— Воины короля обрыскали все побережье и в конце концов напали на твой след. Все благодаря этому лицемерному мерзавцу, который занимает теперь место Тайлера… — Он резко замолчал. — Извини меня, Атайя, я не хотел расстраивать тебя…

— Не беспокойся, Ники. Моя боль уже немного поутихла. — Она взяла со стола кувшин, наполнила кубок вином и, задумчиво поболтав его, немного отпила. — Иногда мне кажется, что Хедрик специально так нагружает меня заданиями, чтобы у меня не было времени на тоску и воспоминания о случившемся… и, должна признаться, это помогает. Мне никогда не вернуть Тайлера. Здесь даже магия бессильна.

Атайя откинулась на спинку дивана, печально опустив глаза.

— Прошло всего шесть месяцев с момента его смерти, а у меня порой возникает такое ощущение, что дни, проведенные с ним, мне просто приснились… — Она не стала развивать свою мысль, подумав вдруг, что это может показаться жестокостью. Как будто, начиная оправляться от трагедии, и вовсе забываешь о том, что было… — Вероятно, это оттого, что я здесь, а не дома. Когда вернусь в Кайт, то уверена, воспоминания навалятся на меня с большей силой.

Николас резко выпрямился, и Атайя вздрогнула от неожиданности, роняя кубок с остатками вина на колени.

— Когда ты что? Атайя, о чем ты говоришь? Тебе нельзя там появляться.

— Я должна, Ники. Нет, конечно, не сейчас, — поспешно добавила она. — Мне нужно многое сделать. Именно в Кайте. Это невероятно важно. — Она придвинулась к нему, вкладывая свою ладошку в его руку. — Сейчас я не могу тебе ничего рассказать. Так будет лучше и безопаснее для тебя.

— Об этом нетрудно догадаться, сестренка, — ответил Николас и легонько сжал ее ладонь. — Ты собираешься вернуться и заварить новую кашу, так ведь? Хочешь обучать лорнгельдов, как пользоваться магическими способностями?

Атайя кивнула.

— Кто-то должен этим заняться.

Поднявшись с мягкого дивана, она медленно прошлась по комнате, задумчиво проводя рукой по расставленным и разложенным тут и там предметам, таинственно освещенным горящим пламенем: кувшинам, наполненным порошками и жидкостями, — об их назначении Хедрик никогда ей не рассказывал, — обрывкам пергамента с записями не до конца сформулированных мыслей и теорий мастера, многочисленным книгам в старинных переплетах, с содержимым которых она уже частично ознакомилась. Все это стало так дорого, так значимо для нее! Сколькому еще предстоит научиться.

Атайя взяла с полки «Книгу Мудрости» — величайший из трудов, известных когда-либо магической науке, наиболее почитаемый светилами колдовского искусства.

— Я просто не имею права не передать кому-либо свои знания. Многие люди остро нуждаются в них. Они нуждаются во мне. — Она провела пальцами по гладким старинным страницам. — Я должна сделать это во имя отца. Во имя Тайлера.

— Может, тебе стоит подождать того момента, когда страсти поулягутся?

Атайя решительно и спокойно взглянула на него.

— Каждый день ожидания уносит жизни ни в чем не повинных людей, потому что им некому помочь. Потому что в Кайте нет ни единого человека, способного научить лорнгельдов избежать страшных проявлений магии, способного показать им, как управлять заклинаниями.

От волнения у нее перехватило дыхание, и, сделав паузу, она с жаром продолжила:

— Способного уберечь людей, которых они любят, от увечий и смерти, ведь, когда способности начинают проявляться, они не понимают, что происходит, они теряют контроль над собой.

В глазах Николаса застыло недоумение. Он смотрел на сестру так, словно видел впервые в жизни или просто не узнавал, кто перед ним. Она смутилась.

— В чем дело?

На протяжении некоторого времени Николас не отвечал, напряженно и невероятно серьезно глядя ей в глаза. Наверное, Дарэку и в голову не могло прийти, что его брат способен на подобное. Затем он медленно поднялся на ноги, встал перед ней и тихо произнес:

— Ты очень изменилась, Атайя. Мне кажется, ты наконец-то повзрослела. Когда-то мне даже хотелось помочь тебе стать мудрее, но я не видел в этом смысла. — В его голосе промелькнула какая-то грусть, словно, увидев в младшей сестре столь значительные перемены, он понял, что детство безвозвратно ушло в прошлое. — Еще когда мы были совсем маленькими, я понимал, что тебе чего-то не хватает, у меня всегда создавалось впечатление, что ты сама не сознаешь, зачем постоянно ввязываешься в переделки. Мне хотелось защитить тебя, помочь найти верную дорогу. Теперь ты так уверена в себе, так спокойна. Я чувствую, что тебе удалось найти нечто такое, что ты всегда мечтала отыскать.

— Ты прав, — ответила Атайя, задумчиво обводя взглядом кувшины, книги и полупустые чернильницы, затем улыбнулась и подняла голову. — Но уверена, что мне еще не раз пригодится твоя помощь.

— Не сомневаюсь, — ответил Николас шутливым тоном, но было очевидно, что он всерьез обеспокоен за нее. — Отец гордился бы тобой. Ты больше всех из нас троих похожа на него, сестренка. Я понял это только сегодня.

Он обнял ее, но почему-то не так крепко, как бывало раньше, а бережно и как будто с уважением.

К горлу Атайи подступил ком, на глаза навернулись слезы. Никогда в жизни слова брата не звучали так уверенно, никогда еще они не вызывали в ней подобных эмоций. Какой же Дарэк идиот, что считает Николаса беспечным болваном! Николас — один из самых чутких, любящих и преданных людей, каких она когда-нибудь знала.

— Мне нужно выполнить данное отцу обещание. Я не могу до конца дней своих скрываться в Рэйке, да и не хочу злоупотреблять добротой Осфонина. Если Дарэк выяснит, что я здесь, что ему лгут, то может перейти к решительным действиям. До меня дошли слухи, что Вэнтан и Курия оказывают серьезное давление на Дарэка, убеждая его развязать войну против Рэйки. Ни за что на свете не хотела бы оказаться виновницей такого кошмара.

Николас тяжело вздохнул.

— К сожалению, это не просто слухи. Все гораздо серьезнее. Курия обратилась за поддержкой в церковное собрание. Дарэк еще не принял окончательного решения, но священнослужителей поддерживают сотни людей, все настроены весьма агрессивно.

— О Господи! Как тяжело сознавать, что именно я являюсь зачинщицей этого. Они считают, что у них есть веская причина для вторжения на территорию Рэйки. Хотят уничтожить лорнгельдов, стереть их с лица земли. Нельзя допустить подобного.

Николас поцеловал сестру в лоб.

— Поступай так, как подсказывает тебе сердце. Знай одно: я благословляю тебя.

Атайя искоса посмотрела на него.

— Ты даже не станешь пытаться отговорить меня от этой затеи?

— О нет, сестренка, — ответил Николас, и его глаза весело блеснули. — Я давно понял, что отговаривать тебя от чего бы то ни было не имеет ни малейшего смысла.

В тронном зале Грендольского замка, на противоположной стороне от башни Хедрика, лорд Мозель Джессингер неуклюже теребил, пытаясь развязать, красные ленты на вверенном ему его королем свитке. У него ушло несколько минут на распечатывание пергамента, а потом на протяжении еще какого-то времени он подносил послание к подслеповатым глазам и вглядывался в написанное. Природа наделила этого человека негромким голосом, поэтому всем собравшимся пришлось поднапрячь слух, когда Джессингер приступил к чтению письма.

— Премногоуважаемому его величеству, королю Рэйки Осфонину от его величества Дарэка Трелэйна, короля Кайта и лорда острова Саре…

— Переходите к главному, лорд, — громогласно проворчал Осфонин, поуютнее закутываясь в накидку.

Он знал, что должен учтивее разговаривать с гостем, но был не в настроении: Да и на что мог рассчитывать этот иностранный лорд, если появился в замке в полночь? В такое время король должен видеть десятый сон! Вместо этого ему приходится сидеть на жестком троне и выслушивать витиеватые указания Дарэка.

Осфонин давно ожидал подобного визита и лишь недоумевал, почему Дарэк так припозднился.

Король Рэйки нервно барабанил пальцами по резному подлокотнику трона, что вызывало еще большее смущение у несчастного лорда. Иногда бедолага зачитывал одно и то же предложение по два раза.