестра или жена.

— И пиявки оставались у него?

— Он заплатил пять шиллингов за двадцать отменных тварей, вот как эти. — Таунз показал на банку объемом с галлон, наполненную зеленоватой водой, в которой извивались черные существа, такие же, как те, что я снял с шеи Монтфорта.

— Вы объяснили, как ими пользоваться?

— Показал, как лепить пиявки на висок и шею при сильных болях. Сказал, что, выполнив свою работу, они отваливаются, а укусы после следует обмыть водой, чтобы остановить кровотечение. Потом пиявки можно убрать в банку или положить на блюдо с солью, чтобы они отрыгнули кровь.

— Как часто следовало проводить эту процедуру?

— Я предложил подождать день-два после моего визита. Я взял у него две пинты; этого вполне достаточно на некоторое время. Большая доза ослабила бы его и вызвала ухудшение самочувствия. При головных болях я порекомендовал ложиться в постель и принимать снотворное.

— Другими словами, если бы Монтфорт последовал вашему совету, он не стал бы пользоваться пиявками сразу же на следующий день.

— В том не было необходимости. Более того, я предупредил, что этого лучше не делать.

Я задумался, недоумевая, почему Монтфорт умышленно пренебрег указаниями врача. Не найдя вразумительного объяснения, я задал новый вопрос:

— В какой комнате обычно происходило кровопускание?

— В спальне Монтфорта на верхнем этаже.

Я пришел в замешательство. Почему же тогда Монтфорт пускал себе кровь в библиотеке?

— А какое снотворное вы ему прописали?

— Водный раствор на основе настойки опия, листьев шалфея, анисовых зерен, порошка из фиалкового корня и перламутрового порошка. Одной драхмы[29] достаточно, чтобы унять любую боль и на несколько часов заснуть крепким сном.

— А если принять больше?

— Я его предупредил. Превышать дозу опасно, так как снотворное содержит семена опийного мака.

— Через какое время действует смертельная доза?

— Часа через два… алкоголь ускоряет процесс…

— Скажите, — перебил я аптекаря, — вы верите в то, что Монтфорт застрелился?

Таунз поднял глаза от порошка и в задумчивости поджал губы.

— Я могу утверждать только то, что знаю. Он был неуравновешен, так что самоубийство не исключено, пожалуй, даже вероятно. Впрочем, мне ничего не известно об обстоятельствах этого происшествия.

— Кто-нибудь еще расспрашивал вас о возможных причинах смерти Монтфорта?

— Только его сын.

— Что его интересовало?

— То же, что и вас. Душевное состояние отца и считаю ли я, что он покончил с собой.

— Он спрашивал про второго погибшего — Джона Партриджа?

— Он — нет. Уэстли пригласил меня осмотреть труп, и, кажется, лорд Фоули тоже присутствовал при этом.

— И что вы установили?

— Их интересовало мое мнение о ранах на теле. Я сказал, что ампутация была произведена грубо. От таких ран он бы не умер, если б сумел остановить кровотечение. Но, поскольку ему это не удалось, думаю, он потерял сознание от потери крови, свалился в воду и умер — либо замерз, либо утонул.