Он опять замолчал, пристально взглянув Атайе в глаза.

— И что же? — не вытерпела она.

— Наконец одно из стекол задребезжало и рухнуло на пол, я едва успел отскочить. Поблизости никого не было… Я нашел еще одного колдуна. Очень талантливого. Конечно, его способности не сравнить с твоими, тем не менее…

Его лицо на мгновение просияло, но тут же опять напряглось, глаза вновь потухли. Атайя ничего не могла понять. В ее школе обучались лишь два ученика. Найти третьего, кем бы он ни оказался, — большая удача.

— Мэйзон, это же замечательно! Где этот человек? Ты рассказал ему про нас?

— Н-нет. Я даже еще не подходил к нему. — Учитель смахнул с ладони изорванную травинку и отвел взгляд в сторону. — Сначала я хотел посоветоваться с тобой…

Страшное предчувствие сжало Атайе сердце, ее руки похолодели. Мэйзон вел себя слишком странно. Наверное, у него были на то веские причины. Что за колдуна удалось ему отыскать?

— Я знаю, кто он. Это не простой человек… Понимаешь, существует небольшое препятствие… — Учитель растерянно покачал головой. — Его зовут Алдус Монкарион. Отец Алдус Монкарион. Это новый помощник епископа Люкина.

Атайя вытаращила глаза и в первое мгновение хотела рассмеяться, восприняв услышанное за обыкновенную шутку, но тут же поняла: если Ранальф и способен на подобные выходки, то для Мэйзона они нехарактерны. Он терпеливо ждал ее реакции, но, так и не получив ответа, продолжил свой рассказ:

— Алдуса прислали на службу при соборе шесть месяцев назад, сразу после посвящения в сан. Из того, что мне удалось выяснить, он — человек одаренный. Прекрасно разбирается в теологии, отличный оратор. Ему всего двадцать пять, а это говорит о том, что у него выдающиеся способности, ведь остальные священники до тридцати с лишним лет являются дьяконами! Если мекан начинает проявляться в столь позднем возрасте, это означает либо что этот человек — личность весьма одаренная, либо что он не очень легок для обучения заклинаниям.

Атайя закрыла глаза и беспомощно всплеснула руками.

— Священник! — воскликнула она. — Разве возможно убедить священника отказаться от обряда отпущения грехов, Мэйзон?

— У нас еще есть время, — спокойно сказал учитель. — Насколько я смог определить, мекан у Алдуса только начался. До более страшных проявлений остается несколько недель. Попробуем объяснить ему, что Господь уготовил ему несколько назначений…

— Священник… — повторила Атайя, все еще не веря в подобное.

Мэйзон улыбнулся, впервые за всю беседу.

— Вы мечтали убедить весь кайтский народ в исключительности колдовства. Вам представляется отличная возможность проверить свои силы на профессионале.

— Спасибо, Мэйзон, — ответила Атайя, поднимая бровь. — Ты подобрал нужные слова для поддержки…

— Вон он, — прошептал Атайе Мэйзон, когда на следующий день они заглянули внутрь собора через западную дверь. — Тот, что беседует с пожилой женщиной.

Погода стояла пасмурная, и в храме, освещенном лишь тусклым сиянием нескольких свечей, царил полумрак. До вечерней службы оставалось часа четыре, и в соборе было довольно пустынно. Несколько человек бесшумно молились, обращаясь к Господу. В заднем ряду сидел молодой мужчина в черной рясе. Он успокаивающе поглаживал руки женщины в черном платке, утиравшей морщинистое лицо серой измятой салфеткой. Время от времени священник бережно касался ее плеча, желая поддержать и утешить несчастную. Неожиданно он поднял голову и повернулся к двери. Атайя рассмотрела его лицо. Обрамленное темно-каштановыми кудрями, оно казалось нарисованным, настолько правильными и чистыми были его черты. Большие темные глаза излучали тепло и свет. Создавалось впечатление, что однажды этому молодому священнику посчастливилось увидеть самого Господа, и он несет свою радость людям, даря спокойствие и умиротворение одним только взглядом.

Атайя сняла промокший под дождем плащ и отдала его Мэйзону.

— Наверное, мне лучше пойти туда одной. А то решит, что мы задумали что-нибудь недоброе. Ты ведь здесь часто появлялся в последние дни.

— Я буду рядом.

Она осторожно, чтобы не поскользнуться в мокрых туфлях на гладком полу, прошла внутрь, села неподалеку от священника и женщины и, сложив руки перед собой, притворилась, что молится.

— Я не могу без него жить, святой отец. Мы были женаты сорок лет. Я не представляю, что мне делать одной, — говорила, рыдая, женщина.

— Вы не одна, дорогая моя, за вами постоянно наблюдает Господь. — Голос священнослужителя звучал ясно и ласково. — Вы должны радоваться тому, что душа вашего мужа вознеслась на небеса. Наступит день, и вы снова встретитесь с ним.

— Но почему вы так уверены в этом?

— Потому что я чувствую это. Я знаю, — добродушно ответил священник. — Это настолько же естественно, как то, что дождь когда-то заканчивается, что солнце садится вечером, а утром вновь восходит.

— А зачем мне ждать? — шмыгнув носом, спросила женщина. — Если у меня есть возможность опять встретиться с ним, я готова сегодня же умереть.

— Смерть — непременное событие в жизни каждого из нас, нам не стоит ее бояться. Но нельзя и желать ее преждевременного прихода. — Алдус пожал руку собеседницы. — Никогда не отказывайтесь от жизни. Это великий дар.

Женщина все еще колебалась, и священник продолжил:

— Никто не отнимает у вас права скорбеть по мужу, дорогая моя. Печаль и мучения составляют значительную часть нашей жизни. Не познав чего-то подобного, никогда не научишься по-настоящему радоваться и ценить все то хорошее, что имеешь. Вы испытываете безутешную боль, но Бог даст вам силы пережить ее, если вы позволите Ему. Доверьтесь Ему, и Он поможет.

Вдова успокоилась и, попрощавшись, направилась к выходу. Алдус проводил ее взглядом и благословил.

Когда женщина исчезла за дверью, святой отец, к великому удивлению Атайи, совершенно изменился в лице. В его глазах появилась печаль и тоска, он опустил голову и сжал виски ладонями. Через пару минут его грусть сменилась полным смятением. Священник еще раз взглянул на дверь, как будто хотел догнать вдову и сказать, что солгал ей, что совершил ошибку, что просто хотел помочь, поэтому пытался убедить в том, во что сам не верит. Конечно, он не сдвинулся с места. Просто сидел на том же самом месте, отрешенно уставившись в каменную колонну.

— Отец Алдус?

Алдус резко повернул голову и увидел Атайю.

— Мы знакомы? — спросил он и вопросительно поднял бровь.

— Я слышала, как вы разговаривали с женщиной. — Атайя подошла к священнику и села рядом с ним. — Всего несколькими словами вы смогли поселить в ее сердце надежду, надежду, которой у нее никогда не было. У вас дар. И это не единственный ваш талант, — многозначительно добавила она.

— Я рад слышать это, мисс, но…

Голос Алдуса оборвался, и он отчаянно покачал головой.

— Пожалуйста, расскажите мне, о чем вы думаете, — ласково попросила Атайя. — Мне кажется, вам необходимо поделиться с кем-нибудь своими переживаниями. Я не священник, но у меня есть уши.

— Сейчас помочь мне можно, только выслушав, это верно… — угрюмо пробормотал Алдус. — Но, боюсь, со своей проблемой я должен разобраться сам.

— Вы говорите о женщине, которая только что приходила к вам?

— Не совсем… Понимаете, я должен вдохновлять людей, вселять в них уверенность в божественной силе. Мне нравится заниматься этим, но иногда… Иногда меня раздирают сомнения… Имею ли я право убеждать кого-то в том, в чем сам сомневаюсь?

Такие проблемы мучают не только тебя, мой друг, — подумала Атайя.

— Вы не верите в существование Бога? — спросила она.

— О нет! — с жаром ответил Алдус. — Подобных мыслей у меня никогда не возникало! В этом я уверен больше, чем в чем бы то ни было. — Его голос звучал уверенно и четко, но через мгновение появившиеся в глазах искорки вновь погасли. — Я убеждал женщину не бояться смерти. В этом-то и заключается мое внутреннее противоречие. В церковь я пришел не случайно, а по призванию. Я люблю свое дело… Но сама мысль о смерти страшит меня, и я чувствую себя шарлатаном. Я должен верить в то, во что прошу поверить людей.