Дарэк вскочил на ноги так неожиданно и резко, что Атайя не успела среагировать. Она поняла, в чем дело, лишь почувствовав на щеке обжигающую пощечину. Его дыхание превратилось в прерывистые вздохи, он сцепил руки за спиной, чтобы не показывать ей, как они трясутся.

Неожиданно в памяти Атайи возник их разговор с Николасом.

«В глубине души Дарэк боится, что народ начнет сравнивать его с Кельвином и увидит, что нынешний король во многом значительно уступает предыдущему», — сказал тогда он.

Как верно подмечено, — подумала Атайя и поняла, что допустила сейчас ужасную ошибку, задев Дарэка за живое.

Она повернулась к окну и взглянула на свинцово-зеленое небо, готовое с минуты на минуту обрушить на землю поток воды.

— Что ты хочешь от меня, Дарэк? — беззлобно спросила Атайя.

— Я хочу, Атайя, чтобы ты прекратила свой нелепый поход! На протяжении долгих лет люди Кайта страдали от кровопролитной гражданской войны, и теперь, когда им представилась возможность спокойно вздохнуть, появилась ты со своими безумными идеями. Я намерен остановить это сумасшествие, пока дело не зашло слишком далеко.

— Именно этим я и занимаюсь! — с жаром воскликнула Атайя. — Останавливаю сумасшествие. Пытаюсь сделать так, чтобы его контролировали и не давали развиться.

Дарэк моргнул.

— Я не собираюсь играть с тобой словами. Хочу только, чтобы ты разумно взглянула на вещи.

— Нет, Дарэк. Ты хочешь, чтобы я взглянула на вещи так, как смотришь на них ты…

— Довольно. Не стоит терять время на пустые разговоры. Они ни к чему не приведут. — Он указал пальцем на одну из бумаг на столе. — Завтра утром ты предстанешь перед судом по обвинению в убийстве короля и распространению ереси в Кайбурне.

Для Атайи это заявление не являлось неожиданностью, и Дарэк был несколько разочарован ее спокойной реакцией.

— Зачем тебе понадобился суд? И так все ясно. Уверена, выступить в мою защиту никому не предоставят возможности.

— Уверена? А про Николаса ты забыла?

Атайя смутилась, чуть было не угодив в ловушку. Дарэк рассмеялся.

— Можешь быть спокойна: твой любимый братец все еще в Рэйке. Наверняка решение о продолжении его визита было принято не без твоего участия. Но сейчас это не имеет значения. Когда Николас вернется, твоя судьба будет решена.

Другими словами, я буду мертва, — мрачно подумала Атайя.

— Я намерен кое-что выяснить. А именно: кто действует с тобой заодно и где они скрываются.

На этот раз Атайя удивилась по-настоящему, хотя сумела не выказать свои эмоции. По всей вероятности, король не знал о местонахождении лагеря колдунов и о соучастниках движения, организованного его сестрой.

Неужели Алдус все-таки рассказал не обо всем? Или просто не успел? — размышляла Атайя.

— И каким же образом ты собираешься выяснить это? — спросила она.

Дарэк самодовольно улыбнулся. Слишком самодовольно.

— Я последую примеру Фалтила. Пущу в ход специальное оружие. Ты наверняка заметила, что теперь практически каждый из моих воинов имеет при себе корбал? В свое время Кельвин приказал спрятать кристаллы, но я поступил иначе. Кстати, у меня есть кое-что весьма интересное…

Он повел ее в дальнюю часть палаты, к нише в стене. Там, на высоком табурете, под богато расшитым покрывалом, лежал какой-то предмет округлой формы. Физиономия Дарэка расплылась в довольной, гордой улыбке. Резким движением он отдернул скатерть, и Атайя в ужасе отшатнулась.

Корона… Украшенная несчетным количеством корбалов.

— Один-единственный камушек доставляет колдуну невероятные страдания. Интересно было бы взглянуть, что случилось бы с ним, окажись он рядом с этой чудесной короной, — мечтательно пробормотал Дарэк, проводя рукой по перламутровым кристаллам. — Я могу попросить Алдуса снять твою блокировку и провести эксперимент с тобой… Или попробовать на нем самом…

У Атайи закружилась голова. Она вспомнила, какую дикую боль испытала от воздействия того корбала, что принес к Джарвису отец Гресте. Представить себе мучение, усиленное во сто крат, казалось невозможным. Эта корона — смертельный удар для любого колдуна, источник мгновенного сумасшествия и гибели. Даже сейчас, когда ее магия находилась в заблокированном состоянии, Атайя ощущала слабое покалывание в висках.

— Красиво, не правда ли? — со зловещим упоением произнес Дарэк. — За последнее время я узнал много интересного о корбаловых кристаллах: о том, как они воздействуют на мозг колдуна, о том, где их добывают. У Родри в книгах я нашел немало полезного… Сам святой Адриэль писал о корбале как о «самом священном из всех драгоценных камней, ниспосланных Богом на землю для защиты ее от детей дьявола».

Атайя в ужасе попятилась назад.

Дарэк удовлетворенно улыбнулся, подобно коту, лениво раздумывающему, что делать дальше с полузадушенной птицей в когтях, и бережно накрыл корону покрывалом.

— Насколько я понимаю, таким будет мой приговор: умереть от воздействия этой короны, а не от руки палача?

Дарэк неспешно вернулся к столу.

— Церковный суд решит, как тебя наказать. Если, конечно, признает тебя виновной, — небрежно добавил он.

По спине Атайи пробежала колючая дрожь. Оставалось только надеяться, что она не выглядит настолько перепуганной, насколько ощущает себя. Ее страшило не то, какая участь ожидает ее саму, а намерения Дарэка наполнить страну корбалами, развернуть настоящую войну против колдовства.

Еще более пугающей казалась мысль об Алдусе. Если он согласится использовать магию в борьбе против лорнгельдов — а теперь ему не оставалось ничего другого, — то превратится в страшнейшее оружие для подавления едва зародившегося движения, в оружие, которое Атайя помогала создавать собственными усилиями. Со временем Алдус может превратиться в нечто подобное Фалтилу — заявит, что и магия, и право защищать людей от колдунов даны ему самим Богом.

Когда по приказу Дарэка за ней явились стражники, Атайе казалось, что она не чувствует почвы под ногами.

Подниматься с постели на следующее утро ужасно не хотелось. С настоящей постели, пуховой перины и мягкой подушки, не с бугристой земли и не с жесткого соломенного тюфяка. В первые мгновения после пробуждения Атайе показалось, что прошедшего года вовсе не было в ее жизни. В ее комнате все оставалось по-прежнему: те же атласные покрывала голубого цвета, тот же буфет с царапиной от запущенного в него в приступе гнева кубка, то же добродушное фырканье лошадей под окнами… Она представила на мгновение, что детство еще не закончилось, что сейчас ей предстоит позавтракать с семейством, потом не избежать скучных занятий с учителями, зато после обеда можно будет поездить верхом…

Реальность неумолимо и беспощадно навалилась на Атайю, как только она открыла глаза. Вспомнился прошедший год, образы знакомых людей один за другим возникли в воображении: сначала Кельвина, Родри, Тайлера, Джейрена, Хедрика, потом Тони, Мэйзона, Ранальфа, Алдуса…

При воспоминании о суде она резко выпрыгнула из-под теплых одеял и стала собираться.

Стражники явились за ней часов в одиннадцать. В двух из них Атайя узнала бывших подчиненных Тайлера. Все шестеро смотрели на принцессу безмолвно, с явным осуждением, словно желая, чтобы с ней побыстрее разделались.

Приблизившись к залу суда, она услышала оживленные разговоры. Советники короля обменивались мнениями относительно предстоящего дела. При появлении подсудимой голоса резко стихли, члены Совета суетливо расселись по местам и замерли в ожидании короля.

Атайю провели к дальней скамье без спинки, предназначенной для арестованных. Она медленно оглядела присутствующих, их неумолимые, напряженные, презрительные лица, с ужасом сознавая, что среди них не найдется ни одного, способного выступить в поддержку лорнгельдов.

Через некоторое время дверь с шумом распахнулась, и в зал торжественно вошли архиепископ Вэнтан и епископ Люкин, оба в белых рясах с кроваво-красными воротниками. Они не случайно появились здесь сегодня именно в этих одеяниях, являвшихся традиционными для церемонии отпущения грехов. На шее у каждого из них красовался медальон с изображением святого Адриэля.