Ничего сверхъестественного в действиях ученых не было: мало ли для чего им понадобилось изучать глубины ледника? Но в глухой час ночи на том самом месте, где ученые оставили свою начинку, одновременно полыхнуло двадцать огненных столбов, и потревоженный, разрушенный лед пополз по покатому склону к морю, откалывая огромные глыбы величиной с трехэтажный дом.

Зрелище выдалось потрясающим, но наблюдать за ним и любоваться было некому, как некому было услышать и раскаты взрывов – ближайшие жилища находились слишком далеко от этого места.

Утром рыбаки с удивлением обнаружили на еще чистой вчера воде огромное ледяное поле, раскинувшееся на несколько десятков километров в ширину. На нем вперемешку с небольшими плоскими льдинами возвышались огромные белые айсберги.

Старожилы подивились было причудам природы: появление ледяных полей в местном море в эту пору года – явление из ряда вон выходящее. Но более осведомленная молодежь просветила старых промысловиков о глобальном потеплении климата, и парни, довольные, направились к ближайшему бару.

Рыбаки постарше незлобливо чертыхнулись на непрошеный выходной и отложили выход в море, надеясь, что до завтрашнего дня течение отнесет лед подальше, освобождая акваторию для промысла. В южном направлении дул пусть и не сильный, но попутный ветер, и к утру лед должен был уйти от берегов острова.

Так оно и произошло. Менее чем за сутки течение отнесло ледяное поле далеко на юг, разметав айсберги по воде и покрыв ледяными горами довольно приличную акваторию Гренландского моря.

Вторые сутки мини-субмарина «Макаров» на глубине двадцати пяти метров медленно и, как казалось Морскому Волку, бессмысленно барражировала в двадцати пяти милях от берегов Гренландии по кругу огромного диаметра.

Илья Георгиевич, сколько себя помнил, никогда не любил заданий подобного рода и всячески пытался от них отбрыкиваться.

Будучи офицером Военно-морского флота со своим, давно сформировавшимся характером, принципами, устоявшимися взглядами, он терпеть не мог поступаться чем-либо из перечисленного даже во славу Родины и несмотря на приказы вышестоящего начальства.

Морской Волк прекрасно отдавал себе отчет, командиром какой уникальной подводной лодки он является, и был готов выполнять с экипажем самые сложные и тяжелые задачи. Само собой, со смертельным риском для жизни.

Он часто и с удовольствием вспоминал, как два года назад его субмарина скрытно подошла к берегам одной из латиноамериканских стран, высадила шестерых спецназовцев, которые вернулись следующей ночью, притащив с собой ошарашенного мужичка – то ли наркобарона, то ли премьер-министра той страны. Илья Георгиевич спокойно принял их на борт, предварительно вырубив всю береговую систему охраны, которая в связи с пропажей была приведена в чрезвычайную степень готовности, и отчалил в утробу родного БРС, где мужичка запихнули в вертолет и увезли в неизвестном направлении. Красота!

Или вот буквально несколько месяцев назад… А это что? Что за задание? Ничего не понятно, такая неопределенность злила и раздражала Макарова. Тем более когда его твердая командирская рука должна была подлаживаться под прихоти совершенно чужих и далеких от моря людей.

И что это за задача? Загарпунить кита! Мать вашу так! Я что вам, китобоец? Где этого кита взять? И что с ним делать потом? Брать на борт? Так, извините, китовый хвостик торчать будет! Идиотизм высшего пилотажа! Посадили на борт секретнейшего корабля старомодного недотепу-очкарика, перед которым Столетов – будь он неладен! – наверняка разыграл целый спектакль с подписанием гербовых бумаг о неразглашении важнейшей государственной тайны! Конечно, не разгласим! Да в придачу к нему подсунули эту наглую бабу, которая вторые сутки везде сует свой симпатичный носик…

В дверь командирской каюты постучали, и нежный голосок вежливо спросил:

– Можно к вам?

– Можно Машку через… – гаркнул Макаров, все еще находясь в слегка взвинченном состоянии, но тут же опомнился и, насколько мог вежливо, предложил:

– Входите.

Стройные ноги Ларисы Крутолобовой изящно ступили на мягкий ковер командирской каюты. Вид у девушки был – впору на обложку журнала для мужчин. Мини-юбка, если это – мини. Просто Макаров не знал, как еще можно назвать набедренную повязку. И глубоко декольтированная блузочка выглядела весьма пикантно.

– Вы бы хоть какое трико надели, или как там это у женщин называется? – раздосадованно буркнул Морской Волк и нарочито отвернулся от девушки, словно от змея-искусителя.

– У меня нет трико, – голос Крутолобовой прозвучал за спиной командира весело и миролюбиво, – к тому же в моей комнате, если это можно назвать комнатой, довольно жарко.

– Это можно назвать каютой, – все так же не оборачиваясь, буркнул Морской Волк и, чувствуя, что закипает, добавил: – Если попроще, то называйте свое жилье гостиничным номером.

– Статуса «гость» с меня вполне достаточно, Илья Георгиевич, – голос ассистентки Расторгуева звучал все так же учтиво.

Однако эмоциями Макарова уже завладело непонятно откуда и по каким причинам взявшееся раздражение. Он, наконец, повернулся к девушке и сумрачно бросил:

– А коль гость, то даже в гостиницах для постояльцев вывешивают правила поведения: чего жилец может, а чего – нет.

– Я как раз по этому поводу и пришла. – Голос Крутолобовой стал бархатистым и мягким, как шерсть леопарда. – Никаких правил я на вашей лодке не нашла, и у меня за эти двое суток возникло множество самых различных вопросов…

– Я с удовольствием вам отвечу, – ласково улыбнулся Макаров и, чтобы эта ассистентка хорошенько прочувствовала и уяснила свое место на судне, сурово, командирским тоном произнес: – Правило первое: для всех членов экипажа существует установленная форма одежды.

– Да, – горестно вздохнула Лариса, – я знаю, что так и должно быть: у танкистов – шлемы, у солдат – каски, у моряков – шапочки с ленточками, – она снова горестно вздохнула, – но я, как вы сами только что сказали, не член экипажа. Я – гость.

– Пр-р-р-авило второе! – Голос Морского Волка начал набирать яростные обороты. – Все гости ходят по моему судну в одежде, которая соответствует определенным этическим и моральным нормам!

– И кто эти нормы устанавливает? – Крутолобова была сама вежливость.

– Я! – гаркнул Макаров. – И только я!

– Позвольте мне с ними ознакомиться? – бархатно попросила Лариса.

– Ноги выше колена не оголять! – Морской Волк для пущей убедительности хлопнул ладонью по столешнице. Получилось довольно громко и, как ему показалось, внушительно.

– Вы, Илья Георгиевич, какую последнюю книжку читали? – все таким же ровным и спокойным голосом спросила ассистентка Расторгуева.

– В смысле? – Макаров не ожидал такого поворота и на мгновение растерялся. – Не понял вопроса.

– Между прочим, коль вы уж от кого-то услышали словосочетание «морально-этический принцип», – вежливо отвечала Лариса, – могли бы заодно узнать, нужно ли, в соответствии с этим принципом, предлагать девушке сесть, хотя бы и с опозданием. – Нежный леопардик слегка обнажил коготки.

– Простите, – пробормотал сбитый с толку, не привычный к такому стилю разговора Макаров. – Садитесь, – он указал на притороченный к переборке небольшой диван.

Девушка послушно села, закинув ногу на ногу, и все тем же невинным голосом поинтересовалась:

– А вам что, Илья Георгиевич, не нравятся мои ноги? – Она грациозно перекинула их с одной на другую.

– Э-э-э-э… – промычал Морской Волк, совсем сбитый с толку. Ну, что тут ответишь? «Не нравятся?» Так это неправда, ноги хоть куда. И он, и, понятно, она это знают. Ни врать, ни умышленно обижать девушку он не хотел. «Нравятся?» Так она тут же спросит, зачем же, мол, тогда он требует напялить на нее кальсоны? – Э-э-э-э-э… – снова неопределенно пробормотал Макаров и, чтобы окончательно не стушеваться, перешел к позиционной борьбе: – Вы, Лариса, э-э-э, извините, по какой надобности ко мне? – Он тоже сел, одарив девушку самым воодушевленным взглядом. – Вы говорили о каких-то возникших вопросах? Вторые сутки не можете настроить ваше сверхсекретное оборудование, и вам срочно требуется помощь специалиста? – Командир достал из стола табак, трубочку и аккуратнейшим образом стал ее набивать. – Ну, что ж, окажем содействие, ребята у меня в экипаже грамотные, хотя на вашем месте я бы проделал всю подготовительную работу еще на берегу. – Макаров еще лелеял надежды оставить викторию за собой, но решил больше с наскока не действовать. – Впрочем, это, наверное, наше начальство в очередной раз опростоволосилось…